Молчаливая слушательница - Лин Йоварт

интересно, поняли, что малышка Рут умерла? Кажется, теперь заварка получилась слишком крепкой. Я плеснула ее в чистую чашку, понесла к столу. «Осторожно, осторожно».

– Быстрее!

Я вздрогнула, чай хлюпнул на блюдце. Отец наблюдал за тем, как я достаю другое блюдце. «Господи, прошу, помоги мне вести себя осторожней. Ибо Твое есть царство, и сила и слава…»

– Вот, папа.

«Во веки веков. Аминь».

– М-м-м…

Я стояла возле раковины, ждала, пока он допьет чай с печеньем, и постоянно думала о Рут, Рут, Рут.

Наконец скрипнул по линолеуму отодвигаемый стул, отец ушел, и я за ним убрала.

Вот если б Рут не умерла внутри мамы, думала я, у меня была бы старшая сестра, на которую я равнялась бы, которая помогала бы мне с уроками, за которой я скакала бы в курятник за яйцами и засыпала ее вопросами. Рут с притворным недовольством оглядывалась бы и восклицала: «Джой, еще один вопрос про луну, и я, честное слово, просто закричу!» И мы дружно хохотали бы.

Старшая сестра, которая решала бы все мои проблемы… за которую я могла бы цепляться, когда отец впадает в ярость.

Однако позже, покрывая яйца воском на зиму, я осознала собственную глупость. Я никогда не хохотала бы с Рут и не цеплялась за нее, ведь, будь малышка Рут жива, родители ни за что не сделали бы меня. Это Рут покрывала бы воском яйца, Рут готовила бы отцу дневной чай, Рут делала бы все. И, в отличие от меня, делала бы идеально.

На самом деле я – всего лишь замена Рут. Причем замена плохая, уродливая. Неудивительно, что отец меня ненавидит.

Ночью, свернувшись калачиком в постели, я мысленно видела, как врачи достают из мамы мертвую малышку Рут и выбрасывают ее в мусорный бак наподобие нашего, куда они отправляют разные больные, гниющие и уже ненужные части тела: ампутированные ноги, лопнувшие аппендиксы, инфицированные миндалины, отмороженные ногти и пальцы. Иногда врачам приходится поправлять какую-нибудь ногу или руку, укладывать под другим углом – и лишь тогда поджигать свернутую бумажку и закидывать ее в бак следом за ненужными частями тела и мертвыми младенцами.

Даже в разгар этих диких фантазий я заставляла себя представлять малышку Рут в Раю, где она становилась сильнее и здоровее с каждым днем.

Я дрожала под одеялами. В доме всегда стоял холод. Я не раз думала – наверное, в Аду будет приятнее, там-то жарко и дожди не льют. Думала – и тут же молилась о прощении.

Если б Рут была здесь! Если б только сильная, здоровая, красивая Рут была здесь! Если б Господь послал ее меня спасти, как послал Своего сына спасти человечество…

Я шепнула в холодную ночь:

– Рут, вот бы ты не умирала… Оставалась бы со мной…

Рут. Красивое имя, блестящее и гладкое, а образ у него – длинный, сверкающий серебром спуск. Не то что мое собственное рубленное имя, звучащее как презрительный плевок и выглядящее как ржавая терка. Я ненавидела этот образ.

– Рут, – вновь шепотом позвала я. – Ты на Небесах?

Открыла глаза – и в темноте увидела Рут. Она стояла передо мной: мягкие черты лица, голубые отцовские глаза, маленький носик в коричневых веснушках, словно мама присыпала его мускатным орехом. Длинные элегантные пальцы, белое хлопковое платье с пояском, удобно охватывающим тонкую талию. Я даже поняла, что Рут носит бюстгальтер. И никогда не мерзнет. Она была так аккуратна, изящна и серьезна, что могла бы рекламировать пылесосы…

Если б не фиолетовое родимое пятно, тянущееся от левого уголка рта через левую щеку на глаз и исчезающее под волосами. Однако я знала: если смотреть только на правую сторону лица, то родимого пятна не видно, и Рут можно принять за ангела с Небес.

