Аккрециозия - Андрей Касатов

на стуле. В расстегнутой черной рубашке. Что-то быстро писал в тетрадки, как-то нервно, каждый раз перелистывая страницы.

Шуршало в его руках механическое перо, оставляя за собой неровный, рваный след, черной пастой.

Без спроса я сел на стул напротив. Спиной прислонившись к дверному косяку. Так что теперь нас разделял стол и груда книг.

Мы молчали. Он старательно писал, стараясь не замечать меня. А я старательно не замечал того, что он не замечает меня и смотрел на абажур лампы.

Щеки у него отдавали нездоровой краснотой. Круги под глазами. Взгляд дикий. Пандорум потихоньку прогрессировал. Благо до прилета оставалось всего пару дней.

— Что, Олег догадался? — как бы в воздух бросил я.

Коля тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Продолжая писать.

— Тебя тоже допрашивал? — буркнул он, потрогав щеку.

Я подтвердил.

— Конечно. Меня, наверное, первого.

— И последнего.

— Фадин вряд ли бы стал. Пылаев или Вадим тоже. Тут только я и ты остались. — сказал я и развел руки.

Коля отложил ручку. Руки положил на стол и устало опустил голову. Весь издерганный, нервный. Он потихоньку выгорал и уже, судя по всему, устал с этим бороться.

— Значит на шару залетел. — констатировал он. — На шару. Но как удачно…

— Откуда у тебя её вещи?

Вопрос остался без ответа. Он молча сглотнул. Откинулся в кресле и руки заложив за голову начал рассматривать потолок. Между нами было только пятно желтого света на столе. Комната была темна и пуста. Помимо него — экран в углу, на котором крутили последние новости.

Темнота начала сгущаться.

Я прислушался к ней. Не будет ли в ней знакомых звуков? Шелеста крыл, звонкого смеха? Чуть слышного звона серебра.

Но нет. Темноты была пустой. Звонкой и гулкой. В ней не было никого кроме нас. И чем больше я вслушивался, тем больше в это убеждался. Она не пришла.

Пустота моя меня оставила здесь. И легкий огонек страха звенел в моей груди. Колючий и трескучий, как холодный ветер в поле, когда застигнут прямо перед грозой. Когда вдалеке в дубраве уже трещат кроны и гнутся. А вокруг тебя колосья тяжелые припадают к земле.

— Сам как думаешь? — сказал он в потолок.

— Ты мне скажи. — надвил я. — Чтобы никак не думать. — Ты же пролезал в её каюту…

Он улыбнулся. Покачал головой.

— Мы спали вместе. Периодически. — выдохнул он. — Довольно давно уже.

— Интересно. А когда ты собирался сказать?

— Не собирался. — он впервые за весь разговора посмотрел на меня. В глазах его читалась надменность и злоба. — Вы расстались.

— Пока она была жива — да. Мне плевать. Но случившееся, все меняет. Это ты сделал?

Теперь мне наконец стало понятно его рвение. Во что бы то ни стало разобраться в вопросе. Найти виновного. Главное не выйти на себя самого.

Коля сидел передо мной, сжимая кулаки в бессильной злобе.

— Нет! — выпалил он. — Это не я.

Я осторожно кивнул.

— Верю. А зачем подбрасывал Олегу вещи?

— Не знаю. Это он. — он мотнул головой так, словно хотел сбросить какую-то навязчивую мысль.

Такую, что стоит посмотреть на неё, наградит тебя страшным, пугающим осознанием. От которого не отделаться.

— А как это поможет?

— Не знаю. — он вновь замотал головой. Смотрел то в пол, то в стол, то убежище пытаясь найти на потолке. Затем резко перевел взгляд на меня. Надеясь в моем взгляде укрыться. — Может быть, если это он. Он бы выдал себя. Испугается того, что кто-то знает. Понимаешь?

— И как, выдал? — я указал на его синяк.

Коля отвернулся. Мы сидели молча какое-то время. Спичка загудел, натужно выходя на маршрут торможения. Я уже знал этот стон корабля. Юра рассказывал, что так корабль готовится выходить из скольжения.

— Тормозим. — пространно сказал я. — Скоро будем на месте.

— Это он. Олег. Это он сделал. — залепетал Коля.

Для меня это было удивительно. Психоз, через навязчивые мысли забирал его к себе. В свои крепкие объятия.

— Она ходила к нему. — он говорил это мне отвернувшись. — Лиля потом мне рассказала. Просила помочь устроиться в Торговую. — я молча кивал, показывая, что знаю это. — Он трахал её. На Персеполисе. Еще в институте. Взамен на рекомендацию. А когда она пришла напомнить ему об этом, перед полетом… Он попытался сделать это с ней в соседней каюте. — он постучал кулаком по переборке корабля.

Этого я не знал. Шокированный я молча смотрел на него не мигая. Коля воспринял это как вызов. Как надменность. Будто всем своим непроницаемым видом я показывал, что мне наплевать. Что я выше этого. Что никак не связан с этим всем.

— Она не к тебе пошла. Она ко мне пошла. — сказал он.

Я пожал плечам. Его это еще больше разозлило.

— Вот тут. — он с постучал по столу. — Она мне пол ночи плакалась. Когда мы отлетали. Говорила, что не сможет вырваться отсюда никогда. Что вечно будет скитаться по закоулкам института. Что другого пути у неё нет.

— А ты её утешал? — сказал я, украдкой показав на кровать. Он заткнулся.

По взгляду я понял, что попал в точку.

— Сука.

Он выпалил это стремительно. Вмиг вспыхнув яростью и попытался броситься на меня через стол. Книги полетели на пол, лампа следом. Коля схватил меня грудки, саданул по лицу. Метил в глаз, но по касательной задел разбил мне бровь. Я выволок его через стол, повалил на пол.

Прожектор лампы светил на потолок. Тени вытянулись, став искаженными гримасами. Мы катались по полу, кряхтели, осыпая друг друга ударами. Почти в тишине.

Мне удалось вернуться, с размаху пнуть его, так что мы упали по разные стороны комнаты.

Моментально воцарилась тишина. Я разбил ему губу, под подбитым глазом. Он разбил мне бровь.

— Если бы ты не был таким засранцем она бы пришла к тебе, а не ко мне. — лежа на спину, тяжело дыша и отплевываясь процедил Коля.

— Точно. — бросил я, пытаясь отдышаться. Сердце рвалось из груди. — Утешатор.

— Не было ничего. — отмахнулся он. — Она поплакалась. Взяла за чем пришла и ушла…

— А зачем она приходила?

Коля не ответил. Я поднялся на ноги. Навис над ним тенью. Он посмотрел на меня и в его глазах я прочитал испуг. Тут он понял, что ляпнул лишнего. Попытался взгляд отвести, что-то промямлить. Но, по неосторожности, а может, чтобы избавиться невольно от бремени его тяготившего, посмотрел на шкаф в углу.

Я рванул к нему через комнату. Он попытался меня остановить, схватив за штанину, но получив еще пинок осел и сдался. Под прожектором лампы я открывал ящики