Остров Тамбукту - Марко Марчевский

— Ну вот, вы опять их оправдываете! — гневно вскричал Смит. — Вы вот скажите, что мы будем делать, когда кончатся консервы? Их хватит еще на одну-две недели, не больше. А после, что будем делать?

— Ведь есть рис? — спросил я.

— Рис есть.

— И мука ведь есть?

— И мука есть.

— А сахар есть?

— И сахар есть.

— А масло?

— Масло поубавилось, но есть прованское.

— Прекрасно! — ободрил я его. — Мука и рис, сахар и прованское масло — да это богатая пища, сэр. Будем ходить на охоту за дичью, будет у нас и свежее мясо — чего еще нам нужно? Кроме того, я буду приносить иногда таро и ямс, бананы и дыни. Мы научимся есть и сахарный тростник. Я пробовал — твердый, но жевать можно...

— А когда кончится прованское масло, что мы будем делать без жиров? — упорствовал Смит.

Я вспомнил жирных червей Гахара и сказал:

— В сухих деревьях в лесу водятся жирные черви...

— Замолчите, сэр! — поморщившись, оборвал меня.

Смит и быстро ушел в свою каюту.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ожерелья Смита. Тревога. На пути в Калио. Встреча. Вождь селения и его жена Ладао.

I

Каждый день я ходил в мою хижину и находил перед нею на нарах таро, бататы или бананы, а иногда и кокосовые орехи, дыни или крупные плоды хлебного дерева. Я не знал кто и когда все это приносил, чтобы дать за это, по крайней мере, ожерелье или зеркальце. Однажды я оставил на нарах в хижине три ожерелья и два маленьких зеркальца, взял продукты и вернулся на яхту. Когда на другой день я пришел в хижину, ожерелья и зеркальца были на месте. Тогда я убедился, что никто не входит в чужую хижину в отсутствии хозяев. Когда я рассказал этот случай Смиту, он обрадовался и заметил:

— О, это прекрасно! Нужно проводить экономию, сэр!

— В бананах?

— Нет, в ожерельях! — усмехнулся плантатор.

Однажды вечером мимо моей хижины прошло несколько женщин и детей, нагруженных плодами. Двое маленьких мальчиков подошли ко мне и положили на нары по связке бананов. Я повесил им на шеи ожерелья, и они побежали вприпрыжку догонять своих матерей.

— Пакеги гена — нанай биля! Посмотрите, что он нам дал! Смотрите! — радостно кричали они, выпячивая грудь и показывая ожерелья своим любопытным матерям.

В тот же вечер пришел Амбо и сказал, что в Калио, ближайшем селении от Букту, умер от змеиного яда ребенок. Его укусила очковая змея. Отец на спине понес его в Букту, хотел занести его ко мне на лечение, но ребенок умер по дороге, и отец вернулся домой. Все жители Калио были в тревоге. От горя отец ребенка начал вырубать кокосовые пальмы вокруг своей хижины, но туземцы его остановили, потому что пальмы не виноваты в смерти его маленького сына.

— В Калио много больных, — сказал Амбо. — Почему тебе не пойти их лечить?

— Арики не пускает меня, разве ты не знаешь?

— А ты зачем его слушаешь?

— Я рассказал ему об угрозах главного жреца.

Старый шарлатан возмутил до глубины души сына вождя. Его глаза гневно засверкали. В то время как его отец относился с болезненной примиренностью к несправедливым поступкам главного жреца, Амбо восставал против них с юношеским жаром, с бурным негодованием. Это мне придало мужества. В его лице я видел человека, который не боялся Арики и был готов меня поддержать. А его поддержка имела большое значение, ибо племя относилось к нему с уважением. В лице Амбо племя видело своего будущего вождя.

Я сказал Амбо, что готов пойти в Калио, если и он пойдет со мной.

— Пойду! — сейчас же согласился он.

— Хорошо, — сказал я, — зайдем к твоему набу.

Боамбо был в своей хижине. Когда я сказал, что мы с его сыном надумали, он молча взглянул на меня, словно хотел сказать: «Зачем ты опять меня тревожишь? Неужели ты не видишь, что я устал от забот, которые ты мне причиняешь?» Он действительно выглядел усталым человеком, который желает только одного: чтобы его оставили в покое.

— Что ты скажешь? — спросил я его. — И Амбо пойдет со мной. Завтра утром отправляемся.

— Идите, — согласился Боамбо. — Завтра чуть свет пошлю человека в Калио предупредить людей.

II

На другое утро Амбо ждал меня в бухте у пирог. Он празднично принарядился. В волосы были воткнуты два гребня из бамбука и несколько разноцветных перьев попугаев, в ушах висели большие круглые серьги из раковин, а на груди блестели три ожерелья: одно из собачьих клыков, другое из пестрых раковин, третье из цветных бус, которое я ему подарил. Под браслеты на руках и ногах он засунул ярко-красные цветы гибискуса и маленькие веточки с выкрашенными в разные цвета листьями колеуса. Он опоясался новым поясом в красную и черную полоску. Лицо было выкрашено красной краской, а на лбу и щеках были проведены белые полосы. Копье было новое, с затейливой резьбой. Наряженный и с копьем в руках, у него и вправду был внушительный вид. Его лицо выражало радостное возбуждение. Оно сквозило и в юношеском блеске глаз, и в улыбке, и в каждом движении.

Амбо был красивым и стройным юношей. На гладкой темно-шоколадной коже его лица и тела не было никаких следов от ран или кожных болезней, которые распространены среди туземцев. Его мускулистое тело дышало здоровьем и юношеской силой. Его черные испанские глаза, сросшиеся брови, правильный нос, открытый лоб, и даже слегка курчавые, черные как смола волосы напоминали испанских тореадоров.

И я был в новом костюме, купленном мною в Александрии: в коротких трусах, клетчатой рубашке, спортивных ботинках и пробковом шлеме, в который воткнул перо попугая. Патронташ Смита придавал и моей фигуре внушительность. Кроме докторской сумки с медикаментами, я прихватил и охотничье ружье.

Тропинка проходила вдоль берега. Слева ревел океан — волны, пенясь и рокоча, разбивались о скалы, а справа тянулся лес из гигантских деревьев. В конце залива тропинка свернула вправо через лес и пошла прямо в гору по крутому берегу. Океан остался позади. Рев волн заглох. Мы углубились в лесной полумрак, окруженные переплетавшимися ветками огромных деревьев, не пропускавших солнечных лучей.

Тропинки туземцев редко делают в горах повороты, подобно нашим шоссе, а идут прямо в гору. Подъем был очень тяжелый. Там, где позволяло место, туземцы забили в землю деревянные колья вместо ступенек, а там, где почва была каменистая, были протянуты длинные стебли лиан, привязанные к стволам деревьев. Мы цеплялись за эти стебли и лезли наверх, как альпинисты. Кое-где попадались поваленные бурями старые деревья, преграждавшие тропинку. Их трухлявые стволы были покрыты различными паразитными растениями. Среди них цвели пестрые орхидеи, с цветами в форме чашек, и бромелии, издающие отвратительный запах. Попадались и обугленные молниями деревья с высохшими ветками, также обросшими паразитными растениями.