Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило

Терек намеревается зарубить топором разочаровавшего его приспешника, чтобы преподать другим урок

Резкий переход от сцены убийства топором к крупному плану гиены одновременно и метафорически говорит о звериной жестокости Терека, и косвенно представляет зрителю Шакала. По мере того как становится понятно, что изображение гиены является частью телепередачи о дикой природе, которую смотрит пока еще неизвестный нам мужчина (Брюс Уиллис), голос телевизионного диктора делает эту тематическую связь очевидной: «В отличие от других, менее хитрых хищников, гиена не идет на риск: она никогда не атакует, если не уверена в том, что убьет свою жертву. Хотя гиена и является совершенным убийцей, она явно не джентльмен». Во время этой фразы в комнату входит Терек, но вскоре именно тот, другой человек раскрывает свою хищную натуру, соглашаясь убить ВИП-персону, показанную ему Тереком на фотографии (саму фотографию при этом актеры не показывают зрителю, чтобы сначала держать его в напряжении, а затем повести по неверному пути). Оба одеты в черное, оба коварны, они очевидно два сапога пара, хотя только через несколько сцен, когда Козлова раскроет кодовое имя Шакала, этот визуальный мост между двумя персонажами будет полностью достроен. В дальнейшем Терек переместится на периферию сюжета, его будут часто упоминать, но он останется невидимым. Несмотря на то что в следующей же сцене, происходящей в Москве спустя две недели, Козлова сообщит, что Терек выполнил свои угрожающие обещания (уничтожение семи сотрудников МВД), именно Шакал, за которым фильм визуально следует сначала в аэропорту Хельсинки, а затем в Лондоне, начинает осуществление «более драматичного» плана мести Терека. Позже, когда в Америке успехи Шакала начинают понемногу сходить на нет, систематически пресекаясь стратегиями его преследователей, Козлова инспирирует более энергичное преследование киллера, тем самым выявляя собственную ментальную связь с Тереком: «Терек всегда считал убийство вопросом чести, поэтому он совершает свои преступления публично и с обилием крови. Если хотите, это утверждение. Так что если он нанял кого-то еще, то очевидно, что к этому делу он относится очень серьезно». Несомненно, план Шакала убить первую леди дистанционно управляемым устройством, похожим на пушку и выстреливающим 100 патронов за нескольких секунд, квалифицируются как продолжение жестокого modus operandi Терека. (Как и история с расшифровкой ДНК, этот план также свидетельствует об обычной западной манере демонстрировать собственные достижения в области высоких технологий, на фоне которых российские методы Терека, убивающего топором, выглядят еще примитивнее.) Если в последние минуты фильма Терек восстанавливает себя в правах в качестве главного злодея, то это происходит только потому, что его альтер-эго Шакал уже мертв и похоронен. В сцене на кладбище на размышления Престона об истинной личности уничтоженного ими убийцы его коллега из ИРА Деклан Малкуин (Ричард Гир) отвечает репликой, кратко формулирующей трактовку «плохих русских» во всех фильмах конца 1990-х годов: «Мы знаем все, что нам нужно: он был злодеем и он мертв, его больше нет. Остальное не имеет значения». После чего Престон заявляет, что собирается вернуться в Россию, где «останется до тех пор, пока Терек Мурад не сгниет в тюрьме или в могиле», заплатив за все совершенное им зло, включая убийство Козловой.

Клишированное, мелодраматичное зло (плохое только потому, что оно зло) Пфаррер приписывает русской мафии и ее представителю – убийце, и это выглядит еще более проблематичным на фоне сочувственного изображения персонажей, которые обычно сами квалифицируются как злодеи, – западноевропейских террористов. Фильм начинается с клише: сидящий в тюрьме ирландец Малкуин выглядит квази-аналогией Ганнибала Лектера – такого же находящегося в заключении злоумышленника, который оказывается единственным, кто может помочь ФБР идентифицировать и поймать другого, менее симпатичного преступника. Первому же появлению Малкуина предшествует напоминание о том, что он, «в конце концов, террорист»; когда Малкуин появляется на экране, Престон называет его «известным убийцей британских правительственных чиновников», а другой агент ФБР добавляет: «…не говоря уже обо всех женщинах и детях, которых [он], вероятно, взорвал». Но Малкуин своеобразно защищается от этих инсинуаций, проводя весьма сомнительное различие: он был снайпером, «а не бомбистом». На это Козлова отвечает, что она не видит большой разницы, – ведь он тоже лишал жизни людей. Однако, Малкуин настаивает, что он просто солдат, заслуживающий того, чтобы покинуть американскую тюрьму и вернуться к себе домой в Ирландию. «Посмотрите, – бросает он вызов Козловой, – даже в России солдаты возвращаются домой, когда мирный договор подписан, не так ли?» Даже в России — как будто ее страна уже никогда не сможет соответствовать цивилизованным стандартам западноевропейских государств, несмотря на наличие собственных проблем с террористами! На деле точно такой же политический террорист, как и Коршунов в «Самолете президента», Малкуин тем не менее не похож на монстра; он быстро превращается в порядочного и благородного человека, который умеет держать свое слово и способен ценить человеческую жизнь, а к середине фильма вообще становится «хорошим парнем», типичным героем боевика, имеющим свой личный мотив преследовать Шакала: ведь несколько лет назад тот напал на его беременную возлюбленную Изабеллу Зингаро (Матильда Мэй) и стал причиной гибели их нерожденного ребенка. Поначалу имевший дело в основном с Престоном, Малкуин вскоре одерживает победу над ранее равнодушной к нему Козловой – в тот момент, когда он, чтобы доказать, что у него нет оружия, задирает свою рубашку, невольно демонстрируя следы пыток, которые иронично называет «следами британского гостеприимства» и которые проводят параллель между его британскими похитителями и русскими следователями. Эти политические стигматы, конечно, героизируют Малкуина[235] и становятся способом его легитимизации как положительного персонажа. После этого вопрос о моральном облике ирландского снайпера больше не ставится[236] – он становится гораздо менее страшным, чем нанятый русскими убийца, к тому же именно его навыки позволяют обезвредить хитроумную пушку Шакала. Изабелла являет собой такое же чудо реабилитации: она живет в пригороде полноценной жизнью американской жены и матери (хотя и незаконно), при этом умудряясь сохранять свою подготовку бывшей баскской террористки, позволяющую ей в конце фильма застрелить Шакала.

Помимо очернения российских и связанных с Россией преступников и одновременной «санобработки» западных террористов, Пфаррер припасает несколько деталей, продолжающих поддерживать показанный во вступительной сцене монтажный образ развращенной страны. Так, еще в Москве Козлова сообщает своим коллегам из ФБР и МВД, что в 1980-х годах Шакал был тем, кого называют «актив КГБ», – оперативником, известным в то время тем, что для коммунистов совершил «одну бомбардировку и четыре убийства с применением огнестрельного оружия». То, что подобная беспощадность в советском духе сохраняется в России после холодной войны, следует и из параллели между Тереком и КГБ, и из