Дева Баттермира - Мелвин Брэгг

Мисс д'Арси находилась с мистером Муром в гостиной, где еще совсем недавно Хоуп разговаривал с полковником. Теперь это казалось таким давним событием, — и еще более давним представлялось его собственное предложение руки и сердца, точно праздник, который стерся из памяти через пару дней, заполненных обыденными заботами. Джордж Вуд со всеми возможными почестями препроводил его в гостиную: еще бы, высшее сословие встречалось с великим богатством, дабы в переговорах породить союз этих двух незыблемых институтов, и это значимое событие происходило не где-нибудь, а в гостинице Джорджа Вуда.

Хмурое состояние духа Хоупа весьма благотворно подействовало на миссис Мур, которая очень скоро перестала корчить из себя классную даму. Ни ей, ни полковнику Муру еще ни разу не доводилось видеть этого любезного джентльмена в столь сильном унынии, и это состояние разительно отличалось от того, в каком они привыкли его видеть. Амариллис красовалась в платье, которое только сегодня в полдень прибыло из Лондона. Перешитое и подогнанное по фигуре, отутюженное, работу закончили к назначенному часу, и все дело удалось довести до конца только благодаря тираническим замашкам мисс д'Арси. После того как Хоуп все же сделал ей предложение, она ощутила легкую тень, нависшую над ней. Она даже собиралась сказать Августу, что он заставил ее немало ждать. В течение двух недель в Грасмире он постоянно следовал за ней — вежливый, но настойчивый. Она же кокетничала с ним. Хоупу даже пришлось отправиться обратно в Кесвик вместе с ней, хотя первоначально он ничего подобного делать не намеревался. Она отчаянно с ним заигрывала. Он взял ее с собой в поездку по самым красивым местам в этом краю; устроил для нее настоящий салют над гладью озера, чтобы послушать эхо, которое металось между холмами. Договорился, чтобы музей открыли специально ради их приезда. Она бездумно проводила время. Ей доставляло истинное удовольствие то показное внимание, которое прилюдно ей дарил такой важный воздыхатель. Правда, он слишком медлил с предложением руки и сердца, но все же оно прозвучало — и почти вовремя.

Ее новое платье было сшито по самой последней моде, чудовищно дорогое и изысканно украшенное перьями.

Платье это предназначалось для прогулок, к нему прилагалась соломенная шляпка, завязывавшаяся под подбородком кружевной косынкой. Муслиновая ткань была по плечам украшена ручной работы вышивкой. Такой же узор украшал и подол платья. Корсет, затягивавший достаточно крупную грудь, был обрамлен светло-желтым шелковым шарфом. Сиреневые перчатки, полусапожки из кожи козленка, — сидя на стуле в комнате сельской гостиницы, она выглядела так, словно позировала живописцу Гейнсборо.

И снова порыв неприязни захлестнул Хоупа. Он овладел его душой с не меньшей силой, чем прилив благочестия в церкви Святого Кентигерна.

— Не желаете ли чаю? — спросила она робко.

Он покачал головой. Даже ее застенчивость казалась ему притворной. Вот вам и товар: добро пожаловать на торги, аукцион начинается. Он не испытывал к ней ни малейшей симпатии.

Но он должен быть очень осторожен. Ему нужно, чтобы она продолжала играть в свою игру.

— Пожалуйста, — попросила она теперь уже с неподдельной тревогой, что доставило Хоупу удовольствие, — не присядете ли вы и не позволите ли мне с вами поговорить?

— Конечно. — Его ответ прозвучал беспечно.

И снова она почувствовала замешательство.

— Мой отец, — начала она и замолчала, и неприязнь Хоупа к ней обострилась: она использовала имя умершего человека, чтобы вызвать сочувствие к себе. Он кивнул и, собираясь сесть, опустил изувеченную руку ей на плечо. — Мой бедный отец был бы так горд мной сегодня. — Она искала его взгляд, пытаясь понять его настроение. Хоуп ответил ей вкрадчивой улыбкой. — Он бы восхищался вами… очень. Как и я. Он был бы так счастлив, что его дочь… его единственный ребенок… — Снова тщательно просчитанная пауза, которая заставила Хоупа сопротивляться ее чарам с удвоенной силой. — Приняла и была так горда принять предложение такого выдающегося человека, как вы, сэр. — Она сделала особое ударение на слове «принять». — И конечно же он должен был позаботиться о замечательной партии для меня. Я уверена, что… ваше имя… и все, что с вами связано… но в завещании сказано совершенно определенно, и полковник Мур… — послышались нотки негодования, — это человек, который обязательно доведет до конца дело с письмами.

