Дева Баттермира - Мелвин Брэгг

— Почему вы спрашиваете меня об этом? — спросила она.

Сейчас, глядя на нее с близкого расстояния, он видел ее лицо, на которое падала тень, гладкие волосы поблескивали в серебристом свете луны, его напряжение, сдерживаемое лишь силой воли, походило на натянутую тетиву лука, готового отправить стрелу в смертельный полет.

— Я люблю вас, Мэри, — ответил он серьезно, и слова его звучали с подкупающей искренностью. — Я хочу, чтобы мы поженились. Я хочу провести с вами весь остаток своей жизни.

— Здесь?

— Если вы того желаете.

— А если я скажу, что желаю этого?

— Тогда здесь.

— И что же вы будете здесь делать? — К его удивлению, ее тон стал жестче. — Вам здесь нечем заняться. Днем рыбалка с моим отцом, утро вы будете проводить с преподобным Николсоном… но что еще вы можете найти для себя в этой долине, кроме полей и общества, которого вы так избегаете… того самого общества, которое станет смеяться, если вы женитесь на мне.

— И пусть себе смеются.

— Они станут смеяться надо мной.

— А ваши друзья, Том, Элис, ваши друзья…

— О… — А теперь вдруг легкое презрение? Он не мог быть в этом полностью уверен. — Они подумают, будто вы для меня — великолепная партия. Они до красноты отобьют себе ладоши, а потом станут удивляться, как и я сама, что же мы будем делать друг с другом после свадьбы.

— Мне нравится здесь, Мэри, и ради нас самих нам стоит жить именно здесь.

— Вам нравится проводить здесь всего день или два, любуясь красотами наших знаменитых озер, это для вас просто маленькое приключение. Но вы никогда не сможете привыкнуть к той скуке, которая здесь царит. Она едва не сводит меня с ума зимой, а ведь у меня гостиница и книги и я здесь родилась и воспитывалась. Вы захотите общаться со своими друзьями, а ваш парламент… как же все это? Вы рады порассуждать о политике при малейшей возможности, хотя иногда я задаюсь вопросом: на чьей вы стороне — то вы за мистера Питта, то за мистера Фокса; а временами мне кажется, что вы готовы устроить им обоим хорошую взбучку и мечтаете, чтобы из Франции привезли гильотину. До тех пор, пока вы не войдете в местное общество, которое всегда, всегда будет относиться ко мне как к достопримечательности этой долины, и это любопытство удвоится после… вашей женитьбы на мне… так вот, до тех пор, пока вы не вступите в местное общество, вам придется довольствоваться общением лишь с фермерами да путниками, у которых нет ни образования, ни намерения заводить подобные беседы.

— Вы говорите, что мы должны остаться здесь?

— Мы? — Она помолчала. — Мы… не смогли бы здесь остаться.

Теперь некоторое время молчание хранил Хоуп, но наконец, с усилием, о котором она даже и не подозревала, он все же произнес:

— Отлично. Мы можем уехать куда-нибудь еще. Но, — продолжал он, — мне бы хотелось, чтобы это место напоминало этот край. Если это не может быть деревушка в этом графстве, тогда мы можем отправиться, например, в холмы Уэльса, где жизнь в долинах по-прежнему уединенная и невинная. Я устал, Мэри.

— И женитьба станет отдыхом? — Даже в сумерках он сумел различить ее улыбку.

— Для меня это станет отдыхом от множества вещей, — произнес он. — Итак?..

Она нетерпеливо повернула назад. Они уже добрались до деревьев, а ей хотелось оставаться на открытом участке береговой линии. Позади нее он видел серебристую зыбь озера, черную стену Бертнесского леса, темный пурпур холмов, небо, пронизанное лучами, пробивавшими облака, белые от лунного света.

— Вы можете… — Мэри запнулась: почему она с такой страстью отталкивает от себя собственное счастье? Более всего на свете сейчас она желала, чтобы он взял ее за руки, прикоснулся к ней, приласкал ее. Ее тянуло к этому человеку неодолимо, и именно потому меньше всего ей хотелось стоять так близко к нему.

— После всех своих путешествий вы могли подумать, будто эта долина — гавань, так что вы спутали меня с этим местом и свои чувства к этому краю с чувствами ко мне. Такое иногда случается.

С таким правдивым советчиком, как она, подумалось Хоупу, он, без сомнения, будет в полной безопасности. Она пробуждает в нем только самые лучшие инстинкты, вдохновляя только на самые прекрасные мысли. Это местечко и она сама были единым целым, но вдвоем они могли бы отыскать и другое место, и она сумела бы сделать его их собственным.

