Нырнуть без остатка - Катя Саммер

не успел нормально с отцом познакомить, жаль. И с мамой – ей бы она точно понравилась. Хотя папа тоже ценит тех, кто пробивается по жизни сам, а в этом плане Рада любому фору даст. Но отец заехал лишь передать от нотариуса документы на квартиру в Москве – я продавать ее собираюсь.

Когда пригласил его зайти, тот отказался, спешил – вечно он спешит, так и жизнь мимо проходит. Сказал, успел заглянуть домой, спросил, что за девушка такая милая меня там ждет. Намекнул на Лилю, а я напомнил, что уже говорил о разрыве.

– Пап, я к ней не вернусь.

– Ты не зарекайся, чемпион, – он взъерошил волосы на голове, будто мне снова десять лет, – мы с твоей мамой перед свадьбой на целый год расстались. А сошлись, так и ты сразу появился.

Я разговор не продолжил, отец засмеялся.

– Ладно, я тоже всегда любил развлекаться с молоденькими.

Я знал. Все, кроме мамы, знали. И мне было неприятно это обсуждать.

– Рада не развлечение.

– Конечно, конечно, – бросил перед уходом.

А я смотрел ему вслед, только больше убедившись в том, как похожи они с Севой. Может, поэтому не выносят друг друга? Правда со стороны виднее.

Трясу головой, отбиваясь от назойливых мыслей. Что с отца взять? Он в таком мыле из-за предприятий. Ни разу за двадцать лет дела у него не были так плохи. Но говорит – справится, как всегда справлялся. Уверен, что Дроздовы и без нашего «долгожданного», по их словам, союза с Лилей помогут ему.

Выпускаю из машины Волка, тот садится на пороге. Знает место и всегда Раду ждет. Невероятно умная собака, если честно. Я открываю переднюю дверь, и девчонка радостно вытягивает ладошки вперед, как будто на руки просится. Тихо смеюсь, наклоняюсь ниже, а она тотчас обвивает меня ногами и цепляется за шею, будто никогда не отпустит. И не отпускала бы.

Утром надеюсь поспать дольше, но будит звонок. Сквозь сон слышу голос Рады и просыпаюсь в один миг, потому что он звучит очень взволнованно.

– Как? Куда? – не сдерживаясь, кричит в трубку, и я резко сажусь. Вижу слезы, текущие по щекам, и сердце в пятки проваливается.

– Что случилось?

– Волка… – задыхаясь в рыданиях, шепчет, – они хотят забрать его.

– Почему сразу не сказала? – спрашиваю, выслушав про отца.

Волка ее собираются перевести в другой город. По сути, без объяснения причины – просто по необходимости. И, оказывается, имеют право, потому что на бумаге эти собаки государству принадлежат.

Я удивлен и не очень. Методы понятные, отца хорошо знаю, но я не думал, что он против меня и близкого мне человека будет их применять. Вот чувствовал же, что слишком легко все далось, что слишком просто согласился он насчет Дроздовых, слишком спокойно отнесся к словам о Лиле.

Ей первым делом звоню. Мат трехэтажный стоит минут десять, но я добиваюсь правды. Конечно, это она нажаловалась моему отцу, про Раду рассказала. Представляю, в каком свете преподнесла все. А отец… он, получается, врал мне в лицо.

Я крепко целую Раду в губы, вытираю слезы и требую, чтобы прекратила плакать. Да, может, резко, но хватит. Я не позволю, она не будет реветь, пока со мной.

– Я все решу, просто жди.

– Но…

– Ты мне веришь или нет?

Рада молчит секунду, две, а потом ослепительно улыбается и напевает строку из песни «Я тебе, конечно, верю».

Я ухожу не обернувшись, иначе не отлипну от нее. Больно видеть мою сильную девочку такой разбитой. Она не должна плакать.

Грудь горит огнем, кулаки чешутся, голова кипит. Не стесняюсь навестить отца в офисе и послать куда подальше вместе с благими намерениями. А тот швыряет в лицо не только явное разочарование, но еще и папку – целое досье на Раду. И ее родителей.

– Если она им не нужна, тебе-то она на хрена?

Забираю документы, потому что они могу понадобиться.

– Не смей приближаться к Раде. И тем более говорить с ней об этом.

– А то что? Сыном мне быть перестанешь?

Я тебя собственными руками придушу, – думаю, но вслух говорю иное.

– Ты же в курсе, что я знаю все про твои офшоры. Не начинай войну, которую не сможешь выиграть.

– Пошел вон! – орет отец. – Неблагодарный…

Больше я не слушаю. Подумаю об этом потом, сначала закончу с тем, что важнее всего.

За рулем ловлю себя на мысли, что Рада не звонит мне, как просил. Не звонит полдня, пока мотаюсь по знакомым, ищу и нахожу каналы, подходы, круглую сумму и столько же сверху за услугу. Приходится поднапрячься. Не так легко выкупить обычную, казалось бы, собаку у государства. Я бы даже сказал, вообще непросто. Хорошо, Валера Романов помогает, он мне должен за последние победы – я столько часов убил, объясняя ему ошибки в технике. У того отец работает в структурах, о которых мы вслух не говорим, но через него дела идут быстрее.

До вылета остаются считанные часы, но я не дергаюсь. Впервые за долгие годы я совершенно спокоен, уравновешен, будто корабль зашел в тихую гавань. Потому что знаю – все делаю правильно.

Дома, едва захожу и закрываю за собой дверь, меня встречает Волк. Лает отчаянно, будто орет, что никуда не собирается ехать. Я прячу в шкафу, в нижнем ящике под вещами, документы, которые забрал у отца, а следом Рада сбегает по лестнице через ступень. Еле успеваю подхватить ее на лету, чтобы лоб не расшибла. Дурная.

– Осторожнее. Где пожар?

– Здесь, – трогает сторону груди, где прячется ее невыносимо огромное сердце.

Щеки красные, глаза стеклянные. Ревела. Кого она может оставить равнодушным? У меня с самого начала не было шансов устоять перед ней.

Протягиваю договор на Волка, она не понимает.

– Он твой. Теперь