– Рут? Что ты здесь делаешь?

– Я пришла тебя спасти. – Она улыбнулась, родимое пятно вспучилось.

Голос звучал, точно шелест папиросной бумаги, а родимое пятно шевелилось в такт губам. Рут говорила спокойно, уверенно, и липкие черные угри в моем бедном сердитом испуганном животе задрожали и съежились. Чуточку. Однако этого хватило.

Рут поведала мне о Рае, где всегда солнечно и люди смеются день напролет. Еды там вдоволь на каждого, в спальнях не гуляют холодные сквозняки, а линолеум не скрипит. Бог с Иисусом сидят на тронах, а Святой Дух находится повсюду, источая любовь и счастье. Бить детей не позволено никому, ни кулаком, ни ремнем. Тех же, кто бьет, отправляют в Ад, где царят тьма, жара и вечные муки, как и говорил Преподобный Брейтуэйт.

– А книги на Небесах есть?

Рут раздраженно отмахнулась.

– Ну конечно, есть, но я пришла не про книги разговаривать. Я пришла из-за отца… Отца нашего, которого на Небесах нет.

Помню, я подумала – до чего остроумная игра слов!

– Из-за отца, убившего меня, – продолжала Рут, и теперь ее голос звучал шелковисто {взбитые сливки}. – Понадобится немало времени, но я тебе обещаю: мы отомстим.

Мне хотелось обнять Рут, мою чудесную нерожденную сестру из Рая, хотя сделать этого я, конечно, не могла. Зато я напомнила ей: «Говори тихо, чтобы родители нас не услышали». Ей-то наказание не грозило. Ей можно было не бояться ни отца, ни его ремня. Ни даже Ада. Она ведь уже умерла и попала в Рай.

Впервые в жизни я уснула, чувствуя себя любимой и не такой напуганной.

* * *

Вытираю глаза. Не время раскисать и лить слезы, даже по Рут. О многом надо позаботиться, многое проконтролировать. При следующей встрече с Шепардом я сумею убедительно изобразить горе по умершему отцу – просто вспомню о том, что он сделал с мамой и сестрой.

Задумываюсь. Правильно ли я тогда поступила, впустив в свою жизнь Рут? Хотя, конечно, в одиннадцать лет я, маленькая и перепуганная, не подозревала, что она заставит меня делать.

Глава 56

Джой и Рут

Декабрь 1960 года

Через четыре дня после исчезновения Венди Джой несла в кухню яйца и вдруг услышала тихий разговор родителей. Замерла – наверняка обсуждают Венди.

– Это ужасно. Никогда не думала, что в наших краях может произойти подобное, – сказала мама. – Придется сообщить детям.

– Ясное дело, – ответил отец. – Об этом будут судачить все. Мы не смогли бы скрыть от детей даже при всем желании.

Венди нашли?

– Они очень расстроятся… – мама вздохнула. – Особенно Джой.

– Переживут.

Скрипнул линолеум. Значит, отец сейчас выйдет. Джой открыла двери и увидела, как он берет пакетик засахаренного ананаса из корзины, полученной в подарок на Рождество от мисс Бойл. Она всегда дарила огромную корзину любимых маминых лакомств.

После ухода отца Джой с мамой вымыли посуду. Девочка знала, что мама сейчас сообщит новости про Венди – и что новости эти нехорошие. Однако мама хранила молчание. Возможно, ждала обеда, когда Марк вернется от Уоллесов, разводивших хорьков. Отец заставил Марка сходить туда и заплатить за новых хорьков, которых доставят на следующей неделе. Это было наказанием за то, что он признался в чужом проступке.

Когда Джой вытерла и убрала последнюю чашку, мама принялась с особым рвением скрести подставку для сушки. Обронила:

– Хочу тебе кое-что сказать.

– Про Венди? – слабым испуганным голосом спросила Джой, угри в животе насторожились. – Ее нашли?

– О, нет. Не нашли, но найдут обязательно – и с ней наверняка все будет хорошо.

Джой горестно кивнула.

– Нет, я хотела сообщить