— Почему бы нам завтра же не отправиться в Шотландию? — спросил он настойчиво. — Там мы могли бы пожениться немедленно и покончить с этим. То, о чем вы говорите, это проблемы будущего. Чем дольше мы ждем, тем больше они будут разрастаться. Давай поженимся, Мэри, и оставим этот край его жителям!

— Я не поеду на телеге в Гретна-Грин и не собираюсь выходить замуж в кузнице! — решительно заявила она.

— Вот даже как?

— Почему вы хотите сделать это? — Ее смущение усиливалось и росло, становясь заметным, точно ночной туман, поднимавшийся от земли. — Вы желаете жениться на мне? Да вы едва меня знаете.

— Я уже сказал вам. Я вас люблю.

— Но откуда вам знать?

— Вам известно.

— Откуда? Я думаю, вы уже бывали влюблены… несколько раз, я полагаю. Что вам подсказывает, что это…?

— Я знаю… а вы?

— Возможно… если только это то самое… но что, если это нечто иное, а вы поставите на кон все… а окажется, что это совсем другое?

Наивность ее упорства покорила его. Да, словно пастушка из античной Аркадии. Именно так и стоило проживать жизнь.

— Мы можем быть уверенными только в смерти, — повторил он важно, — что касается остального, то мы просто должны полагаться на собственную веру.

Она в это тоже верила.

Казалось, свет сгустился между ними, словно материализованная страсть, и теперь, когда глаза окончательно привыкли к ночному сумраку, они совершенно отчетливо видели друг друга.

— А как же ваша?.. — Она запнулась и замолчала.

— Моя семья? Вы видите, я могу читать ваши мысли. Мой брат — единственный из всей семьи, за кого я беспокоюсь… — Ему весьма нравилась эта фраза: должно быть, он где-то прочел ее? — Из всей семьи только о нем. — Повторяя это, он намекал на раскол, раны, древнее разделение и линию боевых действий в настоящем. — Без сомнения, он бы подумал, что вы — лучшая женщина в мире. Но если говорить откровенно, даже его мнение на сей счет мне безразлично. Вы должны понять, Мэри, независимо от того, примете вы мое предложение или же отвергнете его… — Он помолчал и продолжил: — Пожалуйста, не делайте этого! Пусть на это уйдет столько времени, сколько вам захочется, но, ради Бога, Мэри, не отвергайте меня…

Его голос внезапно стал хриплым, изменился даже выговор. Мэри тотчас же заметила это, и впервые у нее возникло желание успокоить его, заверить: да, он любим и она позаботится о нем.

— А вы не станете меня стыдиться? — спросила она.

— Как вы можете спрашивать такое?

Она набралась мужества:

— Вы сказали, что хотите жениться на мне и жить здесь, хотя я нахожу это совершенно неприемлемым, или же поселиться в каком-нибудь отдаленном местечке в Шотландии, которое бы походило на здешние края, на Баттермир. Но вы ни разу не заговорили о городе или о вашем поместье, вы не говорили, что возьмете меня…

— В общество? Но именно от общества я и пытаюсь избавиться.

— В конце концов, прежде, чем отказываться, мне стоило бы узнать, каково оно, — возразила Мэри.

— Так и будет. Со временем. Когда мы найдем для себя местечко и построим там гнездышко.

— Такое место, как это?

— Этот край — вы сами. Почему вы отделяете себя от него? Вы выросли в этом местечке.

Она тоже верила в это.

— Но вы… ваши путешествия, ваша политика… они для вас что-нибудь значат?

Вопрос оказался трудным, и Хоуп задумался.

— Мэри. — Он впервые начал предложение с ее имени, это звучало как заклинание.

Он остановился в сочной влажной траве, замочившей росой его блестящие башмаки; и она, после некоторого замешательства, тоже была вынуждена остановиться.

— Мэри, — повторил он, — мы едва знакомы. Хотя, если позволите заметить, есть множество иных способов узнать друг друга, хотя бы даже сегодня вечером, и они лучше тех, какими нам приходилось пользоваться до сего дня. Перед нами открылись потрясающие возможности, и более того, возможности эти таковы, что мы никак не можем в них ошибиться. — В его тоне зазвучала нескрываемая чувственность, и она вспыхнула, но ее румянец не был виден в полутьме. — Но вот чего вы и в самом деле не знаете обо мне, так это того, каким я был в том мире, из которого, как вы представляете, я пришел: армия, Лондон, Вена, Египет, Индия, парламент, поместье моего брата, княжьи дворы по всей Европе… как вы можете судить о моей жизни там? Я расскажу вам, если вы меня попросите. Я даю клятву, Мэри, что согласно своему сердцу и чести я отвечу правдиво на любой вопрос, который вы зададите, даже если ответ может повредить мне в ваших глазах. В этом я могу поклясться.