Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Бедность русской церкви сегодня достигла наибольшего предела во всей Святой Земле. В Эйн-Кареме остается община русских монахинь, которые живут на пособие в десять шиллингов в месяц. Их дневной рацион состоит из чая и черного хлеба. Это благочестивые женщины, чьи несчастья, кажется, сделали пламя их веры еще более ярким и горячим. В отличие от пыльных и темных обителей, населенных монахами-мужчинами, их церковь сияет безупречной чистотой. Бедные, полуголодные женщины вкладывают в уход за храмом искреннюю любовь и нежность. Бледное лицо настоятельницы под темным покрывалом и высоким, круглым головным убором, принятым в русской церкви, напоминает лик Мадонны, а когда старая женщина, судя по всему, из крестьян, встала на колени, чтобы поцеловать ее руку, ангельская улыбка и мягкость, с которой она помогла старухе подняться на ноги, оставила в моей душе воспоминание, которое я никогда не забуду…

Я добрался до Иерусалима, когда на город уже опускался закат. Наутро, ровно в 5 часов, зазвонил колокол в монастыре напротив. Я встал, оделся и вновь занялся ужасным ритуалом сбора вещей в дорогу, потому что меня ждал долгий день. Через несколько часов я уже ехал по главной дороге, ведущей на север.

Глава пятая

От Самарии к Хайфе

Я путешествую по Самарии и вижу колодец Иакова, встречаю последних самаритян. Ненадолго останавливаюсь в Назарете и наблюдаю за работой деревенского плотника, потом отправляюсь в Хайфу, где вижу гору Кармель, осматриваю замок крестоносцев и стою на руинах Кесарии.

Когда-то я думал, что фраза «от Дана до Вирсавии» подразумевает предельное расстояние. Мне казалось: не могут две точки в пространстве находиться друг от друга дальше, чем эти места. На самом деле, путешествуя на хорошей машине, можно позавтракать на холме, скрывающем развалины Дана на границе с Ливаном, а поужинать у колодца Авраама на пустынной равнине на юге, под Беэр-Шевой.

Расстояния здесь удивительно малы. Иерусалим находится всего в 75 милях от Назарета и в 100 милях от Тиверии и Галилейского озера. Как я уже говорил, Вифлеем расположен в 5 милях от Иерусалима, и туда можно дойти пешком, а Иерихон — в 20 милях от столицы.

Меня постоянно поражали небольшие размеры Палестины, вероятно, потому, что Библия буквально пронизана ощущением величия и простора. Когда я читал, как Иисус возвращается в Назарет и идет к Капернауму, у меня возникало ощущение, что Он совершает продолжительное путешествие; между тем Он проходит всего 25 миль. Странствия патриархов воспринимаются как далекие переходы, в то время как в реальности их можно уложить в границы двух-трех английских графств. Когда Давид стоял на вершине горы под Иерусалимом, он мог охватить взглядом всю страну своих врагов-филистимлян, раскинувшуюся на двадцать миль к западу. Все династические драмы и межплеменные стычки, описанные в Ветхом Завете, совершались в границах региона, не превышающего по размерам Северошотландское нагорье.

Правда, в старые времена иллюзия расстояний сохранялась за счет того, что путешествовать по горам было трудно. Путеводители прошлых десятилетий, напечатанные до войны, когда по Палестине перемещались в основном на лошадях, отводят пять-шесть дней на маршрут, который сегодня в комфортабельном автомобиле и по новым дорогам можно преодолеть в течение одного дня.

Безусловно, появление автомобиля совершило в Палестине транспортную революцию. К несчастью, оно привело к исчезновению живописных караванов верблюдов и положило конец существованию романтических пустынных караван-сараев и постоялых дворов, которые постепенно приходят в запустение. Всего несколько лет назад скорость передвижения по Палестине равнялась темпу нагруженных тюками верблюдов, способных пройти 20–25 миль в день. Товары, которые доставлялись на верблюдах из Багдада в Дамаск, а оттуда в Иерусалим, теперь транспортируются мощными грузовиками, которые шоферы-арабы ведут на предельной скорости, так как не знают страха смерти.

Дорога из Иерусалима в Назарет идет под уклон с гор, на вершине которых покоится Иерусалим, она спускается в слепящую, выжженную солнцем долину, где каждый холм несет следы древних террас.

Во времена Христа склоны этих иудейских холмов, должно быть, покрывали фиги, оливы и виноградники. Остатки старинных земледельческих работ легко заметить в виде полос, обвивающих холмы, как трава на английских лугах выдает присутствие в прошлом пахотной борозды.

То вверх, то вниз, резкие повороты направо-налево, дорога извивается между желтых холмов, устремляясь в страну колена Вениаминова. Там, где дорога резко забирает вправо, я разглядел древний тракт, ведущий к узкой равнине, а другой пересекает его и уводит в противоположном направлении. Первый тракт — след пути, по которому ночью вели апостола Павла в Кесарию, а второй — старая римская дорога на Дамаск.

Каждая небольшая возвышенность, словно гребень, несет на себе деревню, имя которой известно миллионам людей, потому что это все ветхозаветные поселения. Они представляют собой скопления глинобитных домишек, вытянувшихся в линию на вершинах холмов. Девушки с сосудами для воды на плечах идут от одного ячменного поля к другому, а в стороне от дороги стоят мальчики, которые, как юный Давид, набирают в холщовые сумки камни для пращи. До сих пор мне не приходилось испытывать жалость к Голиафу! Но при всей своей силе и большом росте, он, должно быть, имел не больше шансов против Давида с пращой, чем воин с копьем против человека, вооруженного винтовкой. Праща в умелых руках может быть смертельным оружием.

Надо побывать в Палестине, чтобы понять, до каких мелочей точна Библия. Сегодня вошло в моду говорить, что Ветхий Завет — это собрание еврейских басен, и я уверен: некоторые молодые люди воображают, что такие персонажи, как Давид или Саул, никогда не существовали. Но они не просто существовали, по сей день живы те, кто выглядит точно так же. Вы можете встретить их на дороге. Библия остается самым точным путеводителем, рассказывающим о жизни современной Палестины. Позвольте привести один пример.

Я остановился в убогой деревушке. Не знаю, как она называется. Вокруг было несколько полей, колодец, покрытая засохшей глиной дорога, которая вела мимо домов с плоскими крышами в сторону маленькой мечети. На открытой площадке возле деревни сидела группа женщин, рядом с ними на огне стоял черный горшок, а топливом служили сухие ветви колючего кустарника, растущего по всей Палестине. Ветки потрескивали и шипели, и я осознал выразительную силу строки Екклезиаста: «Смех глупых то же, что треск тернового хвороста под котлом»43.