Пригнись, я танцую - Саммер Холланд

Кажется, у Жасмин заканчиваются аргументы.

– И ты предупреждала его, что побочные эффекты нужно обсуждать?

– Да, – кивает Кэтрин. – Даже просила позвонить в клинику в любое время.

– Ладно, – заметно смягчается Жасмин. – В нашем случае ты действительно… ближе к члену семьи, чем к медицинскому работнику. Но, прошу, если ты дашь ему еще что-то из препаратов, предупреди меня. Потому что твой парень, очевидно, забывает такие мелочи.

– Хорошо, я… хорошо.

– Так и что, – тут же размыкает пальцы та, – у вас все серьезно?

– Мы пока просто встречаемся, – неловко отвечает Кэтрин, не готовая к такой перемене темы.

– В сестринской говорят, что Томас Гибсон каждый день привозит тебя на работу и забирает по вечерам.

– Это правда. Он не любит «убер».

– Вот как, – улыбается Жасмин и вдруг поднимается с места. – Мне нравится, как ты светишься. И… что ты решила по Мальдонадо?

– Переведу на химиотерапию.

Та только кивает в ответ и выходит из кабинета. Кэтрин растекается по креслу обессиленной лужицей: господи, какой ужас. Ей пришлось выслушать такое… И ладно бы из-за своих пациентов – нет, Жасмин была недовольна тем, как себя ведет ее собственный пациент! Какая разница, что Том и Кэтрин встречаются? Вопрос о побочках она и сама могла ему задать – и вообще-то даже должна была.

Кэтрин позволяет себе скорчить рожу закрывшейся двери. Телефон на столе вибрирует и заходится звонком.

– Королева Кейт, – слышится в трубке мягкий голос Тома. – Ваша карета подана.

* * *

Кэтрин становится больно от звуков из ванной: Жасмин сократила Тому потребление противорвотного, и теперь ему приходится просыпаться пораньше, чтобы не опаздывать на работу. Она встает вместе с ним и подолгу сидит на кухне, словно проживая эту боль и отчаяние.

Самое ужасное – он все еще стыдится этого. Приходится делать вид, что Кэтрин ничего не замечает, и эта ложь каким-то образом сохраняет его хрупкое душевное равновесие. С другой стороны, Жасмин добавила аденозиндеаминазу, и это должно поддержать организм Тома достаточно для того, чтобы побочки стали не такими частыми.

С момента их разговора Кэтрин все чаще думает о чертовом раке Тома. Целый месяц ей удавалось избежать этих мыслей, но теперь она постоянно замечает и то, как он слабеет, и то, как часто морщится и кашляет. Дома он уже почти не курит – и это ощущается не победой, а слабым утешением. Да, его организму точно нужна поддержка.

– Милая, ты же подождешь меня здесь?

В своих размышлениях она не сразу замечает, что в ванной стало тихо, поэтому голос Тома заставляет вздрогнуть от неожиданности.

– Уверен? – старается улыбнуться Кэтрин. – Я могу домой сходить, мне нужно перед конференцией почитать исследования.

– Ноутбук на столе, – настаивает Том, – а я все равно ненадолго. Вернусь к двум.

Он подходит сзади и по-хозяйски кладет руки ей на бедра. От этого движения тепло их отношений моментально возвращается. Когда Том так делает, она не чувствует себя врачом, только его девушкой, которой сказочно повезло.

– Хорошо, – соглашается она. – Тогда давай так: я здесь приберусь, а ты на обратном пути возьми еды, потому что у тебя в холодильнике эхо гуляет.

– У меня есть пара булочек. Заехать в тот корейский ресторан, где мы были на прошлой неделе?

– Нет. – Кэтрин подставляет шею его поцелуям и жмурится от нахлынувшего счастья. – Они добавляют кимчи в кукси.

– И кто же такой этот кимчи? – Том поднимается губами к ее уху. – Почему ему нельзя в кукси?

– Даже не думай, – предупреждает она, – тебе это в любом случае нельзя. Острое.

– Ты мой маленький диктатор, – оставляет он поцелуй за ухом и отстраняется. – Договорились, поищу еду. Пароль от ноутбука знаешь?

– «Моя королева», – со смехом отзывается Кэтрин.

– Точно. Я поехал. – Он хватает со столешницы ключи от машины. – А то опоздаю на завтрак.

Оставив на ее губах невесомый поцелуй, Том выходит из квартиры.

Это вообще нормально, что они так быстро сблизились? Вряд ли. Психолог сказал бы, что они просто совпали травмами: он не хочет терять время из-за рака, а сама Кэтрин не ощущала ни от кого столько тепла и эмоций. В другом мире они бы даже не посмотрели друг на друга. Еще в каком-нибудь – сходили бы максимум на одно свидание.

Но ей нравится именно этот мир, где они вместе. Потому что стать девушкой Тома Гибсона – это опыт, которого у Кэтрин не было, и вряд ли он вообще маячил на горизонте.

Что, мама, нужно встречаться с корейцем? А кто из них способен быть таким же открытым и искренним во всем, что делает? Том может поцеловать ее даже на людях – и это жуткий стресс, конечно, но Кэтрин запрещает себе отстраняться, – просто потому что ему захотелось. Шах и мат, правила приличия.

Когда Кэтрин начинает неторопливо прибираться на кухне, она включает себе музыку. Том бурчит, что его «Алекса» скоро сама заговорит по-немецки, но у него появляются любимые песни. Это приятно: однажды они даже вместе пританцовывали под SDP[12]. Хотя он все еще не понимает, о чем там поют.

Стоит перейти к плите, как со стороны выхода слышится стук. Сначала Кэтрин думает, что ей кажется, но он становится все громче, пока не оказывается, что это кто-то барабанит в дверь. И уже очень агрессивно.

Нужно ли открывать? Кэтрин с сомнением косится в ту сторону, надеясь, что это просто соседи. Не хотелось бы, чтобы знакомство с одним из знаменитых манчестерских братьев произошло… вот так. Она даже оглядывает себя: на ней футболка Тома и его же шорты. Не лучший вид, чтобы с кем-то знакомиться.

– Открывай, тощая задница, – слышится женский голос, когда Кэтрин приглушает музыку. – Я тебя на британский флаг порву!

Заявление звучит настолько интересно, что Кэтрин оказывается у двери в два счета. А если тощая задница – это она? Тогда будет больно рваться на британский флаг.

– Тыковка, засранец, я знаю, что ты там!

А нет, это точно к Тому. Кэтрин распахивает дверь и утыкается взглядом в высокую крупную девушку, грозно упершую руки в бока. Та открывает рот от неожиданности и оглядывается.

– Добрый день, – вспоминает о вежливости Кэтрин. – Том уехал.

– А это… В смысле? Давно? – давится вопросами та. – Подождите, а вы?

– Я не уехала, – серьезно отвечает она.

Рост, телосложение, собранные в хвост темные волосы и знакомый запах металла… Кэтрин вспоминает только одну девушку, которая подходит под описание из историй Тома.

– Вы – Майя?

– Чего? – округляет глаза та. – Я?

– Извините, если ошиблась.

– Да нет, это я. А вы… Поняла! – щелкает пальцами