Белая гардения - Белинда Александра

Баржа должна была прибыть через месяц, мы с капитаном Коннором ждали ее, как дети новогодних подарков. Шесть недель я высматривала в море корабле, но он так и не появился, Капитан Коннор обратился в представительство МОБ в Маниле, и после проведенного расследования выяснилось, что товары попали в руки коррумпированных чиновников и были проданы на черном рынке.

Однажды утром ко мне в МОБ зашел Иван. Я покосилась на появившуюся в дверях фигуру, но не узнала его сразу, потому что он выглядел не так, как обычно. Рубашка выглажена, волосы чисто вымыты, без вечных опилок или листьев. Молодой человек небрежно прислонился к дверному косяку, но пальцы нервно барабанили по бедру, поэтому я поняла, что он что-то задумал.

— Ты что, следил за мной? — спросила я.

Иван пожал плечами и обвел комнату взглядом.

— Нет, — сказал он. — Я просто пришел узнать, как у тебя дела.

— Нет, следил, — не поверила я. — Капитан Коннор ушел по долам минуту назад, а ты появился как из-под земли. Наверняка ты видел, как он уходил.

Взгляд Ивана упал на старенькое потертое плетеное кресло, которое мы держали для посетителей, и повернулся в другую сторону так, чтобы не было видно его лица. Однако я сразу почувствовала, что он улыбается.

— У меня есть план, как поднять боевой дух людей, — заявил он. — Но я не уверен, поддержит ли меня Коннор.

Иван поставил кресло перед моим рабочим столом и всем весом опустился на него, как великан на наперсток.

— Я изготовил кинопроектор и экран. Осталось раздобыть лишь фильм.

Он поднес руку к глазу. Мне не понравилось, что она там задержалась, как будто он прикрывался от меня. Неужели рядом со мной Иван до сих пор вспоминал о своем физическом недостатке? Почему? Шрам, конечно, бросался в глаза, но достаточно было провести в обществе Ивана хотя бы один день, чтобы не замечать его. Самым важным в этом человеке был не шрам на лице, а его внутренний мир. От возмущения у меня самой дернулась щека. Мне не нравилось видеть в Иване слабость или ранимость. Он был моей скалой, и я хотела бы, чтобы эта скала всегда оставалась крепкой и незыблемой.

— У нас полно фильмов. — Я указала рукой на ящик с катушками пленки. Капитан Коннор использовал его как подставку для ног. — Только вот кинопроектора к ним никогда не было.

— Слушай, Аня, — произнес Иван, подавшись вперед. Он уперся руками в колени, и я не могла не заметить, что ногти у него были чистыми, — еще одна перемена. — Все это старье. Эти фильмы, наверное, смотрели еще наши родители. Нам нужен хороший фильм.

Его здоровый глаз сиял. Сейчас он казался темно-синим и бездонным. Я подумала, что если посмотреть в этот глаз с достаточно близкого расстояния, то можно, наверное, увидеть прошлое Ивана, отпечатавшееся в нем. Погибшие дети, жена, пекарня были у самой поверхности. Если заглянуть поглубже, то, вероятно удалось бы увидеть его детство и узнать, каким он был до того, как ему изуродовали лицо. Его глаз не соответствовал юношескому задору, как не соответствовали друг другу шрам на лице и прекрасное телосложение.

— Я хочу, чтобы ты убедила его, — сказал Иван.

Чтобы убедить капитана Коннора поддержать план Ивана, много усилий не потребовалось. Он был возмущен тем, что мы все еще находились на острове в преддверии сезона тайфунов, и собирался за это как следует подоить запятнавшую себя МОБ. Я просила заказать какой-нибудь новый фильм, но капитан Коннор настаивал ни много ни мало на предварительном релизе Судя по всему, его требования были восприняты со всей серьезностью, потому что на этот раз нам не пришлось напрасно ждать баржу. Фильм прислали через две недели на самолете, причем с охраной. Вдобавок привезли и партию медикаментов.

О премьерном показе «Увольнения в город» мы дали анонс в нашей местной газете. До самой премьеры все на острове только и говорили, что о кино. Иван из стволов пальм смастерил для Розалины, Ирины и меня специальные сиденья, и мы, как барыни, устроились рядом с кинопроектором. У Ивана было прекрасное настроение.

— Мы добились своего, Аня! — воскликнул он, указывая людей. — Ты только посмотри на их счастливые лица!

Все было, как в старые времена, до разрушительного тайфуна. Семьи расстилали коврики и устраивали себе мини-пиры из рыбных консервов и хлеба. Мальчишки болтали ногами, примостившись на ветках деревьев, парочки сидели, крепко обнявшись, и время от времени любовались звездным небом, а более изобретательные жители острова выглядывали из самодельных одноместных «лож» с балдахином из простыней на случай дождя. Вокруг квакали лягушки, комары не знали пощады, но никто на это не обращал внимания. Когда начался фильм, мы все вскочили со своих мест и дружно захлопали. Ирина запрокинула голову и рассмеялась.

