Фиаско 1941. Трусость или измена? - Дмитрий Верхотуров

Глава тринадцатая. Ответы на вопросы

Наконец, мы можем ответить на животрепещущие вопросы, касающиеся одного из важнейших исторических событий нашей страны в ХХ веке. И ответить без клеветы, фальсификаций и натяжек. Рассматриваются два вопроса. Первый – мог ли Сталин напасть на Германию в 1941 году? Второй – в чем состоят причины поражения Красной Армии в 1941 году?

Ответы на эти вопросы имеют очень большое значение, и не только чисто научное, но и общественное, и даже политическое. История Второй мировой войны и различные трактовки тех или иных военных событий и сейчас самым активным образом используются в политической полемике и часто выступают обоснованием для политических решений. Достаточно вспомнить, сколько копий было сломано в политизированной исторической полемике в обсуждении вопроса, был ли Советский Союз поджигателем войны, и сколько раз делались попытки сделать Россию ответственной, например, за «оккупацию Прибалтики». Поскольку подобные нападки делались не раз и не два, самое время разбить аргументы, лежащие в основе очередных требований к России в чем-то там покаяться, уступить, заплатить.

Мог ли Сталин напасть на Германию?

Основываясь на всем, что было сказано выше, на этот вопрос можно дать только один ответ – нет, не мог.

Почему же? Во-первых, самым серьезным препятствием для любых планов нападения на Германию была неготовность театра военных действий, а в особенности недостаточная пропускная способность железных дорог, не позволявшая Советскому Союзу развернуть на западных границах группировку войск, достаточную для реализации подобных планов. Это было объективное препятствие, с которым совершенно определенно считались и которое нельзя было преодолеть в течение всего 1941 года. Все имеющиеся факты указывают на то, что разрешение затруднений, связанных с низкой пропускной способностью железных дорог в западных приграничных районах, не могло произойти раньше начала 1942 года. Следовательно, говорить о возможности нападения на Германию летом 1941 года, 6 июля или там 23 июня – это просто абсурд.

Во-вторых, Красная Армия в тот момент проходила сложный процесс бурного роста и реорганизации, продолжавшийся вплоть до самого начала войны. Эта реорганизация породила целый ряд проблем в армии, которые серьезно снижали ее боеспособность, что делало проведение крупных наступательных операций в 1941 году невозможным. Механизированные корпуса – главная ударная сила Красной Армии – не завершили формирование, не были оснащены по штатам личным составом и техникой. Хуже всего, эти недоукомплектованные и плохо обученные мехкорпуса заменили расформированные летом 1940 года сколоченные и боеспособные танковые бригады, в результате чего боеспособность танковых войск резко снизилась. Моторизация армии была недостаточной и, что важнее, нерациональной, созданная система тылового снабжения с трудом справлялась с потребностями армии мирного времени и показала себя негодной в условиях войны. Утверждать, что Красная Армия образца лета 1941 года была готова к какому-либо крупномасштабному наступлению или даже нападению, – есть очень большое преувеличение. Как правило, такие утверждения обосновываются предположениями, натяжками или даже прямыми фальсификациями.

В-третьих, дислокация Красной Армии в приграничных округах ясно показывает на отсутствие планов вторжения в Германию, поскольку так и не было сформировано ни одной ударной группировки, хотя бы отдаленно похожей на группировки войск Вермахта перед нападением на СССР. Войска западных приграничных округов оказались распределены по огромной территории, в отрыве от ближайших резервов, так что даже в случае острейшей необходимости не получалось собрать их в кулак. Оборона границы была вытянута в одну линию с очень низкой плотностью войск. Выдвигаемые на границу силы по сравнению с немецкими группировками войск, стоящими напротив них, были столь малы, что смехотворно полагать, будто бы они предназначались для нападения на Германию. Красная Армия, конечно, всех сильней, но полагать, что десяток стрелковых полков могли пойти и разбить противостоящую им группировку вражеских войск в полтора десятка дивизий, включая танковые, – это дикость и абсурд.

