Тепло твоих рук - Джон Макдональд

Я ринулся к телефону. Поднял трубку Рэглин. Я велел ему как можно скорее известить Уилера, Бринта и Райса, организовать, чтобы кто-нибудь заехал за мной прямо сейчас, а миссис Уэст приехала забрать ребят.

Когда я добрался до работы, Д. Д. Уилер и Лэрри Бринт уже находились там, а Райс должен был подъехать. Записку они прочитали одновременно, Лэрри читал ее, глядя через плечо Уилера.

Холодным, чуть усталым тоном Уилер произнес:

— Так и знал, что что-нибудь сорвется. Так и ждал какого-то дурацкого осложнения. Хорошенькое начало она нам устроила. Однако никакой необходимости дать ей покончить жизнь самоубийством нет. Сейчас нам надо чертовски попотеть, но засечь ее до того, как она исчезнет, и Бога молить, чтобы ей как можно больше времени потребовалось, чтобы узнать, где они обретаются. Лэрри, давайте передадим ее описание и описание ее машины во все точки там, всем, кто, на ваш взгляд, смог бы помочь. Чертова дуреха! Жаль, вы так крепко спали, Хиллер. Где карта? Где, черт побери, этот Чикенхок? Пошлите наши немаркированные машины окружить этот Чикенхок-роуд, потому что, судя по записке, это будет последний пункт, куда она заедет перед тем, как отправиться к своему брату.

— Как насчет самолета? — спросил Лэрри.

— Задействуйте и его, черт побери. — Он повернулся ко мне. — Если мы ее упустим, то, вероятно, старик никому кроме вас не передаст ее сообщение, так что, как только мы все это организуем, вы вместе со мной отправитесь на одной из немаркированных машин искать этого старикана.

Спустя полчаса мы выехали на зеленом седане, оборудованном коротковолновым передатчиком. Я сидел за рулем. Если бы Мег задержали, нас известили бы незамедлительно.

Солнце поднялось уже высоко, и начинало припекать, когда я свернул с дороги № 60 на 882-ю, и мы стали по ней подниматься к холмам. Уилер не был похож на шерифа. Скорее походил на распорядителя какой-нибудь католической церемонии — болезненного вида, бесцветный, циничный и жесткий, одинокий человек с твердым взглядом и полным отсутствием склонности к светской болтовне.

На карте не было обозначено никакой дороги до этого таинственного Чикенхок-роуд. Мы должны доехать до самого Лорел Вэлли, затем вернуться через старый Лорел Вэлли на дорогу, ведущую на Айронвилл, — скверный разбитый асфальт, никаких ограждений на поворотах, местами холмы буквально сжимают ее с обеих сторон.

— Много повреждений, — проговорил Д. Д. Уилер.

— Бывает и хуже. Мы как-то возвращались из этих мест с Мег, так есть тут такие проселки, что по ним можно ездить только четыре или пять месяцев в году.

Мне вспомнились потайные долины, которые она мне показывала — свет в них проникал лишь в полдень, озерца с ледяной водой, тенистые сосновые рощицы, нагромождения древних серых валунов, смахивавшие на руины замков, сооруженных еще до появления на земле человека.

— Радио ни черта не фурычит, — проговорил Д. Д. Уилер.

— Это от того, что железа в этих холмах много.

Я гнал машину так быстро, насколько мог себе позволить, взвизгивали шины, весь корпус сотрясался. Он считал проселочные дороги, остающиеся справа, и подле четвертой мы затормозили. Сквозь деревья на берегу ручья я разглядел какую-то хибару. Оставив Уилера в машине, отправился к этой хибаре, на ходу вспоминая все, чему меня учила Мег относительно того, как лучше затеять разговор с жителями ее родных мест. Я постарался принять облик просто прогуливающегося человека. Невероятно толстая женщина сидела на низком крыльце. Подняла голову лежащая собака, предостерегающе зарычав, и рычанье это наложилось на весеннее журчанье ручья.

Остановившись метрах в трех от крыльца, я заметил, что сегодня погожий денек. Женщина кивнула. Собака следила за мной. Я сказал, что сам не из этих мест, что прошу извинить за беспокойство, но не может ли она мне сказать, не ведет ли вон та дорожка к месту, которое называют Чикенхок.

Откашлявшись и сплюнув, она изрекла:

— Ну.

— Живет ли там возле дороги человек, которого зовут Джейми Линкольн?

— Чего это я стану говорить?

— Давным-давно мы ехали вдоль той дороги с моей женой. Мне помнится, мы притормозили милях в десяти не доезжая Чикенхока, потом еще миль двадцать проехали, пока с холмов не спустились и не добрались до шоссе, идущего от Слэйтера до Эмбертона, это к востоку от холмов. Вроде она мне показывала, где старый Джейми живет, да вот сейчас никак не вспомню?

— Она чего, знала его, что ли?

— Еще когда совсем маленькой была, в Кипсейфе жила.

— Нынче в Кипсейфе никого, сгорел он чуть не весь, а там и мост унесло, дорогу смыло, давно уже это было. Ее звать-то как?

— Она из Макейрэнов.

— Прежде много их было, грешники по большей части, но мамаша Джейми доводилась троюродной племянницей кому-то из Макейрэнов, стало быть, могла она его знать.

— Был бы вам признателен, если бы вы сказали, как найти мистера Линкольна.

— А чего надо-то от него?

— Дела семейные. Могу поклясться, ему будет приятно, если вы мне поможете.

Подумав еще, она снова сплюнула и сказала:

— Миль семь пройдете, там лощина будет, оттуда на север дорога, так вот, где она резкий поворот делает, есть дорожка на юг, по ней и идите.

Уилер ждал меня с поразительным терпением, несмотря на то, сколько времени у меня ушло на выяснение дороги. Посередине проселочной дороги к Чикенхоку росла высокая свежая весенняя трава. Указывая на места, где она была примята и испачкана маслом, он замечал:

— Приятно узнать, что кто-то побывал здесь во времена гражданской войны.

Я снова оставил его в машине, отправившись по дорожке к жилищу Джейми Линкольна. За поворотом увидел сквозь листву домик и, остановившись, крикнул:

— Мистер Линкольн! Мистер Линкольн!

— Боже ж мой! — дребезжащий голос раздался так близко у меня за спиной, что я сильно вздрогнул. Обернувшись, я увидел совсем старого человека, видом напоминавшего сушеного кузнечика — он был хрупкий, худощавый и запыленный. На меня смотрел с отвращением. — Ломишься, как медведь, который еще деревянные башмаки вздумал надеть. По ее описанию ты должен бы посимпатичней выглядеть, но это все равно должен ты быть, потому что, она сказала, лицо у тебя вытянутое будет, как у приходского священника.

— Она была здесь?

Он посмотрел на меня с откровенной жалостью, побарабанил пальцами по дереву, сдвинул на затылок старую бесформенную коричневую шляпу и потер лицо выцветшим носовым платком.

— Но, Бог мой, о ком же я разговор веду? Была тут, час назад, наверное, крупная красивая женщина, с печальными глазами, почти такая же красивая, как матушка ее, которая умерла более молодой, а дочь так торопилась, что даже вежливости к старику не проявила, не побеседовала, так вот она велела тебе передать, что дорога так заросла, что она не могла провести тебя куда собиралась, и показать то, о чем говорила.