Карма темных ночей (сборник) - Марина Серова

– Тпрр! – скомандовала я скакунам, весьма довольная результатом. Мы были далеко от съемочного павильона, поэтому я решила воспользоваться теми несколькими минутами для короткой передышки, прежде чем охранники банкира найдут нас на машине.

– О… – жалобно простонал Остроликий. – Больно, – прохрипел он, как мне показалось из последних сил. Я быстро соскочила с лошади на землю и помогла режиссеру спуститься. Чуть не лишивший его жизни скакун мирно щипал травку подле нас, на всякий случай я привязала обеих лошадок к дереву.

– Что это было? – просипел Всеволод, морщась от боли.

– Лошадь понесла, – спокойно ответила я и осмотрела его бок, который он усиленно потирал. – Синяк будет, но ребра целы. – Голос мой звучал по обыкновению бодро.

– Синяк? – слабо уточнил мой клиент и, сорвав рубашку, ознакомился сам с масштабами повреждения, которые, к слову, являли собой всего лишь небольшое покраснение, полученное в момент перемещения с вороного скакуна на мою лошадь.

– Синяк – это меньшее из зол, – решила я пояснить сразу.

– Какой ужас! – Остроликий зябко поежился и натянул рубашку обратно. – У тебя выпить нет? – неожиданно спросил он.

– Вот уж чего нет, того нет, – развела я руками.

– Жаль, – честно признался режиссер. – Даже подумать страшно, что могло произойти, я же мог погибнуть, и все! – наконец, дошел до него смысл произошедшего. – Надо немедленно пристрелить этого гадкого убийцу! – Он посмотрел в сторону животного.

– Убийцу наказать, несомненно, нужно, – не могла не согласиться я, – вот только при чем тут лошадь?

– Как?! А, по-твоему, кто при чем?! – опешил режиссер, посмотрев на меня настороженно.

– Тот, кто ее напугал, тот, кто поместил какое-то взрывное устройство в кустах…

– Что поместил?!

– Не знаю, вероятно, обычную петарду, взрыва ведь не было, только громкий хлопок, как раз такой, чтобы лошадь напугалась, – позволила я себе порассуждать вслух.

– Да ты понимаешь, что преступник должен быть экстрасенсом, чтобы предвидеть, где именно я предложу остановиться для поцелуя!

– Необязательно, но в том, что этот человек должен быть хорошо знаком с киноискусством и вашим стилем работы, я абсолютно уверена…

– Так ты кого-то подозреваешь? – неожиданно проявил чудеса проницательности Всеволод.

– Я всегда кого-нибудь подозреваю, – продолжила я откровенничать.

– А может быть, ты просто набиваешь себе цену?! – вопрос Остроликого прозвучал как утверждение, и это мне сильно не понравилось, но я внешне оставалась совершенно спокойной.

– И в чем причина такого заключения? – только и спросила я.

– В твоем контракте, кажется, за каждую предотвращенную попытку посягательства на мою жизнь тебе полагаются премиальные? – к моему удивлению, он почти дословно помнил один из пунктов нашего договора.

– Да, и что?! – у меня уже давно выработался иммунитет против таких разговоров, так как клиенты встречаются разные, но по большей части все они люди обеспеченные, часто жадные, и к своему капиталу относятся более чем трепетно, так что, едва первый испуг после покушения проходит, они вместо благодарности начинают беспокоиться, во что им обойдутся мои услуги.

– И ничего! – зло буркнул он. – Но вот только не надо меня лишний раз запугивать, про всякие взрыв-пакеты этак буднично вворачивать! Пуганый я, нечего тут бравировать… – В этот момент из-за забора заброшенной стройки вырулила машина охранника Глеба, Остроликий дернулся и договорить не успел.

– Евгения Владимировна, все целы? – кинулся к нам Глеб. – А я сначала даже не понял, куда вы рванули на лошади, и что Всеволод Александрович не просто так поскакал вдаль, не сразу допер. Я-то думал, что это все делается по сюжету… – сбивчиво объяснял охранник, то и дело переводя взгляд с меня на режиссера и как бы даже ощупывая нас взором, видимо, на предмет увечий. Тем временем он продолжал: – Я кинулся к тем кустам, откуда вы рванули у берега, я-то думал, что хлопок по сценарию и петарду с длинным шнуром поэтому туда запихнули, а уж когда ее к павильону принес, тут мне этот, ну который главного воина играет, и сказал, что никакого взрыва вроде как не должно быть. Ну я, понятное дело, сразу за вами, насилу нашел, мобилы-то вы не взяли… Уф, – наконец, завершил он свой отчет усталым выдохом.

