Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Священник провел меня по лестнице вниз, в крипту церкви. Он объяснил, что колодец имеет около 70 футов глубины и в нем все еще бывает вода — в определенные периоды года. Потом поднял оплывающую свечу над впадиной, и жир с нее капал вниз, застывая серыми пятнами на камне.

Большинство специалистов сходятся на том, что именно у этого колодца Иисус встретил самаритянку. Выйдя на солнечный свет, я присел в саду под фиговым деревом и перечитал четвертую главу Евангелия от Иоанна. Наверное, евангелист сам был свидетелем этого исключительного эпизода. В рассказе есть некоторые мелкие детали — особенно заметные, если прочитать его на месте события, — которые показывают: так не мог написать человек, никогда не бывавший у этого колодца.

Долгая дорога по горам Иудеи утомила Учителя, который решил отдохнуть у колодца. Уже не раз высказывалось мнение, что Иоанн считал время не по еврейской, а по римской гражданской системе, от полуночи до полуночи. Значит, было около шести часов вечера. Иисус отдыхал, перед Ним открывалась панорама горы Гаризим, а чуть в стороне находилась деревня Сихарь, которая теперь зовется Эйн-Аскар. По тропе от деревни шла за водой женщина с кувшином на голове.

Критики, оспаривающие достоверность Евангелия от Иоанна, задаются вопросом: зачем женщина прошла весь путь до колодца Иакова, если существовал другой источник воды — колодец возле деревни Сихарь? Вероятно, ответ заключается в том, что ей нужна была дождевая вода, а не жесткая известняковая, которую можно найти в Эйн-Аскаре по сей день. По-гречески слово, которое она использовала для описания колодца Иакова, значит «цистерна» или «яма» — именно это колодец собою и представляет, собирая мягкую дождевую воду. Могла быть и другая причина. У женщины было пять мужей, а теперь она жила в грехе с новым мужчиной. Она, несомненно, являлась объектом сплетен и пересудов в деревне. Вероятно, это объясняет, почему она выбрала более длинный путь, чтобы взять воду из колодца, избегая гнева и презрения добропорядочных женщин. Любой из этих аргументов кажется мне более правдоподобным, чем утверждение, что автор никогда не бывал у колодца Иакова.

«Иисус говорит ей: дай Мне пить… Женщина самарянская говорит Ему: как ты, будучи иудеем, просишь пить у меня, самарянки? Ибо иудеи с самарянами не сообщаются»47.

Иисус мягко, шаг за шагом, вовлекает ее в духовную беседу, сравнивая воду из колодца с живительной водой веры.

«Господин! Дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать», — говорит женщина.

Некоторые комментаторы находят в ее словах иронию; и это, на их взгляд, объясняет, почему Иисус, словно современный психоаналитик, прорывающийся сквозь оболочку подавленного воспоминания или ломающий сопротивление пациента, внезапно предлагает:

«Пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа; ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! Вижу, что Ты пророк».

И у колодца Иакова в Сихаре Иисус впервые сообщает человеку, этой грешнице из отверженного народа, божественный секрет, называя Себя Мессией. Возвращаются ученики, они удивлены, что он «разговаривал с женщиною».

Дэвид Смит в книге «Дни Его воплощения» писал:

Еврею не разрешалось приветствовать женщину, он не мог разговаривать с женщиной на улице, даже если это была его собственная жена, дочь или сестра. В утренней молитве мужчины благодарили Господа, «который не сотворил меня язычником, рабом или женщиной». Была особо суровая группа фарисеев, именовавших себя «кровоточащими фарисеями», поскольку они ходили с закрытыми глазами, чтобы не увидеть женщину, а, кроме того, бились лбом о стены, расшибая их в кровь. Считалось нечистым произнести слова Закона, обращаясь к женщине: лучше их сжечь.

Даже сегодня в Иерусалиме женщинам не разрешается молиться в синагогах вместе с мужчинами. Существуют особые смежные комнаты, в которых могут собираться женщины, или они проходят потайной лестницей, отделенной от основного помещения ширмой, на галерею. Мы склонны принимать как нечто само собой разумеющееся ту выдающуюся роль, которую играют женщины в евангельской истории. Эти женщины равны мужчинам во всех отношениях, они так же способны на духовное развитие, — и библейский типаж явился глубочайшим переворотом в образе мыслей, мы даже не способны в полной мере его оценить. Это был переворот для самаритянки, с которой Иисус говорит о Своей миссии, для Марфы, которой он признается в Своей божественности, для Марии Магдалины, которой сообщает о Своей победе.

Читая Евангелие от Иоанна у колодца Иакова, понимаешь, как естественно возникал разговор в этой обстановке, он просто не мог сложиться иначе. Вода, гора, дорога на Сихарь, на которой вскоре появятся самаритяне, привлеченные новостью, которую женщина разнесла по деревне, — все это описано живо и ярко. Иисус обращается к ученикам:

«Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве».

Критики написали не одну ученую диссертацию, чтобы доказать: поля перед урожаем не могли побелеть, было еще слишком раннее время года. А другие предоставляют всевозможные аргументы, вписывая этот эпизод в евангельскую хронологию. Но, сидя у колодца Иакова, я увидел большую группу арабов, которые шли по дороге в направлении, в котором смотрел Иисус, и я обратил внимание, как сияли в солнечном свете их белые одежды.

Конечно же, Иисус говорил не о земной, а о небесной жатве, и при этом, полагаю, Он указывал на дорогу, по которой шли самаритяне в белых одеждах, желая услышать Его слова.

На дорогах Палестины и в горах — везде можно встретить доброго пастыря. Он шествует во главе стада, зачастую несет на плечах ягненка или овцу, повредившую ногу.

Его кожа загорела почти до черноты, поскольку лицо все время открыто солнцу. Он носит на голове развевающееся покрывало бедуина, кеффию, удерживаемое на голове двумя (крученными черными шнурами, известными как агаал. Под рубахой он зачастую носит куртку из овчины, мехом к телу. Это один из типичных персонажей, бредущих по дорогам Палестины точно так же, как шли они и во времена земной жизни нашего Господа.

Одна из самых примечательных черт — взаимопонимание, которое царит между пастырем и его стадом. Он никогда не подгоняет животных, как это делают наши пастухи. Он всегда идет впереди, ведет овец за собой через дороги и горы к новому пастбищу: и по пути он разговаривает с подопечными высоким, звонким голосом, используя странный язык, не похожий ни на какие другие звуки, которые мне доводилось слышать прежде. Впервые я услышал этот овечий и козий язык в горах под Иерихоном. В долину спускалось стадо коз, пастух прошел некоторое расстояние, обернулся и увидел, что животные отстали, столпившись вокруг случайно найденного аппетитного куста. Пастух повысил голос, разговаривая с козами так, как, должно быть, делал это Пан в горах Греции. Это было необъяснимо, потому что в языке его не было ничего человеческого. Несуществующие слова выстраивались по непонятным законам. Но в ответ раздалось блеяние, которое волной покатилось по стаду, и два-три животных подняли головы, глядя на пастуха. Однако они не подчинились.