Хоуп был очарователен. Он разделял ее чувства. Он вздыхал следом за ней, закатывал глаза, словно искал у высших сил помощи против злодейки-судьбы, но не более того.

Она так и не посмела спросить у него, остается ли в силе его предложение. Он прекрасно понимал, что ее снедает беспокойство, но не сделал ни малейшей попытки утишить его.

Хоуп покинул ее через полчаса и отправился на берег озера искать Баркетта. Полковник намеревался часок-другой посвятить рыбалке, но нетерпение в нем клокотало с такой силой, что он не смог его заглушить даже физической нагрузкой, и тогда он повернул в сторону, в поля, которые привели его прямиком к Портинскейлу. На лице Баркетта было написано явное разочарование: с самого приезда в Грасмир он искусно, как ему казалось, расставил ловушку, стараясь завлечь рыбку соблазнительной приманкой. Он полагал, что улов уже у него в руках, но все сорвалось, и старый хитрец оказался в полном замешательстве. Он и его дочка вели себя тише воды ниже травы: им не терпелось поскорее занять новое высокое положение. В воображении они уже рисовали себе самые заманчивые картины, и вдруг такая осечка! Хоуп догадывался обо всем этом и в глубине души злорадствовал.

Спокойная прогулка через холмы слегка успокоила его нервы. Что же теперь делать? Полковник Мур явно не относился к числу тех людей, которые с легкостью отказываются от своих принципов, а у Амариллис не хватит духу противостоять воле отца. И все же необходимо было найти выход из положения.

Район этот непосредственно прилегал к границе с Шотландией, и в большой степени именно это послужило причиной, по какой Хоуп остановил свой выбор на нем. Сразу за границей, в деревеньке Гретна-Грин, можно всего за полчаса зарегистрировать брак, это наверняка уже сделали Джордж и Кэтрин. Разрешение, плата, быстрая церемония — и все закончено. Теперь единственной надеждой оставалось уговорить Амариллис пересечь вместе с ним границу.

Сначала надо дать разрастись ее страхам: заставить ее прийти к мысли, что брак с ним — для нее настоящая награда, самая выгодная партия этого сезона. Может случиться, он бросит ее, и тогда уже она не сможет притворяться, будто их знакомства никогда не было, более того, подобный разрыв немало повредит ее репутации. Если же ее страхи начнут развеиваться, то верх в ней возьмет расчетливость, и тогда Хоуп не представлял себе, каким образом сумеет справиться с ситуацией. Ему следует постоянно поддерживать ее тревогу. Но если она только в конечном итоге убежит вместе с ним через границу… И снова его затопила волна антипатии к ней. Вспомнить только ее неблагодарность по отношению к опекуну. Хоуп шел вдоль северного берега Дервентуотер, не обращая никакого внимания на красоту озера, от которой перехватывало дыхание. Он шел все дальше и дальше, до самого Борроудейла, и размышлял: она просто никогда не носила в своем сердце настоящую любовь. Никогда ей не доводилось, да и вряд ли доведется, жертвовать или рисковать чем-либо ради другого. И как он вообще мог вообразить, будто способен увлечься женщиной вроде нее?

Однако же следовало найти способ жениться на ней. В своем последнем письме Ньютон снова грозился приехать к нему. На сей раз оказалось гораздо сложнее отговорить его от такого шага. Хоуп написал уклончивый ответ, франкировал письмо и поручил Джорджу Буду отправить его, но он сомневался, что сумеет и дальше удерживать своего сообщника на расстоянии. Хоупа нисколько не страшили угрозы Ньютона. Времени у полковника в запасе оставалось вполне достаточно: уж в этом-то Ньютон прав. Отсюда, с севера, ему куда легче было контролировать обстановку, все проблемы Хоупа были связаны с одним лишь Лондоном. Ньютон был зловещей личностью. Именно Ньютон совершил убийство. Хоуп склонил голову набок: не было никакой надобности так жестоко убивать этих двух болванов слуг; но Ньютон даже внимания не обратил на его протесты. Никаких свидетелей. Горла обоих располосованы от уха до уха. Хоуп мог бы откупиться от Ньютона частью приданого Амариллис — он должен убедиться, что Ньютон представления не имеет о реальном его размере, — а затем можно будет отделаться от этого опасного типа.

Как случалось и раньше, Хоуп постепенно успокоился, размышляя о собственных перспективах на богатое, спокойное и вполне достижимое будущее…

К тому времени, как он вернулся в гостиницу, уже стемнело. Вуд встретил его в дверях.