Я подобрал это на свалке - Андрей Арсланович Мансуров

с сопутствующими штормами тут нет. Как нет и спутника — то есть, никаких приливов-отливов! И солнце в полной фазе: свет доходит до глубины в двести-триста метров — выращивай, чего хочешь! Хоть устриц, хоть водоросли, хоть планктон.

Более пятидесяти лет боевые действия проходили на всех фронтах. И передохнуть наземникам не давали. Подводники очень быстро плодились, и выставляли сто новых, молодых бойцов — против двух-трёх. Впрочем, скоро произошёл и технологический прорыв: уже учёные подводников разработали ядовитые газы нервно-паралитического действия. И очень стойкие.

Огромные заводы на отвоёванных островах наполнили воздух буквально тучами страшных отравляющих веществ. Они были одного веса с воздухом, и могли носиться ветрами хоть месяцами над всей поверхностью суши. Действовали только на «теплокровных и млекопитающих». А при контакте с водой просто выпадали в безвредный осадок. (Вот теперь я понял, почему не осталось даже чаек…)

И вот, спустя двести семнадцать лет после начала конфликта, пало и последнее Убежище.

Нет, его фильтры справлялись с очисткой воздуха, подаваемого внутрь. Но Последний Оплот наземников взяли банальным штурмом — всё с теми же ядовитыми стрелами и ручными газовыми гранатами. (И опять-таки — я понял, почему всё там осталось практически целым.)

Пленных не брали: ну правильно, они же всё равно задохнутся под водой. А заселять снова сушу, где так тяжко даже носить свой вес, победители не собирались.

После этого людей, дышащих воздухом, на планете не осталось. Как и крупных животных. И птиц.

Правда, сам последний штурм Мать мне скорее домыслила — в памяти компьютеров сохранились отрывки оборонных приказов и кое-какие видеозаписи с камер наблюдения.

Легче мне от этого не стало.

— Готовь батискаф. Он у нас, если я правильно помню, бронированный.

— Ну, не совсем так. Он, конечно, титаново-кобальтовый, но рассчитан только на глубину в шесть миль. И то — при температуре не выше ста градусов. А термитные заряды, размещённые вплотную к его корпусу, могут запросто…

Об этом я не подумал. Нет, контакт врага с корпусом недопустим.

— А если — с силовым полем? На пару-то часов аккумуляторов на него хватит?

— Ну… тогда до трёх тысяч атмосфер. Но — предупреждаю сразу. Если водородную бомбу взорвут ближе, чем в ста метрах, батискафу каюк! Как, естественно, и тому, кто будет в нём сидеть.

Говорю же: умеет она при случае подбодрить, вселить оптимизм, обрадовать…

Но — заботится. Батискаф проверила, заправила и погрузила в челнок ещё на орбите.

Пришлось, чтобы не возиться с вездеходом, посадить челнок на скалу рядом с достаточно глубокой бухтой. Хм… Не иначе, как здесь взрывали — вон, и следы шурфов для закладки зарядов видны.

Спуск прошёл гладко. Манипуляторы челнока у меня мощные, как раз под десятитонный батискаф и рассчитаны. Сонары, сканнеры и УВЧ на батискафе тоже лучшие. Хоть пользоваться приходится только в пятый раз.

Защитное поле искрилось вокруг дурацким голубым ореолом — словно я внутри северного сияния… Ну и ладно. Подстраховаться — не значит выбросить деньги на ветер. А, может, спасти за счёт этого свою драгоценную шкуру.

Если бы некоторые мои коллеги лучше понимали этот нехитрый тезис, многие не носились бы сейчас в Пространстве в виде пылевато-молекулярных облаков, и не удобряли поверхности десятков планет. Ну а нам с Матерью — я уже говорил! — денег на себя не жалко. Да и для кого нам их беречь?!..

Видимость под водой была отвратная — не ближе тридцати метров. Да и то, только на глубинах меньше чем в ста метрах от поверхности. Так что я не спускал глаз с экранов сканнеров.

Странно. Или здесь так и должно быть?

— Мать! А где вся рыба? Или хотя бы планктон, который она жрёт?

— Рыбы нет. Причём — нигде. Я уже сканировала всё с орбиты. Никаких крупных водных созданий не обнаружила. Вернее — обнаружила, но это те самые ихтиандры.

— Что, пытаешься мне доказать, что они сожрали всю рыбу? А как же киты… э-э… тюлени, кальмары там всякие глубоководные?..

— Не перебивай, и узнаешь. — я заткнулся. И приготовился слушать очередную научную лекцию по ксенозоологии. На этот раз, впрочем, Мать ограничилась пятью минутами.

— Планктон здесь есть. Но в-основном, фито. Ну, то есть, растительный — споры одноклеточных, живущих в вечном плаваньи, и многоклеточных, то есть, растущих на скалах, водорослей. Значительно меньше зародышей морских звёзд, червей, губок, и прочих кораллов.

Зоопланктон в отобранных батискафом пробах не превышает двух процентов по массе от растительного… Китов, тюленей, акул и прочих крупных представителей морской фауны я не нашла. С вероятностью более восьмидесяти девяти процентов их съели ещё сотни лет назад.

А вот с обычной рыбой сложнее. Конечно, нет сомнений, что часть погибла в результате войны. Но не вся же! Так что считаю, что рыба, кроме совсем уж глубоководной, была уничтожена позже, и уничтожена планомерно. И ты даже себе не представляешь, сколько усилий и ихтиандров для этого нужно! Вот и сейчас их, по моим, самым скромным, расчётам, не меньше девяносто пяти миллиардов.

— Сколько?! — я не поверил ушам. А Мать повторила — когда я реально чему-то удивляюсь, она всегда так делает. Да ещё говорит погромче и помедленней — словно с тупым полицейским разговаривает.

— И что… Неужели ты их считала по головам?!

— Ага, точно… А то мне делать больше нечего. Хотя, если говорить честно, на это ушло бы всего пару часов — наши сканнеры самые…

— Да, я помню! И догадался, что ты легко вычислила среднюю плотность, и помножила… И так далее. Скажи, вот это — то, что я думаю? — я ткнул в свои экраны.

— Оно самое. Они уже давно обнаружили твою посудину, и особей пятьдесят сопровождают её сзади. А что, ты думал, это акулы хотят поздороваться? — да, я и сам всё отлично видел. Но и правда, посчитал обтекаемые стремительные тени за акул. Оказывается, зря, — А ещё пятеро очень быстро удаляются в сторону моря — думаю, поплыли в поселение, за бомбами.

— Чёрт! Да, я тоже думаю, что не праздничный пунш варить к прибытию дорогого гостя! Знаешь что? Поплыву-ка я за этими пятерыми!

— Храбро. Глупо, но храбро. Впрочем — вперёд! Я знаю отличный Храм на Рузанне-три. Потом закажу там молитву за твою…

— Хватит! Замолчи, несчастная! Я знаю, что делаю! А ты пока приготовь-ка на челноке ёмкость побольше, да набери в неё куба три местной воды!

Мать заткнулась, и занялась делом, хотя я знаю — у неё процессор не меньше чем миллионноядерный. Вот, соответственно, за столькими делами она и может одновременно