Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° - Григорий Василенко

Войну я, конечно, знал от первого до последнего дня, но одно дело быть командиром минометной роты в стрелковом полку, а другое — переходить линию фронта в одиночку с заданием особого рода.

Я помню случай, когда меня неожиданно вызвал в свой «кабинет» подполковник, начальник штаба полка, и сразу предупредил, чтобы лишних вопросов не задавал, а послушал, о чем будет идти речь. На разостланной на столе карте, на которой был нанесен передний край на участке нашего полка, при свете желтовато-огненного гребешка лампы, сооруженной из снарядной гильзы, склонились начальник штаба в накинутой на плечи шинели, начальник особого отдела «Смерш», командир разведвзвода и мужчина неопределенного возраста с бородкой, в поношенном пиджаке и ушанке, которую вряд ли бы кто подобрал, если бы она слетела с головы на людной дороге. Я слушал разговор, но больше смотрел не на карту, а на усталого незнакомца, который, как мне показалось, уже много дней находился в пути.

Изредка в блиндаж врывался гул разрывавшихся поблизости снарядов. Передовая была совсем рядом.

— Километрах в двух за немецкими окопами — вот эта речушка, — провел начальник штаба острием карандаша по еле заметной на карте извилистой линии. И тут же озабоченно добавил: — Воды в ней сейчас как в океане. В последние дни у нас здесь не перестают дожди со снегом...

Начальник штаба оторвался от карты, посмотрел на незнакомца, как бы спрашивая его, представляет ли он, что это значит, но тот, целиком занятый изучением карты, только неопределенно качнул головой.

— На той стороне речушки, — продолжал подполковник, — вы выйдете, как говорят военные, на оперативный простор. Переправит вас старший лейтенант со своими молодцами — полковыми разведчиками. — Командир разведвзвода вытянулся перед незнакомцем.

— Благодарю, — услышал я его тихий, спокойный голос. Он пожал руку начальнику штаба. Тот заботливо осмотрел его с головы до ног и спросил, показывая на сапоги:

— Не протекают?

— Проверим в океане, — ответил незнакомец.

— Ну, чекист, — сказал ему начальник штаба, — ни пуха тебе, ни пера!

— К черту, — ответил за чекиста начальник особого отдела, высокий, подтянутый майор.

— Да, вот старший лейтенант Гаевой, — вспомнил обо мне начальник штаба. — Он хорошо знает наш участок и дыру в немецких позициях, пойдет с группой для подстраховки разведчиков. На всякий случай...

Мы вышли из блиндажа в непроглядную осеннюю темень. Над головой тревожно и сумрачно шумел лес. Перестрелка к этому времени утихла. Слабый свет карманного фонаря старшего лейтенанта поочередно выхватывал из темноты мокрые от дождя лица четырех солдат-разведчиков, поджидавших своего командира под деревьями.

— Пошли, — тихо скомандовал он им.

Я шел за командиром взвода. За мною шагали чекисты, а потом полковые разведчики.

Под нашими тяжелыми сапогами хрустко ломались мелкие сучья, хлестали ветки по мокрым шинелям и плащ-палаткам и потому было слышно, как шли в темноте гуськом несколько человек.

Над передним краем вспыхивали ракеты, освещая высокие макушки деревьев. Когда ракеты гасли, все погружалось во мрак.

Кончился лес. Мы залегли на поле, на котором летом рос высокий бурьян. Над нами, как мне показалось, подолгу висели яркие ракеты. Косые нити дождя тихо шумели над ничейной землей. Я успел сориентироваться по высокому бугру за немецкими окопами, на котором одиноко торчал покосившийся телефонный столб. Мы должны были выйти правее бугра, о чем и сказал старшему лейтенанту, как только погасла очередная ракета. Вновь застрочили вражеские пулеметы. Им ответили наши. В ту и другую сторону неслись снопы трассирующих пуль. Прижимаясь к земле, мы все ближе подбирались к низине, где не было сплошных немецких траншей, иначе их неминуемо залила бы вода. К такому выводу я пришел, ежедневно наблюдая со своего ротного НП тот участок, где намечался прорыв вражеской обороны. К этому-то месту, которое начальник штаба назвал дырой, мы и вели чекиста. Я знал там каждый бугорок. Справа и слева от нас раздавались хлопки немецких ракетниц. Мертвый свет заливал низину. На это время группа, прижимаясь к земле, замирала. До нас долетал неразборчивый, чужой говор. Чекист лежал между мной и старшим лейтенантом. Дальше ему предстояло ползти одному, а мы должны прикрыть его огнем, если возникнет нужда.

Старший лейтенант тронул чекиста за плечо, и тот сразу исчез в кромешной темноте. Мы лежали на прежнем месте, пока к нам не подполз начальник особого отдела и не сказал, что можно возвращаться.

У меня не выходил из головы человек, ушедший в тыл к гитлеровцам, но говорить о нем не решался. Потом все же спросил у разведчика, кто он такой?

— Оперуполномоченный, — ответил старший лейтенант.

— Я предпочитаю открытый бой, — сказал я.

— Работа у них такая, — проронил разведчик, — чекистская...

Когда я закончил этот рассказ, Андрей Карпович заметил, что бывало и такое. Распространяться не стал. И когда я напомнил об аресте шпиона в Новороссийске, он загадочно сказал:

— То длинная история.

— Я готов выслушать, Андрей Карпович. Для дела надо...

Он показал мне глазами на жену и дочь и сразу заговорил о винограде.

— Ото, я за ним весною как поухаживаю, так и на все лето. «Изабелла» — неприхотливый сорт. А осенью полно винограда...

Выждав время, когда жена и дочь вышли с посудой на кухню, Андрей Карпович тихо проронил:

— Могу дать кое-какие пояснения. В следственном деле всего не запишешь. Там доказательства. А вот как оно было — я знаю, хотя специализировался долго по части борьбы с бандитами, побывал даже в Константинополе. Как полагаю по своему разумению — ото, полезно знать молодым.

Когда с закусками было покончено, хозяин объявил, что чай он не пьет.

— Вода так она и есть вода, — сказал с усмешкой Андрей Карпович. — А у вас там, в средней полосе России, я знаю, без чая жить не могут, особенно в Туле. Засядут за самовар — и на весь вечер...

Провожая меня на улицу, Андрей Карпович пообещал ответить на все интересующие меня вопросы по делу, которое я начал читать.

10

В свое время газеты Америки облетела статья: «Требуются первопроходцы для Сибири», призывавшая рабочих поддержать русскую революцию — поехать в Сибирь на строительство заводов, шахт, фабрик.

Рабочие и специалисты откликнулись на этот призыв. Много иностранцев трудилось в Кузбассе и других местах. Германская разведка не упустила этот канал для засылки в Сибирь под видом специалистов своих шпионов.

После этого вступления, изредка посматривая на меня из-под мохнатых бровей прищуренными глазами, Андрей Карпович рассказал о том, как в Шипуновский зерносовхоз из далекой Америки приехал специалист-механик по сельскохозяйственным машинам Хорст Кемпке. Трудился там не один год исправно. В Америке он жил еще под фамилией Гельзинг, под которой до революции шпионил в России.