Пригнись, я танцую - Саммер Холланд

проблемой с того момента, как они угнали проклятую «Альфа-Ромео». Ни Гэри, ни Джек до сих пор не в курсе о том, на кого они работали все эти годы, да и Том предпочел бы не знать, но он живет с Леоном. Странно было бы делать вид, что он не слышит этих разговоров.

– Он нас не отпустит, – признается Леон. – Раньше он затягивал переговоры, а теперь предлагает новые дела. Сколько бы я ни говорил, что мы лежим тихо после Абердина, не помогает.

– А мы не можем просто дать по съебам? Что Барон сделает нам в Штатах?

– Хоть в Африку. Нас достанут, я все выяснил. Синдикат работает дальше, чем Британия, так что без договоренности сбежать не получится.

– И какие у нас варианты?

– Не знаю. Если бы ты меня не отвлек, я бы дальше пытался найти выход.

– Ладно. – Том снова ложится на спину, упираясь взглядом в темный потолок. – Давай искать вместе.

– Нахера оно тебе? Говорю же, это моя проблема.

– Не визжи, я же не отнимаю. Просто вместе может получиться лучше.

Леон замолкает на пару минут, словно обдумывая его предложение, а потом снова нарушает тишину:

– Ладно. Только остальные не должны знать.

– Я – могила, – обещает Том.

Глава 24. Зануда

Бредфорд, штат Нью-Йорк, июнь 2018

Том все еще спит, хотя обычно в восемь они уже завтракают. Кэтрин не знает, что именно благодарить за это – свежий лесной воздух или вчерашнюю четырехчасовую дорогу. В любом случае это хорошо: ему нужно больше спать, особенно сейчас.

Когда он рассказывал о дрянном характере «Индиго», не врал: эта машина ненавидит долгие переезды. Вчера на заправке она решила, что проехала достаточно, и отказалась заводиться. Раньше Кэтрин думала, что Том фантазирует, но теперь, когда ей пришлось присоединиться к этому сюрреалистичному процессу и уговаривать «Индиго» вместе с ним, все кажется правдой.

Зато потом они добрались до отеля в лесу без приключений. Ночью огромные деревья и горящие окна ожидавшего их коттеджа казались одновременно пугающими и торжественными, но у них уже не было сил восхищаться, лишь упасть на гигантскую кровать, найти друг друга и уснуть.

Выбравшись из теплых объятий, Кэтрин растягивает затекшие мышцы и замирает: от вида, который открывается за панорамными окнами, перехватывает дыхание. Рядом с коттеджем – небольшое озеро, окруженное зелеными кустами и высокими стволами буков. Даже жаль, что уже наступило лето: сейчас бы затопить камин, который находится здесь же, и провести этот день под треск поленьев.

Кэтрин только теперь понимает, насколько устала: эта неделя ее окончательно добила. Забравшись в душ, она включает теплую воду и закрывает глаза. Нужно сделать что-то с собой, чтобы перестать все время тревожиться. В конце концов, Том уже замечает, и становится сложно ему врать.

Она оказалась в отвратительной ситуации. Для начала онколог Кэтрин Ким допустила возможность отношений с пациентом. Она же дала ему препараты, о которых он не сообщил лечащему врачу, это было продолжением. Потом оказалось, что единственные, с кем он может поговорить о своем раке, – одноногий диабетик, религиозная девочка со склеродермией и она сама. А теперь Кэтрин знает, что Том ни разу не был влюблен ни в одну девушку. Возможно – даже наиболее вероятно, – включая ее саму.

И вот сейчас, в душе посреди штата Нью-Йорк, на полпути к Ниагарскому водопаду, она совершенно не представляет, что с этим делать.

Слова Майи все еще крутятся в голове на повторе, их невозможно забыть. Рассказ о том, как та влюбилась в Тома, но тот не отвечал ей взаимностью и был способен только предложить нечастый секс, и то после выпивки, стал для Кэтрин откровением. Как будто они знают двух разных Томов.

Один пропадает в мастерской, забывает о своих обещаниях и не представляет, что делать с людьми. Второй ни разу не опоздал без предупреждения и строит совместные планы на ближайшее будущее. Какой из них настоящий?

Кэтрин думает об этом по утрам, когда готовит им завтрак, и по вечерам, перед тем как провалиться в сон. Она пока не находит ответа на свой вопрос, а в это время на задворках сознания появляется новый, еще страшнее.

Все знают: рак может изменить человека. Он словно напоминает о приоритетах, смертности и утекающем сквозь пальцы времени. Сколько раз она видела, как после диагноза люди составляют списки того, что не успели, начинают наполнять жизнь событиями или вообще пускаются во все тяжкие. И теперь Кэтрин боится, что она – тоже одно из таких изменений.

Если бы у Тома не было рака и они встретились в том баре, он подошел бы? Были бы они вместе? Или он заказал бы выпить и скользнул взглядом по ее телу, как это делали большинство мужчин до него?

Страх сковывает волю. Кэтрин перебирает в голове то, что Том говорил в самом начале, еще до их первого свидания.

«Я не готов все время жалеть о том, чего не сделал».

Хрестоматийность ситуации одновременно пугает и забавляет: поздно пить таблетки. Она сама по уши в этих отношениях, и полтора месяца счастья… От них не хочется отказываться. Кэтрин не готова.

Самое обидное, что за такое короткое время она успела не только привязаться к своим неожиданным отношениям, но и почувствовать что-то давно забытое внутри. Что-то, чему страшно давать название.

Ошибка за ошибкой, доктор Ким.

Когда она выбирается из душа, кожа уже покрыта морщинками от воды, а любимая пижама немного прилипает к телу. Том полулежит на кровати, вытянув руку вдоль ее подушки, и расплывается в улыбке, заметив Кэтрин.

– Доброе утро, моя королева, – тянет он и кивает на место рядом с собой. – Сбежала?

– Не хотела тебя будить.

Том зевает и почесывает короткие темные волосы на своей груди.

– А мне уже пора. Если мы хотим сегодня добраться до водопада, надо выехать через пару часов. Где там моя чудо-таблетка? – оглядывается он.

– Я сейчас дам, – глазами находит сумку Кэтрин.

Баночка с афатинибом наполовину пуста: через две недели ему нужно будет обновить ее. Кэтрин мысленно вздыхает: впереди еще очень долгий путь. Она высыпает Тому в руку таблетку и протягивает бутылочку с водой.

– Привет, четыреста баксов, – ухмыляется он таблетке перед тем, как отправить ее в рот.

Вот опять: сердце обливается кровью, когда Кэтрин смотрит на него. И пока чувства требуют высказать их любым способом, разум настойчиво повторяет свой вопрос: какой из двух Томов Гибсонов настоящий?

Тот, что сейчас подмигивает ей, точно ее Том.

– А теперь