Первая в списке - Магдалена Виткевич

– Журналистка? – спросил он, не отрывая глаз от визитки.

– Журналистка. Вы можете пообещать мне, что, если что-нибудь станет известно, дадите знать – позвоните или хотя бы напишете пару строк?

– Обещаю, – он посмотрел на меня своими бездонно-голубыми глазами.

Я улыбнулась. Теперь я была уверена, что вытащу из него всю нужную мне информацию.

Гражина

В тот день я проснулась в прекрасном настроении.

Я чувствовала себя нужной, важной. А для кого-то даже очень важной. За несколько дней до этого я договорилась с одним господином из фонда, что необходимые для исследования пробирки они пришлют в лабораторию в больнице в Косцежине. И что я там буду к девяти.

Накануне я взяла на работе выходной. Один раз можно. Я была так взбудоражена всем происходящим! Я никогда раньше не отпрашивалась с работы, потому что никогда не болела, а когда болели мои дети, бабушка всегда была на подхвате. Так что сегодня я имела полное право на отгул.

*

Кровь на анализ я сдала быстро. Свободного времени было много. По дороге домой я зашла в кафе. Когда я последний раз была в кафе? Давно, еще с Томеком. Причем именно в этом кафе.

– Латте, пожалуйста. С карамельным сиропом.

Я села за столик, взяла газету.

Через три недели пятилетней девочке из Кракова будет проведена пересадка костного мозга. К сожалению, два предыдущих потенциальных донора неожиданно вышли из программы. Такие случаи, к сожалению, не единичны. Как отмечают эксперты, бывает, что доноры уходят, не сообщая причины, и они имеют, на это право.

На каждом этапе можно отозвать свое согласие на участие в процедуре медицинской помощи.

Однако следует иметь в виду, что за 10 дней до плановой операции по сбору материала для пересадки костный мозг пациента, готовящегося к операции по пересадке, разрушается, и, если этот пациент не получит костный мозг от донора, он умирает.

Эксперты отмечают, что поиск донора, который проходит на волне кампании, лишенной подробной информации, увеличивает риск случайного выбора. Следовательно, исключительно важно осознавать и воспитывать потенциальных доноров.

Я не отступлю. Ни за что. Не откажусь. Я чувствую, что это правильное решение. Может быть, благодаря мне чей-то муж, жена или мать получит новую жизнь… Эх, если бы у Томека в свое время был такой шанс…

Карола

Когда я привела Ину к маме, я почувствовала, что наша жизнь снова вышла на правильный путь. Мама заулыбалась, Ина стала помягче. Даже врач стал чаще бывать у нас. К сожалению, до сих пор не было известно, как обстоят дела с донором. Всю процедуру я знала наизусть. Я знала, что с момента, когда они кого-то найдут, до пересадки может пройти несколько месяцев. Понятно, хотелось, чтобы донором оказался человек ответственный и добрый. Кто-то, кто захочет подарить моей маме жизнь.

– Мама, я знаю, что кто-то обязательно найдется.

Она улыбнулась. В последнее время она почувствовала себя чуть лучше, и был шанс, что ее отпустят на пару дней домой.

– Надо верить в это, дочка.

– Потом мы с ним встретимся. Или с ней. И подарим ей что-нибудь очень особенное, что можно получить только от нас. Твои огурцы, например.

Она рассмеялась. Это было чудесно – я так давно не слышала ее смеха.

– Мама, и мы возьмем ее с собой в отпуск. Есть такое место, куда бы ты хотела поехать? Если бы ты могла сесть в самолет, машину, если бы у тебя была куча денег? Куда бы ты поехала?

– Я бы хотела… на берег Брды.

– На Брду? – Вряд ли какой другой ответ мог меня удивить больше.

– Я хотела бы снять заклятие с реки. Не знаю, что там Ина тебе нарассказывала…

– Да все, что было, то и рассказала…

– Ты должна сообщить отцу. Что я больна. Что в случае чего…

– Мама. Никакого «в случае чего». Мы едем на Брду. После операции. Ты уже сможешь встретиться с ним, с ней, кто бы это ни был, мы заберем его на Брду!

– Ну ладно, – неуверенно сказала мама.

– Если только он не из Гонолулу. А то будет тяжело, – рассмеялась я.

– Нет. Это полька.

– Мама? – Я схватила ее за руку. – Неужели ты знаешь больше, чем я?

– Я знаю только, что есть донор и что сейчас проходит окончательную проверку. Результаты должны быть готовы в ближайшее время. Теперь нужно молиться, чтобы донор не передумал.

Ина

Я была на редколлегии в редакции, когда у меня зазвонил телефон. Я пару раз нервно взглянула на мобильник, но отвечать не стала, потому что шефа сегодня не было и собрание вела ненавистная мне заместитель начальника. Добавлю, что ненависть была взаимной.

– Пани Каролина, я вам не мешаю? – спросила она.

– Нет, простите, пани Иоанна. Важный звонок. – Иоанна была единственным человеком на работе, который обращался к сотрудникам на «пан-пани» и от других ожидал того же.

– Если служебный, не стесняйтесь. Если личный, даже не пытайтесь. – Она рассмеялась так, будто рассказала лучший в мире анекдот.

Сначала я хотела покачать головой и вежливо продолжать сидеть на своем месте, но звонила Карола.

Может, что-то не так с Патрицией?

– Конечно, служебный, – улыбнулась я. – Мне нужно ответить. Иначе тема уплывет.

Я встала и вышла в коридор. Карола уже успела отключиться. Я набрала ее номер.

– Карола?

– Ина, у нас есть донор!

– Слава Богу. И что теперь?

– Как что, ждем, с нетерпением ждем.

– Но зачем ждать, если донор уже есть?

– Ина, я не знаю, зачем ждать. Но ведь все будет хорошо, ведь правда?

Конечно, я с ней согласилась, но мой журналистский нос во всем вынюхивал подвох. А вдруг донора нет? А может быть, и есть, только вдруг он возьмет и откажется? Почему все должно идти как по маслу? Господи, придется снова ехать в Гданьск. Последние годы я почти не ездила туда, а за прошедший месяц побывала там уже несколько раз.

Мне не хотелось возвращаться на редколлегию. Мой материал уже обсудили. Но я знала, что, если не вернусь, будет скандал и эта сволочь еще что-нибудь придумает, чтобы отравить мою жизнь. Тем более что в последнее время мне приходилось лавировать на работе. У меня было много других проблем и дел. До меня дошла информация, что в конкурирующем еженедельнике выйдет большая статья на медицинскую тему. Осень, сезон гриппа, медицина в цене. Мне позвонил главный и предложил, что называется, провентилировать тезис, что поляки неохотно идут на медицинские обследования, потому что боятся узнать, что они на