В-четвертых, при всех поисках так и не было обнаружено никаких планов, однозначно и неопровержимо свидетельствующих о намерениях нападать на Германию даже в 1942 году, не говоря уже о 1941 годе. Все же план нападения, если бы он в самом деле существовал, был бы детально разработан и скрыть его существование было бы невозможно, тем более сейчас, через более чем 60 лет после войны. Имеющиеся документы показывают, что у СССР совершенно отсутствовал план войны с Германией, который предусматривал бы нечто большее, чем прикрытие границы. Отсутствовали планы, например, наступления на Берлин, планы захвата основных индустриальных центров Рейха, сокрушения Германии как государства. Планы контрударов в направлении Люблина были подчинены задачам обороны. Более того, обсуждался план укрепления линий долговременной обороны на бывшей советско-польской границе и даже план строительства новой линии долговременной обороны в глубине советской территории, прикрывающей Москву.

В-пятых, обзор предвоенных событий показывает, что оборонительные меры, предпринимаемые в СССР накануне германского нападения, были так или иначе связаны с общим изменением военно-политической обстановки в Европе, были связаны с поступлением информации о сосредоточении немецких войск на советско-германской границе, то есть были реакцией на изменение и ухудшение обстановки. Не просматривается никаких фактов, которые свидетельствовали бы, что советское руководство вело политику вразрез этим изменениям обстановки, тогда как любая подготовка нападения, безусловно, имела бы такой характер. Советское руководство принимало вынужденные решения, продиктованные складывающейся обстановкой.

Научный подход стоит на сравнении. Если мы сравним военное планирование СССР и Германии перед схваткой, то мы увидим, что именно у Германии был детально разработанный план нападения, включая план «Барбаросса» с детальным оперативным планированием, план подготовки инфраструктуры в обеспечение нападения на территории генерал-губернаторства и Восточной Пруссии, план дезинформации противника, детальный план экономической эксплутации оккупированных территорий, предусматривающий использование транспортной инфраструктуры, запасов продовольствия и нефти, промышленных и сельскохозяйственных предприятий. У Германии был план сокрушения Красной Армии и советского государства, отторжения обширных территорий с их последующей эксплуатацией. У СССР ничего подобного не было, и все имеющиеся документы и факты говорят за то, что такие планы никогда не разрабатывались. Потому считать, что план прикрытия границы – это якобы план подготовки агрессии против Германии, есть не только ненаучный вывод, но и наглое и беспардонное передергивание фактов, прямое вранье.

У Германии был разработанный план захвата Москвы и основных индустриальных центров Советского Союза, ликвидации его как государства. А где советские довоенные планы 1940 или 1941 года, в которых разрабатывался бы вопрос захвата Берлина? Удар на Люблин – это не аргумент. Люблин вовсе не был столицей германского Рейха и вообще в территорию Рейха не входил.

Какие причины поражения Красной Армии в 1941 году?

Отвечая на этот вопрос, теперь важно подчеркнуть, что прежние трактовки, очень большое внимание уделявшие поиску персональных виновных в поражении и «катастрофе 1941 года», в сущности, не слишком обоснованны, несмотря на необозримую гору литературы, публикаций и дискуссионных комментариев на эту тему. Не обоснованны они по двум причинам. Первая причина состоит в том, что из рассмотрения фактически исключался анализ объективных причин, таких как состояние театра военных действий и транспортных коммуникаций. Водить армии и корпуса по контурной карте, конечно, дюже интересно, но к истории войны это имеет крайне слабое отношение. Если мы хотим понять причины и ход событий тех дней, мы должны учитывать все существенные факты, в число которых входят и железные дороги.

Вторая причина состоит в том, что попытки анализа причин поражения почему-то сплошь и рядом велись в отрыве от приготовлений Германии к нападению. Вот это поразительно. Враг-то делал все возможное, чтобы облегчить себе задачу и гарантировать разгром Красной Армии. В ход пошли самые изощренные приемы, вроде дезинформации в личном исполнении Гитлера и солдат полка «Бранденбург-800» в советской форме. Как можно это не учитывать?

В итоге получалась некая абстрактная Красная Армия, которая на абстрактной территории готовилась к отражению абстрактного противника. Конечно, при таком подходе нетрудно было выдвинуть любые точки зрения и насобирать факты в их обоснование, а потом запальчиво спорить с оппонентами.