Сказки далеких островов и стран - Ванда Мараховска

— Ина, Ина, — обратился к ней, расставаясь, Тимиран. — Может быть, ты вернешься со мной на Священный остров? Ты станешь царицей морей и озер всего царства рыб. Вместе со мной ты будешь править всеми живыми существами моря.

Но Ина ответила ему, прощаясь:

— Я никогда не расстанусь больше с отцом и матерью, и со своим братом.

— А мы их с собой возьмем — пообещал ей царь Тимиран.

И вскоре Ина в карете Тимирана вернулась царицей морей и озер на Священный остров Рыб. И все вместе они были очень счастливы.

Равный с равным (Лаосская сказка)

Говорит как-то крот своей супруге:

— Жена, уж пришло время нашу дочь замуж отдавать.

— Да, муж, пришло время, немало юношей около нее увивается.

— Фу, что ты, какие ж это юноши! Такие же кроты, как мы сами. О нет, я свое дитя первому попавшему не отдам. Муж моей дочери должен быть самым мудрым и самым сильным на свете.

— Конечно, конечно, мой дорогой, — самым мудрым и самым сильным, — поддакивает ему кротиха.

Думал-думал отец-крот, пока не придумал:

— Уж я знаю, что делать. Пойду-ка я к небу — оно ведь самое могущественное. Спрошу его, не хочет ли оно взять в жены нашу дочку.

— Какой же ты у меня умный, дорогой муженек! Конечно, иди к небу. Вот кто достоин стать нашим зятем!

Пошел крот к небу и говорит:

— Я решил, что ты, о небо, самое могущественное на свете. Не хочешь ли ты взять в жены мою дочь?

— Охотно, — говорит небо. — Но хочу вывести тебя из заблуждения, мой друг: я отнюдь не могущественнее всех на свете. Солнце и луна освещают меня днем и ночью, — и они сильнее меня.

Пошел тогда крот к солнцу и говорит:

— Правда ли, что ты могущественнее всех на свете?

— Ошибаешься, мой друг. Правда, я сильное, но только днем, а после захода меня побеждает месяц. Он самый могущественный.

Пришел крот к месяцу.

— Месяц, месяц, солнце мне сказало, что ты — самый могущественный в мире. Не хочешь ли ты, месяц, стать моим зятем?

— Весьма охотно, дорогой, только я должен тебе признаться, что солнце преувеличивает мою силу. Правда, я освещаю весь мир по ночам, но первое встречное облако может заслонить меня и затмить мой блеск, а потому — облако могущественнее, чем я.

Пошел крот к облаку и говорит:

— Месяц мне сказал, что в целом мире нет никого тебя могущественнее. Поэтому я решил отдать тебе в жены свою единственную дочь.

А облако на это ему в ответ:

— О, благодарю тебя за твое доверие и оказанную мне честь. Только не открыл тебе месяц всей правды: я хоть и могу заслонить солнечный свет днем, а свет месяца — ночью, но ведь все зависит от дуновения ветра, который гонит меня по небу, куда ему вздумается. Ветер самый могущественный на свете!

Услышав это, крот отправился к ветру.

— Ветер, ветер! Облако призналось мне, что ты — самый могущественный на свете. И я решил отдать за тебя свою дочь.

А ветер ему на это:

— Ты очень великодушен ко мне, приятель, но я должен сказать, правды ради, что если у меня и хватает сил гнать тучи по небу, то сдвинуть с места утес, что висит над пропастью, я все-таки не могу. Так что, сам видишь, получается, что утес сильнее всех на свете!

Пошел тогда крот к утесу и говорит:

— Утес, ветер мне сказал, что ты — самый могущественный на свете. Хочу отдать за тебя свою дочь.

— О, ты слишком милостив ко мне, друг, но я вынужден признаться, что самый сильный на свете не я, а крот. Стоит лишь ему со всем его родом подкопать мое подножье, и я тут же свалюсь в пропасть.

— Что ты говоришь, утес! — воскликнул крот-отец. — Значит мы, кроты, сильнее всех на свете? Сильнее неба, солнца, месяца, облаков, ветра и скал? В таком случае я поскорее вернусь к себе домой и справлю шумную свадьбу моей единственной дочери. Я выдам ее замуж за нашего соседа. Вот так да! Значит кроты — самые могущественные на целом свете! Ура, ур-ра!

Вернулся крот-отец к себе домой и рассказал все своей супруге. Выслушав всю эту историю, она гордо воскликнула:

— А что же в этом удивительного? Ведь я с самого начала говорила тебе, что мы, кроты, рождены быть царями вселенной!

И выдали они свою дочь за молодого крота по соседству.

Гиена голодает (Сказка острова Гаити)

Жила в лесу гиена. Ночами она, голодная, выла, глядя на луну: «Гани-и-и! Гани-и-и!». Так и прозвали ее Ганида. Она была такая хищная, сильная и злая, что ее все боялись.