– Петарда… – растерянно пробормотал Остроликий. – Евгения, э… позвольте на минуту? – позвал он меня.

– Слушаю, – осталась я стоять на своем месте, так как приблизительно догадывалась, о чем хотел завести речь режиссер, а от посвященного в истинные причины моего пребывания на съемках Глеба этого можно было не скрывать. Но он и сам все понял и предпочел отойти к машине, где, как я услышала по обрывкам доносящихся фраз, стал вызывать помощь для возвращения лошадей к павильону.

– Я чего хотел-то, – Всеволод сам подошел ко мне, и в голосе его не было и следа былой подозрительности. – Вы уж извините, это я от нервов наговорил. Что уж скрывать, сильно я напугался, ведь опасность была смертельная?! – поднял он на меня виноватые глаза.

– Именно такая, – подтвердила я очевидный факт.

– Ну вот, а вы во всем оказались правы и спасли меня… опять, и петарда эта… – он отвел глаза, видимо, не привык к подобным некомандным речам.

– Да прекратите, я все поняла, и в конце концов, пусть вас немного утешит, что я работаю строго в рамках контракта, – я все же не сдержалась от завуалированного укола.

– Но я хотел бы добавить… э… то есть сказать… – замялся режиссер, судорожно вздохнул и, наконец, решился: – В общем, в такой нервной обстановке я работать не смогу. Это отразится на качестве фильма, а я не делаю проходной материал, каждая моя картина – это явление в киноискусстве, – опять «включил он звезду», но быстро сбавил тон под моим насмешливым взглядом. – В общем, я готов полностью перейти в ваше подчинение, до тех пор, пока вы не поймаете моего врага…

– Извините, я уточню, – сразу решила я внести ясность. – У меня есть необходимость проверить некоторых людей, но сделать это, сидя подле вас в павильоне, как вы сами понимаете, не выйдет, и оставить вас одного я тоже не могу. Вариант один: я сообщаю вам, где нам надо быть, а вы придумываете правдоподобную легенду для супруги и всех прочих и едете вместе со мной, не задавая никаких вопросов.

– То есть как это? Я что, не буду знать, кого вы подозреваете? – нахмурился он.

– Нет, конечно.

Остроликий задумался, но оба мы прекрасно понимали, что выбора у него не было.

– Я согласен, – выдавил он ответ и пошел усаживаться в машину, я же осталась около лошадок, общение с которыми было для меня сродни антидепрессанту, который не купишь ни в одной аптеке.

Я понимала, что замять информацию об очередном покушении не удастся и полицию придется вызвать, тем более что прецедент не первый. Но о моей героической роли во всем этом я потребовала умолчать, чтобы спокойно заниматься расследованием. Остроликий, надо отметить, значительно воспрял, когда я сообщила ему, что придется рассказать, как он в одиночку справился с обезумевшим скакуном и мастерски остановил его в роковую минуту, практически за секунду до неминуемой гибели.

– Да что же это, с вами как свяжешься, так хлопот не оберешься?! – со справедливым упреком на устах вышел ко мне навстречу из машины Василий Авдеевич, утирая пот под фуражкой, но я остановила его грозным взглядом. На мгновение он замер, лицо его посуровело, но, прежде чем высказаться, он, видимо, вспомнив о моей конспирации перед съемочной группой, смягчился и остановился перед Остроликим, давая понять, что реплика адресована ему.

– Вы так говорите, будто мы старые знакомые! – оскорбился режиссер.

– Так, по крайней мере, не новые, видимся-то не впервые, – по-свойски хлопнул его по плечу майор. Остроликий просто остолбенел от такой фамильярности, он разинул рот и хватал им воздух, как рыба. Довольный произведенным эффектом, Василий Авдеевич резко сменил тон, заговорив совершенно по-иному: – Теперь по существу дела, в котором часу произошло покушение? – И он устремил в лицо Всеволода проницательный взгляд.

Остроликий был явно не готов к началу разговора, глаза его то и дело возвращались к плечу, на котором совсем недавно лежала рука служителя закона, но застигнутый врасплох вопросом, он, похоже, растерял зародившиеся претензии.

– Так как все произошло? – терпеливо напомнил ему о себе майор. Всеволод тряхнул головой, пытаясь сконцентрироваться, и оглянулся на нас – всех свидетелей недавних событий. – Пройдемте в павильон, там нам никто не помешает, – заметив всеобщий интерес, настойчиво предложил Василий Авдеевич и первым пошел, давая понять, как следует поступить.

Майор своим поведением публично продемонстрировал свое отношение к звездному статусу потерпевшего, сбил, если можно так сказать, излишний пафос, что перед буквой закона все равны и никто не застрахован от неприятностей, не важно, птицей какого полета он себя мнит.