Не жизнь, а сказка - Андрей Шевченко

Иван, за последнее время уже ничему не удивляющийся, кивнул.

— Хорошо, тогда я этот сундук арестую. Вот только ваше семейство я официально забрать отсюда не смогу — повода никакого нет.

— Мы сами себя отсюда заберём, — широко ухмыльнулся Шимми, — ты только сундук не забудь!

Уже утром, когда Иван возвращался домой, ему вновь повстречался Федька-Снайпер. Вор в притворном испуге вскинул руки.

— Начальник, я чист, как тест на беременность монашки!

— Болтун, — невольно улыбнулся Прошин.

— От имени нашего сообщества мне поручено передать вам решпект и уважуху! — выговорил Федька, на удивление серьёзно.

— За что? — удивился Иван.

— За "гастролёра". Вы просто всех сделали: и ваших, и наших!

— Когда же вы успели узнать? — вскинул брови Прошин. — Ещё ведь чернила на протоколе не засохли!

— Сорока на хвосте принесла, — ухмыльнулся Федька. — Симпатичный у вас сундучок. Ну, побрёл я…

— Бреди, бреди… — озадаченно пробормотал Иван, крепче сжимая драгоценный сундук с пеплом договора Шимми. Капитана очень заинтересовала "сорока", по-видимому, вплотную работающая с преступными элементами.

Дома его ждало зрелище не для слабонервных: суперлягушка, взахлёб беседующая с Шанелью о преимуществах диеты из гусениц перед пиявочными припарками, и Шимми, пытающийся поймать малого, который самозабвенно носился чуть ли не по потолку. Увидев хозяина дома, обезьяныш кинулся к нему и в мгновение ока взлетел на плечо. Шимми, тяжело дыша, погрозил пальцем сыну.

— Да, ладно, тебе, Шимми, не ругай его, — примирительно сказал Иван, обводя взглядом учинённый разгром. — Убраться — не сложно!

— А причём тут уборка? — удивился Шимми. — Он последнюю кружку эльфийского вина вылакал прежде, чем я успел к ней приложиться!

— Юный алкоголизм надо пресекать, — согласился Иван, и тут до него дошёл смысл слов, сказанных обезьяном. — То есть, как это, последнюю?

— Так это! Пока мы с тобой в цирк ходили, Мила распробовала нектар.

Теперь Ивану стала понятна покорность, с которой супержаба согласилась остаться дома одна. Ну, и ладно! Он аккуратно ссадил мальца с плеча, поставил сундучок на пол и откинул крышку. Шимми тут же сунул палец в пепел и поворошил черно-серые хрупкие пластинки, некогда бывшие пергаментными свитками. Дамы прекратили косметическую беседу и присоединились к разглядыванию угольков.

Теперь, когда драгоценный договор был вырван из жадных лап Агасфера, дело оставалось за малым: привести его в изначальный вид. Как вскоре выяснилось, обезьянье семейство магией не владело. Иван, само собой, тоже. Оставалась Мила. Она, как существо волшебное и с колдовством дружное, была единственным кандидатом на роль спасителя Шимми.

— Ты уверен, что пергаментный свиток был? Не бумажный? — уточнила она. — От этого зависит способ восстановления.

Шимми клятвенно уверил, что подписывал именно пергамент. Мила, пыхтя и сопя, долго разглядывала сгоревшее содержимое сундука, потом, закрыв глаза, принялась вполголоса бормотать:

— Древний дух, древний дух, оживи! Свою шкуру, свою шкуру покажи! Шкура древняя, кровью подписанная…

— Надеюсь, она знает, что делает, — тихо сказал Иван Шимми, вспоминая барельеф на двери.

— Имеешь поводы к сомнению? — как-то по-канцелярски спросил обезьян.

— Ну, как тебе сказать? Вот, убедись!

В итоге колдовства Милы сундучок оказался обтянут окровавленной шкурой. Жаба, открыв глаза, внесла поправку в заклинание:

— Сундук деревянный обратно явись, серый пепел развейся, в шкуру тонкую обратись!

Над сундуком взметнулось серое облако, моментально заполонившее всю комнату. Чихая и кашляя, Иван поспешил распахнуть окно. Когда пепел осел, глазам присутствующих предстал сундук, изнутри обитый крокодиловой кожей. А по всей комнате оказались разбросаны и развешаны тонкие кожаные ремешки. Некоторые даже с пряжками.

— Мила, тебе только в кожгалантерее работать, — заметил Иван. — Может, не надо больше?

Но жаба упрямо принялась бормотать новое заклинание. Иван и обезьянье семейство, решив не искушать судьбу, удалились из дома и теперь наблюдали за процессом восстановления через раскрытое окно. На сей раз, сундучок окутало плесенью. Теперь он выглядел, как светло-серая моховая кочка. Кроме того, в воздухе отчётливо запахло тысячелетней тухлятиной. Жаба ойкнула, замахала лапами и принялась исправлять упущение:

— Сейчас я заморожу запах!

Борода плесени разлетелась по комнате отдельными клочками, а сундучок покрылся толстым слоем льда. Температура в комнате явно упала ниже ноля.

— О, я вижу пергаментные листы, правда, что на них было написано — непонятно, — с воодушевлением квакнула жаба.

— Мила, ты сейчас заснёшь, как тогда, осенью, — сказал Иван и, видя, что она готовиться к новой магической атаке, добавил: — Только не надо тепла прибавлять, а то ты дом спалишь! Оставь, как есть, скоро лёд оттает, тогда и посмотрим.

Но, как уже сообщалось, Мила была существом настырным. Она всё-таки продолжила магичить:

— Явись, покажись, в блеске ярком, в виде начальном…

— Зачем ей блеск? — шепотом спросил Шимми.

Иван пожал плечами.

— Наверное, так надо. Но, давай, на всякий случай, отойдём подальше.

Мила закончила заклинание, внутри дома что-то громко стукнуло, после чего воцарилась тишина. Иван зашёл в дом и обомлел. Мало того, что вся комната была засыпана пеплом, обвешана клочками серой плесени и кожаными ремешками, так теперь там, где раньше находился сундучок, стоял огромный прозрачный куб, внутри которого четко виднелись коричневые пергаментные листы.

Мила небрежно махнула лапой.

— Вот, получайте!

Шимми прижал нос к холодной поверхности куба и прочитал на одном из листов:

— Я, Шимми, добровольно и навеки отдаю себя в рабство Агасферу Розенкрайцеру… Да, это оно! А как достать?

Иван обошёл куб со всех сторон и попытался сдвинуть его с места. Куб не шелохнулся.

— Тяжелый. Может, разбить? Мила, что это за материал?

— Понятия не имею. Вам восстановленный договор был нужен? Вот он. А что за стекляшка — не знаю!

Иван буркнул что-то нелестное о недоделанных магах, достал нож и колупнул прозрачный куб. На гладкой поверхности не осталось и следа.

— У меня стеклорез есть, — Шимми кинулся в угол и достал из поясной сумочки предмет треугольной формы.

— Что это?

— Зуб дракона. Бронированные и заговоренные стекла только так режет! Дай-ка…

Но и зуб дракона не оставил на кубе даже царапины. Шимми с удивлением поглядел сначала на драконий стеклорез, потом на прозрачный куб, и челюсть его отпала книзу.