А в том же лесу жил-поживал кролик по имени Мали.

Однажды тигр убил слона. Гиена так объелась слоновым мясом, что с места не могла сдвинуться, и стала толстой, как гиппопотам.

Ганида, Ганида,Толстая, как свинья,Ганида, ГанидаСъешь и меня!

— дразнили ее попугаи, покатываясь со смеху, и все обитатели леса вторили им.

Ганиде стало очень стыдно, и она решила во что бы то ни стало похудеть.

Задумалась она, как бы ей этого добиться, и вдруг из кустов выскочил кролик Мали. Он вежливо поклонился и сказал:

— Кума, а кума! Что ты такая скучная?

Ганида ему отвечает:

— Знаешь что, мой милый, я решила похудеть, да не знаю, как это сделать.

— Да это очень просто! — говорит ей Мали. — О, мне это не в новинку. Время от времени у меня целыми неделями ни крошки во рту не бывает. Вот какая у меня сильная воля! Если уж я на что решусь, обязательно это выполню. Вот какой я сильный! Но тебе, кума, это будет много тяжелее.

— Дур-р-рак! — пробурчала гиена потягиваясь. — Увидишь, я еще тебя перегоню, как только начну голодать.

— О, не делай этого, кума, мне жаль тебя, ведь этак недолго и разболеться. Я — дело иное, мне вообще не обязательно пища нужна.

— Как это так — пища тебе не нужна? — оскалила зубы гиена. — Ни за что не поверю!

— Представь себе, кума Ганида, если я и ем, то только за компанию, только потому, что все вокруг едят, но вообще-то у меня никакого аппетита совсем нет. Я мог бы и вовсе ничего не есть, потому что никогда не бываю голодным.

— Э-э, болтовня все это, — отвечала ему гиена, — не верю!

— Ну, хочешь, побьемся об заклад, — предложил Мали, — кто из нас дольше выдержит без еды и питья.

— Ладно, — говорит Ганида, — побьемся об заклад.

Кролик даже подскочил от радости и говорит:

— А моя подружка-обезьянка разобьет наше пари.

Так они сделали. Обезьянка приняла их заклад и тут же по всему лесу разнесла весть об этом странном споре: «Ганида решила голодать! Она поспорила с Мали, кто дольше выдержит!»

В зарослях, в лесу, — повсюду только об этом ревели, чирикали, мычали и щелкали все птицы и звери.

Для гиены и кролика лесные звери выстроили в лесу две хижины без дверей, без окон, с одним плотно закрытым отверстием в крыше. День и ночь они по очереди дежурили у этих домиков, чтобы никто не мог ни войти в домик, ни выйти из него.

Прошел день. Уже к вечеру Ганида почувствовала сильный голод, но только крепче сжала челюсти, так что даже зубы ее заскрежетали. А потом без движения пролежала в своем домике целый день. Но утром в животе ее уже так забурчало, что павлин, который тогда стоял на страже, расхохотался во все горло:

Ганида, Ганида,Ну, как твое брюхо?Ганида, Ганида,Отведай хоть муху!

Тем временем Мали, известный ловкач, голодать и не думал. Ночью, переждав, пока стража задремлет (а в это время стоял на стаже его братишка-заяц), Мали прокопал под своим домиком лазейку в лес и в один миг уже был в лесной чаще. Там он полакомился сочными молодыми побегами бамбука, наелся доотвалу и, как ни в чем не бывало, тем же путем вернулся в домик.

Так прошло два дня и две ночи. У гиены уже запали бока от голода, язык от жажды высох, она еле-еле передвигалась из угла в угол и только страшным голосом завывала:

— Гани-и-и! Гани-и-и!

А кролик, веселенький, кругленький, ушами весело стрижет, мягкой шерсткой поблескивает, розовыми глазками весело помаргивает.

Удивляются их сторожа, даже хозяева лесной чащи, пума и ягуар, уж на что они гордые и неприступные, и те стали на кролика в щелку милостиво поглядывать, удивляясь его выдержке.

— И тебе совсем ни есть, ни пить не хочется? — спрашивают они.

— Нисколечко, — улыбается кролик Мали, и ушами, и усами молодецки шевеля.

— А ты, Ганида, хочешь есть и пить? — заглянули они потом в другой домик. Но там стояла мертвая тишина; никто им не ответил, никто в домике не шелохнулся.

— Наверное, Ганида уже умерла, не выдержала голодовки, — говорит цесарка.

— Может быть, она только спит? — вмешалась белая лама.

— Да, конечно она дремлет, — потряхивая белой гривой, подлежал ламу дикий мустанг.

— Надо бы все же проверить, что там с ней делается, — промурлыкала, выгибая спину, пантера.

— Да, кому-то из нас придется войти в домик, иначе ведь нам не решить этого спора, — пропищал еж.