— Ну ты даешь! — громко сказала она мне. — Ты же знаешь, что большинство из нас ничего не поймет. Фильм же на английском.

Иван посмотрел на нас из-за кинопроектора и провел пальцем по брови. Потом улыбнулся и ответил:

— Это же любовная история. Что тут понимать?

— Это мюзикл, — уточнила я, толкая локтем Ирину. — Действие происходит в Нью-Йорке, так что ты наконец увидишь город, о котором мечтаешь.

— Молодец, Аня! — отозвалась Розалина, похлопывая меня по спине. — Молодец!

Действительно, когда капитан Коннор показал мне список фильмов, которые нам могут прислать, я выбрала «Увольнение в город» специально для Ирины и Розалины. Но когда на экране Джин Келли, Фрэнк Синатра и Жюль Маншин сошли на берег с корабля и принялись танцевать и петь на улицах Нью-Йорка, я сама смотрела на героев, разинув рот, и не могла оторваться от фильма. Такого города, как Нью-Йорк, мне никогда раньше не доводилось видеть. Даже Шанхай был не таким ярким и впечатляющим. Его величественные монументы и здания высились до самых небес: Эмпайр-стейт-билдинг, статуя Свободы, Таймс-сквер. Жизнь протекала весело и энергично, машины на запруженных улицах гудели во всю мощь, и даже в приемных и кабинетах девушки были одеты по последнему слову моды. Я впитывала каждое движение, каждую ноту, каждый оттенок цвета.

Когда главные герои вернулись на корабль и их подруги помахали им на прощание, у меня на глазах выступили слезы. После фильма всю дорогу к своей палатке я напевала песни из мюзикла.

Фильм показывали неделю, и я не пропустила ни одного сеанса. Редактор «Тубабао газетт» попросил меня написать заметку о фильме. Я сочинила восторженную статью о Нью-Йорке и добавила к ней описание всех костюмов, в которых появлялись в кадре женские персонажи.

— Вы хорошо излагаете свои мысли, — сказал редактор, прочитав мое творение. — Надо будет поручить вам вести в нашей газете раздел, посвященный моде.

Мысль о том, что кому-то на Тубабао будет интересно следить за модой, заставила нас обоих громко рассмеяться.

Меня охватило чувство, которое не возникало уже очень давно. Глубокий оптимизм. Моя душа наполнилась самыми разнообразными надеждами. Мечтами, которые поглотила рутина повседневности. Я поверила, что снова могу стать красивой, что влюблюсь в такого же красивого мужчину, как Джин Келли, что буду жить насыщенной современной жизнью.

Через неделю я получила письмо от Дэна Ричардса. Он писал, что сможет помочь Розалине и Ирине с выездом в Америку. А капитан Коннор получил сообщение о том, что сотрудники иммиграционной службы стран поселения в следующем месяце приедут на остров, чтобы рассмотреть заявки, выдать визы и решить вопрос с транспортом. Возникло ощущение, что мечты начали сбываться.

— Когда мы переедем в Америку, — говорила я Розалине и Ирине, — я пойду учиться и стану антропологом, как Энн Миллер. А ты, Ирина, должна научиться танцевать, как Вера Эллен.

— Зачем тебе изучать какую-то скучную антропологию, если ты пишешь такие прекрасные статьи? — возразила Ирина. — Тебе надо идти в журналистки.

— А чем буду заниматься я, пока вы, деловые женщины, броситесь на поиски удовольствий в обществе молодых людей? — поинтересовалась Розалина, обмахиваясь веером и делая вид, что сердится.

Ирина обняла Розалину за плечи.

— Бабуля, тебе, наверное, придется стать таксисткой, как Бетти Гарретт.

Бабушка и внучка хохотали до слез, пока у Розалины не начался приступ кашля. Я же оставалась серьезной.

Вне зависимости от того, кем мы были в прошлой жизни, каждый мужчина, женщина и ребенок на острове с замиранием сердца ждал, когда представители стран поселения сойдут на берег с корабля Организации Объединенных Наций. Стоя у причала, мы всматривались в океан с благоговейным страхом людей, которые слишком долго были оторваны от остального мири и разучились замечать, какой темной сделалась их кожа. На барже прибыли серьезные мужчины и женщины в добротных костюмах и платьях, в то время как наши одежда и волосы были пропитаны солью. У нас появилась шутка: если ты окажешься в Нью-Йорке или Сан-Франциско и увидишь прохожего с пакетом под рукой, не спрашивай его, что сегодня выдают на паек. Мы смеялись над собой, но, по-моему, все в душе задумывались, сможем ли вновь приспособиться к нормальной жизни.