Ягодное лето - Катажина Михаляк

Он обнял ее свободной рукой, и она вдруг оказалась под ним.

– Ты уверена? – прошептал он, совершая недвусмысленные движения, и она вдруг поняла, что может, пожалуй, стать еще чуточку счастливее. – А знаешь, что могло бы сделать еще счастливее меня?

Она вместо ответа поцеловала его прямо в губы.

– Ты станешь моей женой?

Она ждала этого вопроса, мечтала о нем, но сейчас, когда вдруг он прозвучал…

Она высвободилась из объятий Павла и уставилась в ночное небо.

Ведь она совсем не знает его. Не знает так, как нужно, чтобы решить связать с ним судьбу раз и навсегда. Если бы он предложил сейчас просто жить с ним под одной крышей, особенно если это будет ее крыша – она бы, не раздумывая, ответила «да». Но ведь он сразу повел речь о женитьбе!

– Не отвечай. Подумай. Я знаю, что слишком тороплюсь, и… может быть, ты даже вовсе и не рассматриваешь меня как серьезного кандидата на роль отца твоих детей, я понимаю…

Она закрыла ему рот рукой.

– Да, ты меня застал врасплох, я признаюсь. Но больше ничего не говори. Когда я буду уверена – я тебе дам ответ.

– Но ты хотя бы примешь от меня это колечко? – он держал в руке симпатичное, скромное колечко с небольшим сапфиром. – Оно, конечно, не такое дорогое и роскошное, как этот голубой бриллиант, но…

Габриэла улыбнулась, поднесла руку к глазам: она все еще носила тот перстень, который достался ей от принца. Теперь, конечно, она его снимет, а на его место наденет колечко с сапфиром, вот только еще чуть-чуть полюбуется на блеск сияющего голубого бриллианта. Она была похожа сейчас на сытую кошку – только что не мурлыкала.

И вдруг настроение у нее резко ухудшилось.

Ей вдруг пришло в голову, что не только она плохо знает, да почти не знает Павла. Ведь он тоже толком не знает о ней ничего. А вдруг он узнает про нее все, все подробности обо всех ее недостатках – и тогда не то что о свадьбе речи не может быть, а он просто убежит, сверкая пятками?

– Знаешь, я должна тебе кое в чем признаться. Я давно хотела, но все забывала… да и потом – хвастаться тут особо нечем. У меня есть одна… особенность. Такая, знаешь, придурь. Достаточно неприятная.

– Какая же?

– Я нарколептик.

Она почувствовала, как он втянул в себя воздух, и испугалась.

Неужели из-за этой дурацкой болезни она может его потерять?!

– Тяжелые или легкие? – спросил он, изо всех сил стараясь сделать вид, что совершенно спокоен.

– Что? – не поняла Габрыся. – Чемоданы?

– Наркотики! Какие ты употребляешь – тяжелые или легкие наркотики?

Она распахнула изумленно глаза и вдруг начала… хохотать. Он смотрел на нее недоуменно.

– Да это болезнь такая! Нарколепсия – это болезнь. Понимаешь, я засыпаю в самый неподходящий момент, иногда даже стоя. А когда просыпаюсь, то мне обязательно нужно съесть что-нибудь сладкое, иначе я становлюсь очень агрессивной и опасной.

Он тоже рассмеялся с явным облегчением.

– Обещаю, что у меня в запасе всегда будет целый мешок конфет. А насколько ты становишься агрессивной, можешь продемонстрировать? – он прикусил ей слегка мочку уха.

– Ну, однажды на исследовании я погрызла несколько резиновых присосок, пока мне не дали сахара, – промурлыкала она. – А еще – я устроила панику в аэропорту, когда меня собирались похитить, – это она сказала с некоторым оттенком гордости.

– Я люблю тебя, – он смеялся, а в голосе его звучала бесконечная нежность. – Полный карман конфет. Обещаю.

Габрыся и представить не могла, что это так приятно: идти рано утром в булочную за горячими булочками к завтраку. Конечно, она и раньше ходила за покупками для себя и тети Стефании, но завтрак для Павла – это же было совсем другое дело!

Она сбежала по ступенькам и выглянула из подъезда, чтобы проверить, не прячется ли где-нибудь поблизости папарацци или кто-то из ее фанатов.

Габриэла пропала для общественности так же стремительно, как появилась на горизонте. Она не выходила в свет, не мелькала в телевизоре, не получала приглашения на приемы селебрити, не вела себя как звезда. Она, словно хамелеон, слилась с толпой на улицах Варшавы и уже через неделю радовалась своей полной и совершенной анонимности: папарацци и фанаты потеряли ее из виду. В Интернете она, правда, все еще оставалась на пике популярности, но это ее никак непосредственно не касалось.

Поэтому Габриэла сильно удивилась, увидев, что около ее подъезда паркуется шикарный черный «Вольво» с синими номерами. А когда из него вышел представительный господин с оливковой кожей, в черном костюме и солнечных очках, Габриэла ойкнула, чуть отступила назад и начала озираться в поисках чего-нибудь тяжелого.

– Да ты не дрейфь, слышь, красотка, – неожиданно позвал ее стоящий около ворот местный пьяница. – Мы с Йозефом, ежели чего, тебе подсобим с этими киднепперами. Йозеф, запиши-ка номера ихней колымаги…

Имея за спиной такую мощную подмогу и защиту, Габриэла осмелела, воинственно выпятила вперед подбородок и храбро встала прямо перед мужчиной (ведь никто не станет делать ничего плохого при свидетелях, правда?).

– Ну и что? – заявила она. – Опять наденете мне на голову мешок, будете хватать и накачивать меня наркотиками?

– Сорри, мисс. Я плохо, нехорошо говорю по-польскому. Можеме идти до кафе и там разговорить о свадьба?

– Ээээ, пани Габрыся, так энтот шейх никак тебе предложение делает! – сообразили выпивохи и засвистели одобрительно.

– Разговаривать будем здесь и сейчас. Никуда я с вами не пойду.

– Окей. Цветы! – по-английски скомандовал мужчина кому-то в машине, и тут же у него в руках оказался букет алых роз. – Моя дорогая Габриэла! Я хочу на вас жениться.

– Но я не хочу за вас замуж, – ответила она ему тоже по-английски. – Спасибо, конечно, за предложение, я польщена, но ничего не выйдет. К тому же я помолвлена, – она сунула в нос принцу (по крайней мере, она склонна была полагать, что это именно принц, а не кто-то из его охранников) руку, на которой горело колечко Павла. Кольцо принца она сняла и протянула владельцу. – Спасибо, но теперь я не могу его принять.

– Он тебейный, – принц покачал головой. – И покуда ты девица, всего можно исправлять.

– Но я уже не девственница! – воскликнула она, и пьяницы очень активно закивали, явно заинтригованные таким неожиданным поворотом беседы.

– Не девица ты? – вопросил принц.

– Она не девица, – попытался растолковать ему вместо Габриэлы Йожи из второй квартиры. – Да чего тут думать, ты что, сам не видишь, заморский фраер, – и он вздохнул с сочувствием.

– Да, это правда. Пожалуйста, не надо больше похищать ни меня, ни моего жениха, потому что он… он… он этого не вынесет.