Антоша, вставай - Михаил Михайлович Сердюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В одну сторону хватит, — сказала она и протянула деньги.
Девушка еще раз посмотрела на меня, пробежав по мне взглядом с ног до головы.
— Хороший ты себя все же наряд купил, молодец, Антон, умничка.
— Еще я купил себе новый Айфон, но не успел им попользоваться.
— Вот как раз вечером он и пригодится. Только никому не говори, что у нас с тобой есть план, — напомнила Катя.
Я подмигнул ей. Она улыбнулась и, поцеловав меня в щеку, ушла. А я замер, провожая ее взглядом, и не торопился спускаться в подземелье орков. В моей голове был кисель. Разные мысли сталкивались друг с другом. Возникали незнакомые картинки и слова, будто тот самый брутальный Антон из сна проснулся здесь и жужжал мне свою песнь сомнения. Эта идея звучала дико, но только она могла объяснить, почему я думал то, что думал. Почему мои мысли связались крепким узлом метафор, хотя в жизни я никогда не мыслил таким образом раньше. Быть может, только в детстве? Не зря меня хвалили на уроке литературы.
26
Внутренний голос Антона из сна брал надо мной вверх. Он не давал возможности радоваться покупке смартфона и смаковать радость от недавней близости с возлюбленной. Он издевался над моими сомнениями. Я лежал на диване Старухи, изучая хрусталь. Что-то терзало меня. Почему-то я чувствовал себя потерянным, хотя каких-то три часа назад приобрел свежий смысл своего существования. Хлесткая плеть неуверенности лупила меня изнутри. С Катей было что-то не так. Она слишком быстро из правильной девушки превратилась в хабалку, курящую сигареты и постоянно смотрящую по сторонам. Эти соображения летали в голове, как назойливая муха. Мне не хотелось сомневаться в своей избраннице, но я почему-то сомневался. Наверное, слишком много смотрел роликов на ютуб и уже никому не верю. Может быть, именно из-за того, что я никому не доверял, я до сих пор живу с матерью. Карга, к слову, больше не тревожила меня. Она перестала звонить и натравливать на меня своего цепного пса — Тамару Тимофеевну. Да и бывший шеф тоже потерял ко мне всякий интерес. А вот бывший коллега из "Дикси”, напротив, снова возжелал со мной общаться и написал, что я почему-то ему должен еще сто тысяч рублей. Я прочитал это сообщение, но ничего не ответил.
Мой взгляд все еще был направлен на сервант Старухи. Я сложил оставшиеся деньги в целлофановый пакет и аккуратно повесил новый костюм на стул в своей комнате. Мне нужно было пережить одну ночь, и завтра мы должны улететь с Катей подальше от всех проблем и всех душнил, которые растоптали мое самолюбие в щепки.
Я так долго залипал на хрусталь матери, что не заметил, как уснул. Мой остров собирался из темноты постепенно, деталь за деталью. Сперва появилось море, потом горы, растения и дома. Абсолютную тишину нарушил звук мотора моего каферейсера. Я по привычке ехал к маяку. Смеркалось. На улице было свежо, холодный бриз в некоторых местах дороги особенно сильно обдувал горячее тело. На самой верхней точке острова меня ждала Катюша. Мы давно не виделись. Я соскучился по ней. Мать устроила на острове геноцид, но я смог решить возникшие трудности и вернуть все на свои места.
На когда-то испепеленный пожаром земле снова росла трава, тянулись к солнцу кокосовые пальмы и деревья-баньяны. Последнии росли не только ввысь, но и в стороны. Большие ветви выпускали воздушные корни по мере роста, превращая их в дополнительные стволы, благодаря чему одно-единственное дерево могло стать целым лесом.
Когда я поднялся к маяку, уже стояла ночь. Фары мотоцикла подсветили женский силуэт. Я заглушил двигатель и тут же расслышал пение цикад. Они кричали на всю окрестность. Я никогда раньше не замечал, чтобы они так громко звенели. Насколько я знал, таким образом самцы привлекают самок. Бедолаги заливались как ошпаренные, чтобы оставить после себя потомство.
Я слез с байка и снял шлем. Силуэт повернулся ко мне и побежал навстречу. Каждый шаг Кати звучал синхронно с ударом моего сердца. Она залетела ко мне в объятия. И так крепко прижалась, что у меня хрустнули кости.
— Дорогой, — сказала она целуя меня то в щеки, то в губы, — ты такой умный, ты все правильно понял, и сделал как надо. Ты вернул меня к себе, и теперь мы с тобой будем вместе. До самого конца. Больше никто нас не разлучит, никто не помешает нашему счастью. Ни твоя мать, ни кто-либо другой. Теперь мы будем встречать не только ночью и днем. Ты объединишь два мира в один, сказка превратится в быль!
Я уверенно стоял на ногах. Смотрел мимо Кати, куда-то за горизонт, пока она без устали говорила, перебивая громких насекомых. Волны бились о скалы. Все было идеально, ровно так, как я мечтал, но какое-то неприятное чувство жевало меня изнутри. Тревога смаковала меня, распуская свою ядовитую слюну.
— Я запутался, Катя, — оттолкнул ее я. — Мне неведомо, что делать дальше. Теперь, когда мы вместе, что мне делать? К чему стремиться?
— Просто получай удовольствие, дорогой, — сказала Катя и прижала меня к себе. — Жизнь это не бесконечное страдание, жизнь это и не борьба за счастье. Жизнь — это радость. И ты добился того, чтобы чувствовать себя хорошо, разве не так? Зачем ты сейчас думаешь о том, что будет дальше? Просто расслабься, радуйся нашей близости. Все кончено, теперь мы будем вместе. Всегда! — ее пухлые губы шевелились у моей груди, выпуская теплый воздух.
Я не верил Кате. Ее слова почему-то вызывали во мне отвращение. Неприязнь. От нее исходило какое-то непривычное ощущение тяжести. Я не припоминал, чтобы чувствовал рядом с ней что-то похожее. Складывалось впечатление, что я обнимал острый булыжник, а не возлюбленную. От девушки веяло холодом. И хотя ее слова были ласковыми, как мяуканье слепого котенка, ее напряжение не позволяло ей расслабиться. Я был начеку. Мое чутье подсказывало, что что-то тут неладно.
Пение цикад усилилось. Маяк внезапно зажегся и пустил длинный луч в сторону моря. Я никогда прежде не видел лунной дорожки над водной гладью, но, кажется, свет маяка создал похожее явление. Мы с Катей обернулись. Сотни насекомых вылетели откуда-то из-за спины и принялись царапать нас своими лапами и острыми крыльями. Мы оказались внутри живой массы. Облако цикад закрыло собой все вокруг. Я, не отпуская рук Кати, зажмурился и
