Огненная река - Питер Хеллер

издал победного клича. В другой день он бы непременно присвистнул или взвизгнул. Особенно на новом месте или у водоема, в котором они изначально не были уверены. Он почти готов был закричать, но в последний момент проглотил этот позыв. И это удивило его. Сейчас ему действительно хотелось сохранить тишину, ощущение того, что он наедине с этим странным днем. Потому что ощущения были по-настоящему странными. Находиться на этой границе было все равно что стоять на линии фронта недавно прошедшего цунами. Смотреть на обломки и смерть. Ощущать, что ты в любой момент можешь развернуться и уйти в горы, к нормальной жизни.

Возможно, в их случае это было бы не так уж просто, с маньяком-убийцей, поджидающим в засаде ниже по течению, однако прямо сейчас светило солнце, день был теплым, и на ужин у них будет рыба.

* * *

Джек тоже поймал форель. В придачу к горсти маленьких палий, тоже коричневую, не такую большую, как у Винна, но вполне годящуюся в пищу. Они развели костер на пляже и приготовили рыбу на пару в котелке. Майя проснулась. Она выбралась из каноэ, еще не до конца доверяющая своему чувству равновесия, нетвердой походкой направилась к ним, они оба быстро встали и пошли ей помогать.

Ее ноги чуть не подкосились, как только они подхватили ее, но она все же удержалась в вертикальном положении и грустно улыбнулась, извиняясь. Печаль и извинение – в ее случае это было почти одно и то же. Она втянула их в это.

– Если бы не я, – пробормотала она, – Вы двое давно бы отсюда свалили.

Они опустили ее на камни там, где она могла использовать выуженный из кучи плавника пень в качестве спинки. Она снова улыбнулась и сказала:

– Внушает оптимизм. Вся эта зелень и конец пепелища.

Они разделили всю рыбу на троих, снова пожалели, что у них нет соли, и съели ее всю. Казалось, этого все равно недостаточно, но это было лучше, чем ничего. Они не видели здесь никаких ягод, но знали, что скорее всего найдут их дальше, так что стресс от голода, казалось, на время оставил их. Она ела, но часто морщилась, и ее кожа была очень бледной; Винн заметил, как она прижимает живот здоровой рукой, как будто в попытке подавить спазмы.

Джек бросил в угли полоску хребта с частоколом тонких костей.

– Надо полагать, он справился, – сказал он, – С пожаром. Если это северная окраина пепелища, и он опережает нас на день, значит, он справился.

Они оба посмотрели на него.

– Вопрос в том, сделало ли это его тверже или слабее? – продолжил Джек.

Ее глаза блеснули. Сонные глаза, почти одурманенные.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу знать, станет ли он за все это время ожидания и преследования опаснее? Отточит его это, или наоборот, разрушит? Начнет ли он колебаться?

– Он не усомнится в себе, если ты об этом.

Джек кивнул.

Она поморщилась, и Винн подумал, что это либо из-за ее травм, либо из-за мыслей о ее муже.

– Он сказал мне, что, когда он подавал заявление в подготовительную школу в Коннектикуте, директор приемной комиссии попросил его назвать свое лучшее качество. «Я упорный», – сказал Пьер. «Хорошо», – сказал мужчина, – «А самое худшее?». «Я упрямый», – ответил он.

– Значит, наш Пьер психопат и к тому же милашка.

Она пожала здоровым плечом.

– Почему он так сильно хочет твоей смерти?

– Потому что он уже пытался убить меня и облажался?

– Это понятно, я имею в виду тот первый раз.

– Я начинаю думать, что по той же причине, по которой он женился на мне, – она наполовину отвернулась, как будто стыдясь; Джек увидел, что у нее по щекам текут слезы, и тактично отвел взгляд.

Через некоторое время он мягко спросил:

– И почему же?

– Потому что у моей семьи есть деньги? – она сказала это просто, без гордости или стыда, но как факт, – Мой муж любил меня, потому что я закончила колледж Род-Айленда.

Джек моргнул. Было ясно, что для него это ни хрена не значило.

– Ты умираешь, а он наследует.

Она неопределенно кивнула и вытерла мокрое лицо здоровой рукой.

– Мы уже какое-то время не ладили. Мою статью опубликовали в «Науке», и еще одну в «Природе», а его только процитировали как соавтора в «Водной геохимии».

Джек секунду изучал ее, затем отнес котелок к ручью и наполнил его водой для чая. По крайней мере, у них все еще оставался чай. Винн знал этот взгляд, и догадывался, о чем думал Джек: бедная Майя. Вот ведь черт. Ну и любят же некоторые усложнить себе жизнь. И еще: богатые люди – это какой-то другой биологический вид. Вроде как потерянные по-своему. Хорошо, что у них есть загородные клубы и всякое прочее дерьмо, потому что это хотя бы сдерживает их в одном месте. Джек, несомненно, ни одного из этих супругов-ученых не находил особенно привлекательным.

Джек поставил котелок на угли и дал ему покипеть несколько минут, затем достал из коробки все необходимое для чая, а также две дорожные чашки, и поднес все это к огню. Им очень повезло, что коробка и рюкзак были так хорошо пристегнуты, и что ремни выдержали. Они медленно пили сладкий чай, и когда она закончила, Джек взял у нее чашку и налил себе. Винн наблюдал за ней и увидел, как ее голова один раз опустилась, как будто она была близка к тому, чтобы потерять сознание. Он снова подумал, что если она в ближайшее время не попадет в больницу, то умрет. Что ж, она сидела, прислонившись к пню, и ей было тепло – сейчас лучше было оставить ее в покое. Он сел подальше от костра, лицом по направлению течения; смотрел вдаль, туда, где лес все еще был зеленым и живым, обрабатывал ножом маленький кусочек дерева, который держал в руке. Он услышал крик гагары, пронзительный и одинокий, и тот влился в его душу, как прохладная вода. Это был печальный крик. Слушая его, он вдруг понял, насколько бесплодной казалась река в те дни, когда он стих. Почему вопль, который казался таким потерянным и одиноким, на самом деле являлся таким… каким? Необходимым и прекрасным. Немного похоже на блюз, догадался он, или на ковбойские песни Джека. Печальные, но, так или иначе, по ним испытываешь самый настоящий голод.

Винн посмотрел вниз по течению на линию неба, изгибающуюся между стенами живых лесов. Вскоре на канале небосвода начнет мягко пульсировать