Сказки далеких островов и стран - Ванда Мараховска

Цирюльник взял баночку с мазью, смазал Ганиде горло и спрашивает:

— Дозволено ли будет вашему нижайшему слуге поинтересоваться, зачем вам, уважаемая госпожа, понадобился тонкий голосок? Может быть, вы в хоре петь собираетесь?

— Не твое это дело, брадобрей, — и Ганида, фыркнув, с достоинством вышла на улицу.

А когда настал вечер, она закутала голову темной шалью, постучала в ворота и начала петь:

Лизетта, Маритта,Ваша мама пришла!Поверьте, поверьте,Откройте мне дверцы.Тамбо́ля, тамбо́ля,Вернулась я с поля.

Маритта, услышав знакомую песенку, уже было ключ схватила и бросилась к воротам, но Лизетта ее остановила и прислушалась еще раз.

Тамбо́ля, тамбо́ля,Вернулась я с поля.

— Это не наша матушка! Слышишь, какой хриплый и грубый голос! — сказала Лизетта. — Да еще и слишком рано матушке возвращаться, она обычно попозже приходит… Нет, нет, Маритта, не открывай!

На этот раз гиене план не удался. Взбешенная, помчалась она снова к цирюльнику и закричала:

— Ах ты, обманщик! Я уж тебя научу, шкуру спущу с тебя! Никуда твоя мазь не годится!

Испугался цирюльник, услышав, как лязгает она зубами, увидев, каким кровавым блеском горят ее глаза.

— Может быть, вы разрешите, почтенная госпожа, узнать, в чем дело? Я ничего не понимаю. Ага, так ваш голос недостаточно тонок? Минуточку, минуточку, прошу сесть. Сейчас у вас будет голосок бархатный, соловьиный, сладкий, как сок сахарного тростника.

Цирюльник взял большую ступку, разбил в ней сто яиц, насыпал в нее изюма, миндаля и залил медом, прибавил золотистого оливкового масла и все это тер, тер, пока не растер добела. Полученным снадобьем смазал гиене горло и обратился к ней с низким поклоном:

— Ну, теперь-то уж, почтенная госпожа Ганида, вы сможете петь даже при королевском дворе.

— Помни, если ты еще раз меня проведешь, я загрызу тебя на завтрак, не будь я Ганидой! — буркнула гиена и побежала в лес.

Подождала она до вечера, подкралась к воротам домика вдовы, постучала и запела:

Лизетта, Маритта,Ваша мама пришла!Поверьте, поверьте,Откройте мне дверцы.Тамбо́ля, тамбо́ля,Вернулась я с поля.

— Лизетта, Лизетта, — позвала свою старшую сестру Маритта, — наша мама уже в ворота стучит.

Прислушалась Лизетта, но голосок гиены был на этот раз нежен, сладок и тонок.

— Значит, она сегодня раньше пришла, — решила Лизетта. — Пойдем-ка, сестричка, откроем ей поскорее.

Но не успели они приоткрыть ворота, как Ганида их обоих за волосы схватила, затолкала в мешок, взвалила его на спину и — бежать к работорговцу!

Радуется он, свои жирные ручки потирает от удовольствия.

— Ну, хорошо ты управилась, разбойница, — говорит он Ганиде, — теперь я уже обязательно замолвлю за тебя словечко королю. А сейчас убирайся, пока цела еще!

Ганида, обрадованная, что она таким образом избавилась от виселицы, облизала губы, махнула хвостом и исчезла.

А торговец тем временем посадил перепуганных досмерти, рыдающих в отчаянии девушек в подвал. Там было темно и холодно, как в могиле. Лишь через маленькое, забранное решеткой оконце просачивался свет.

Он бросил девушкам охапку соломы, оставил им кувшин с водой и кусок хлеба, потом с грохотом захлопнул дверь, закрыл ее на засовы. И тут же, потирая руки, принялся подсчитывать будущие барыши:

— Скоро в городе начнется торговля рабами из Африки. Пожалуй, и мне надо будет отправиться туда с этими двумя рыбками. За них мне много отвалят — уж больно они красивые!

Но оставим теперь этого торговца и посмотрим, что стало с бедной матерью.

Вернулась вдова поздно вечером домой, видит — ворота настежь раскрыты. Вбежала она в дом, зовет, кричит, ищет дочерей в лесу, но нигде ни живой души. Лизетта и Маритта как сквозь землю провалились.

Села бедная вдова у порога, плачет, горькими слезами заливается.

— О дочери мои любимые! Где же вы? Куда ушли вы из дому? Почему старой матери не послушались? Наверное, вас разбойники в лесу поймали, злые люди вас обидели. О доля моя, доля сиротская! Где же искать мне вас теперь по белу-свету, мои доченьки?

Просидела бедная мать на пороге всю долгую ночь, до зари. Рвала на себе волосы, ни на минуту глаз не сомкнула.

Лишь солнышко взошло, она вскочила и к лесу побежала, причитая:

— Пусть я погибну, но весь свет белый обойду, не успокоюсь я, пока дочек не разыщу, живых или мертвых!

