Сайт двойников - Вольдемар Грилелави

— А со мной поделиться не считаешь необходимым? Мне бы хотелось контролировать процесс.

— Ради вашей репутации предпочитаю временно умолчать о своих замыслах. Хотя на 99,99 % я уверен в успехе. Тот мизер на неуспех списываю на чистую случайность, в которую даже верить не хочется. Ее в природе не должно существовать.

— Серега, ты просто обязан ввести меня в курс дела, чтобы в случае неудачи я успел как-то перестроиться и подхватить твою идею. Провал чреват наихудшими последствиями.

— Нет, не хочется. Давайте расставим по-иному. Если проиграю, чего просто недопустимо, то вину взвалю на себя полностью. А победой поделюсь с вами, выставив ее, как вашу затею.

— Черт с тобой, делай, как считаешь нужным. Но за провал перед мамашей сам оправдывайся. Но потом уже петь будешь под мою диктовку. Мне все равно придется отрабатывать полученные деньги. И тогда я попытаюсь отыскать для тебя максимум смягчающих обстоятельств. Однако, и сейчас было бы разумным ввести меня в курс своих планов. Ты доверился мне, а стало быть обязан сообщать обо всех своих идеях. Только так мы сумеем добиться положительных результатов.

— Извините, Виктор Афанасьевич, но ваш результат меня абсолютно не устраивает. Проделать такой путь сквозь толщу времени и пространства, чтобы лицезреть до скончания жизни стены тюремной камеры, так и затевать не стоило эти эксперименты. Увольте от таких перспектив и избавьте. Вас я оставляю среди своих единомышленников лишь только потому, что нет в этих метаморфозах вашей вины. И виновных мне не придется узнать, поскольку проделали они такой фортель без моего ведома.

И вновь холод ужаса и страха неведомой тайны окутал уже немолодое сердце адвоката. У него не хватало сил и желания спорить и выяснять истину, поскольку он правды уже немного побаивался. И не хотелось. Какие-то импульсы, излучающиеся подзащитным, подавляли его волю, заставляя верить в тот факт, что новоявленный Сергей Митяев сейчас разнесет по кирпичикам, построенную прокурором обвинительную концепцию. Хотя Виктору Афанасьевичу даже невозможно было представить себе такую возможность, поскольку совершенно не ясно, чем и как опровергать неопровержимые улики и доказательства. Но Митяев внушает веру в свою непогрешимость и победу над обвинением. Он сумеет, а как такое получится, ни кого не касается.

Да черт с ним! Этого ведь хотел и добивается сам Виктор Афанасьевич. И если за него работу выполнит сам подзащитный, то успех коснется их обоих. А рейтинг адвоката многократно возрастет. И вновь спрос на его услуги будет таким, как несколько лет назад, когда фамилия Гречишников в суде производила впечатление и вызывала уважение. С его именем ассоциировалась победа и оправдание.

— Ваша честь, — первым слово взял защитник, как и договаривались они с Сергеем. — Позвольте мне еще раз в присутствии суда допросить подзащитного. Он пожелал выступить с заявлением, которое и внесет ясность в дело и подтвердит мои предположения.

— И что нового может сказать обвиняемый? — с сарказмом спросил судья, намекая адвокату на недопустимость повторения аналогий с тем лжесвидетелем, которого не успели выслушать по причине нападения внука погибших на предполагаемого убийцу.

— Митяев Сергей Владимирович сам попросил меня об этой услуге. Он самолично желает произнести некие факты, способные изменить ход следствия, повернув его в иное русло. Так заявляет мой подзащитный. Признаюсь, что и сам не владею той информацией, о чем желает заявить Митяев, так что, заранее приношу свои извинения.

— Виктор Афанасьевич, что это с вами происходит? Или это новая тактика, или стареем? — с ухмылкой спрашивал судья. — Я думаю, что прокурор не станет возражать.

— Обвинение только и ждет от подсудимого такого заявления. И с радостью услышит чистосердечное признание. Пора бы уже закругляться и прекращать ломать комедию, — с облегчением, словно Сергей успел уже признаться, сказал прокурор, удовлетворенно кивая головой.

— Ну что ж, я думаю, что заявление он сможет сделать с места. Не стоит для этого предоставлять ему трибуна, — дал добро судья Борисов, собирая в кучу разбросанные по столу бумаги. Дело, он посчитал, можно закрывать и готовиться к обвинительной речи.

Сергей встал и окинул проницательным победным взглядом, уверенного в себя и в свои силы и способности человека, присутствующих. Он задержался на матери, сидящей рядом с лысоватым человеком, по-видимому, его отцом. Жены, разумеется, не было. Она, как и предполагалось, твердо уверена в том, что муж является преступником. Такое предположение даже развеселило Сергея. Почему-то все его жены всегда уверены и считают способным его на такие поступки. Только с той разницей, что вера этой супруги основана на законных подозрениях.

Судя по тем характеристикам, что вкратце успел услыхать Сергей от тети Дуси и адвоката Гречишникова, то местный Сережа был приличным негодяем и подлецом. Ради мизерной пенсии двух стариков свершить такую кровавую расправу способен лишь полный отморозок. Любовь матери логично понять и простить. Ради собственного дитятки они идут на неадекватные поступки, движимые сердцем, а не рассудком. А жены? Какая же умная, да еще красивая, так сказала тетя Дуся, нуждается в общении с таким нелюдей. Почто она вообще его терпит? Почему нарожала такое безумное количество детей? Хватило бы и одного по ошибке, чтобы потом разобраться и разумно оценить потенциального отца и мужа.

— Ваша честь. Перед выступлением мне хотелось бы взглянуть на то признание, что я сделал в день задержание. У меня этот пасквиль вызывает подозрения и некие сомнения.

— Господин адвокат, — попросил судья. — Передайте своему подзащитному его признания. Пусть ознакомится, коль желает убедиться в правдивости своих сочинений. Имеет на то право.

Гречишников пожал плечами, не понимая действий Сергея, но передал ему лист бумаги, в котором Сергей описывал со всеми подробностями свои похождения, преследования и убийство пенсионеров. Описание было настолько подробным и детальным, что в его фальсификации сомнения недопустимы. Здесь память Митяева не подвела. Сергей сразу же, глянув лишь мельком на бумагу, хотел громко расхохотаться. Это просто поразительно и удивительно, насколько красив и хорош был подчерк. А ведь, как утверждает следствие, в момент задержания он был в сильнейшем опьянении. И следователь не стал дожидаться его отрезвления, чтобы по горячим следам Митяев написал чистосердечное признание. И это у Дроздова получилось. Перепуганный Сергей писал чистую правду, не пытаясь смягчать и оправдывать свои деяния с мельчайшими подробностями.