Семь лет в Тибете - Генри Харрер

Я пользовался славой хорошего пловца. Тибетцы слабо разбирались в плавании: слишком холодная вода мешала обучению. Если ты можешь держаться на воде, значит, ты можешь плавать, считали они. Теперь у них появился специалист. Меня часто приглашали продемонстрировать свое умение, однако этому препятствовали радикулит и все та же низкая температура воды, обычно не превышавшая 50 градусов по Фаренгейту. Иногда, но не часто я нырял в реку, чтобы порадовать друзей. Порой мое присутствие оказывалось довольно полезным. Мне удалось спасти троих утопающих: в реке имелось несколько опасных мест с водоворотами и подводными течениями.

Однажды я стал гостем министра иностранных дел Сурканга и его семьи, разбившей палатку на берегу. Сын министра Джигми (что означает «Дредноут») приехал на каникулы из индийской школы, где его более или менее научили плавать. Я находился в воде, когда вдруг услышал крики. Люди на берегу размахивали руками, показывая на реку. Быстро подплыв к берегу и подбежав к палатке, я увидел: Джигми затягивает в водоворот. Я тут же бросился в воду и тоже попал в водоворот, но, будучи хорошим пловцом, сумел схватить потерявшего сознание парня и вытащить его. В прошлом инструктор, я знал, как сделать искусственное дыхание, и вскоре мальчишка пришел в себя, к великой радости отца, который, утирая слезы, осыпал меня благодарностями. Я спас чью-то жизнь, а это считалось великой заслугой.

В результате у меня сложились близкие отношения с семьей Сурканга, и мне выдалась возможность узнать вариант супружества, даже для Тибета нетипичный.

Министр разошелся со своей первой женой. Вторая, мать Джигми, умерла. Теперь же Сур-канг делил молодую жену со знатным человеком более низкого ранга. По брачному контракту Джигми считался третьим ее мужем, так как отец не хотел оставлять все свое состояние вдове. Аналогичные сложности наблюдались во многих семьях. Однажды я столкнулся с тем, что мать приходилась двоюродной сестрой собственной дочери. В Тибете существовала как полигамия, так полиандрия, но большинство населения придерживалось моногамии.

Если мужчина имел несколько жен, его отношения с ними отличались от принятых в мусульманском гареме. Обычной практикой считалось, когда мужчина женился на нескольких дочерях в доме, где нет сына или наследника. Это позволяло сохранить наследство семьи как единое целое., Наш хозяин Царонг был женат на трех сестрах и получил разрешение далай-ламы взять фамилию их семьи.

Несмотря на необычность отношений, создаваемых подобными союзами, разводы в Тибете случались не чаще, чем в Европе: люди умели сдерживать эмоции. Если несколько братьев делили одну жену, главой дома считался старший, остальные же пользовались своим правом только тогда, когда он отсутствовал или развлекался на стороне. Но никто не оставался обделенным, поскольку в округе хватало женщин: многие мужчины жили затворниками в монастырях. В каждой деревне стоял храм. Незаконные дети лишались права наследования, и вся собственность отходила детям законной жены. Поэтому не имело значения, кто из братьев являлся отцом ребенка: главное, собственность оставалась в семье.

Тибет не знал трудностей, связанных с перенаселением. В течение веков численность его жителей оставалась примерно на одном уровне. Кроме полигамии и монастырского обета безбрачия, этому также способствовала детская смертность. Я подсчитал: средняя продолжительность жизни в Тибете составляла примерно тридцать лет. Большое число детей умирали. А из множества чиновников лишь один дожил до семидесяти лет.

В ряде книг о Тибете говорится, будто хозяин дома, как правило, предлагает свою жену или дочь гостю. Чушь! Иногда симпатичная молодая служанка может провести с вами ночь, но обычно тибетки не отдаются без предварительного ухаживания. Естественно, одиноких девушек немало в любой части света, и даже в Лхасе некоторые красотки занимаются любовью на профессиональной основе.

Прежде свадьбу организовывали родители, но в годы моего пребывания в Тибете молодые люди устраивали свою судьбу сами. Девочки выходили замуж в шестнадцать, а мальчики женились в семнадцать или в восемнадцать лет, не позже. Аристократы могли выбирать лишь равных себе, и это правило строго соблюдалось. Во избежание вырождения близким родственникам запрещалось создавать семьи. Отступление от этих правил разрешалось только с соизволения далай-ламы. Время от времени способные простолюдины, приобретая знатные титулы, вносили свежую струю крови в небольшой замкнутый круг аристократии, состоявшей примерно из двухсот семей.

Редкие разводы требовали согласия правительства. Неверных супругов жестоко карали – отрезали носы. Но честно признаюсь, я никогда не слышал о случаях применения такого наказания. Однажды мне показали старуху без носа, которого она лишилась якобы в результате прелюбодеяния. Но это мог быть и простой случай сифилиса.

Венерические заболевания буквально гуляли по Тибету. Множество людей в Лхасе заражались, но не придавали хвори большого значения, относились к ней легкомысленно и приглашали врача слишком поздно. В медицинских школах монахов обучали лечить «болезни любви» древним методом, при помощи ртути.

Сколько хорошего можно было бы сделать для будущего Тибета путем усовершенствования медицинского и санитарного обслуживания! Хирургию вообще не знали в стране. При мысли о возможном приступе аппендицита нас с Ауфшнайтером охватывала паника. Умереть от этого заболевания в XX веке казалось просто абсурдным. Но тибетцы не умели делать никакие операции на теле человека, кроме вскрытия фурункулов. При родах тоже не использовались медицинские инструменты. Единственным видом тибетской хирургии мы могли считать лишь деятельность людей, расчленявших трупы и называвшихся домденами. Обнаружив какие-нибудь любопытные изменения в теле, они сообщали о них родственникам умершего или студентам, изучавшим медицину.

К сожалению, медицинские школы противились любому прогрессу. Учение Будды и его апостолов являлось для них основным законом, который никому не дозволялось преступить. Существовали две школы, меньшая из которых располагалась в Чаг-поре («Железной горе»), а большая – за городом. Каждый монастырь направлял в эти школы некоторое число талантливой молодежи. Курс обучения составляя от десяти до пятнадцати лет. Мудрые старые монахи учили мальчиков, сидевших, скрестив ноги, на полу, держа учебные таблички на коленях. На стенах часто вывешивали цветные иллюстрации. Однажды я присутствовал на уроке, где учитель с помощью таких иллюстраций рассказывал о симптомах отравления определенными растениями. Ученикам показывали рисунки, рассказывали о симптомах, противоядиях и реакции на них. Совсем как в наших школах.