Лесом ли она и деть, полем ли, по деревням иль по городам, — повсюду о своих доченьках расспрашивает. Волосы ее уже белыми, как молоко, стали, морщины лицо ее избороздили, спина согнулась, одежда превратилась в лохмотья. Но бедная мать ничего не замечает, только дочек по всему свету разыскивает. Добрые люди ее несчастью сочувствуют, чем могут, помогают бедной женщине. От рассвета до рассвета бродит она неустанно, опираясь на палку, песенку свою бормочет:

Лизетта, Маритта,Ваша мама пришла!Поверьте, поверьте,Откройте мне дверцы.Тамбо́ля, тамбо́ляВернулась я с поля.

В один прекрасный день добралась она до города, где жил работорговец, похитивший ее дочерей. Он еще не продал их, так как девушки от горя и тоски заболели и очень медленно поправлялись.

Обозленный, что ускользают от него барыши, работорговец испугался, как бы девушки и впрямь не умерли, и распорядился перевести их в светлую комнату и заботиться о них. Обижать их больше не обижал, только слугам своим строго-настрого приказал глаз не спускать, стеречь девушек.

Так и сидели в его доме сестры, тайком выглядывая в окошко. И вдруг однажды долетела до их ушей песенка:

Лизетта, Маритта…Откройте мне дверцы.Тамбо́ля, тамбо́ля…

которую дрожащим голосом напевала их мать.

— Да это нашей матушки голос! — воскликнула, сразу же вскочив, Лизетта.

— Ну конечно, это наша матушка пришла нас выручать, — с радостью подхватила Маритта.

Высунулась она из окна и закричала:

— Мама, мама, мы тут, твои дочки — Лизетта и Маритта. Спаси нас!

Услышала мать своих дочек, увидела их беленькие личики и хотела было уже в дом ворваться, да слуги палками ей преградили дорогу.

— О, будьте же вы прокляты, пусть святая земля откажется вас носить за то, что вы натворили с моими доченьками! — зарыдала мать.

— Матушка, спаси нас! — взывали тем временем девушки.

На шум прибежал разбуженный торговец. Глазища свои от удивления раскрыл и заорал во все горло:

— Ты, старая воровка, я тебе покажу, как в чужие дома прокрадываться! Эй, слуги, палками ее, палками!

Но вдруг раздался чей-то властный голос:

— Эй, там! Стойте! Ни шагу! Беднягу-мать никто не посмеет и пальцем тронуть. А этого негодника — связать да в тюрьму бросить! Он ответит перед королевским судом за свои злодеяния!

По приказу принца, сына короля, — а это был именно он, — вооруженные стражники связали работорговца, а потом освободили Лизетту и Маритту.

Обе сестры тут же бросились в объятия матери, поцелуям не было счета, а радость их и описать невозможно!

Мать упала в ноги молодому принцу.

— Не нахожу слов для благодарности, о государь. Если бы не ты, никогда мне своих деточек не вернуть — эти разбойники убили бы меня.

А принц тем временем так загляделся на Лизетту, что и глаз от нее оторвать не может.

— Не благодари ты меня, матушка, — отвечает он. — Я только долг свой выполнил. Проезжая мимо, я в окне разглядел двух плачущих красивых девушек, увидел у дверей слуг с палками, работорговца и тут же понял, что дело неладно. Вот я и вступился за вас. А сейчас пойдемте со мной в королевский дворец — вы заслужили отдых после всех ваших невзгод.

Так закончились злоключения девушек и их матушки.

Молодой принц, очарованный красотой Лизетты, вскоре взял ее себе в жены, а на Маритте самый знатный рыцарь из королевской свиты женился. И все зажили счастливо. Старушка-мать еще долго нарадоваться не могла на своих дочек.

А злого и хитрого торговца ожидало справедливое наказание.

Но что случилось с гиеной Ганидой? Эту коварную разбойницу и соучастницу преступления никто так и не нашел. Может быть она, прослышав обо всем, удрала, спасая свою шкуру, куда глаза глядят. А может быть — ее лев сожрал…

Ананси и волшебный фонтан (Кубинская сказка)

Вот послушайте. Жила-была маленькая девочка. Звали ее Ананси. Когда она была совсем маленькой, умерла ее мать, и бедную маленькую Ананси воспитывала мачеха. Мачеха была очень злая, часто била Ананси, морила ее голодом и посылала на самую тяжелую работу. Ананси была добрая, работящая, а ласковая — как ягненок. Но угодить мачехе ей никогда не удавалось, поэтому нередко люди видели на ее глазах горькие слезы. Иногда, когда мачеха еще спала, Ананси украдкой убегала из дому к фонтану, у подножия которого она усаживалась, чтобы послушать шум падающей воды. Сюда приходили по воду женщины с кувшинами. Они жалели сироту Ананси, угощали ее кусочками сладкой лепешки, а иногда и целым бананом.