Трон Знания. Книга 2 - Такаббир Эль Кебади

– Если монополии возьмут Порубежье в долю, борьба с ними потеряет всякий смысл, – произнёс Кольхаас. – Порубежье, по сути, само станет монополистом. Ни одно вновь созданное предприятие не выдержит конкуренции.

– Выдержит, если мы освободим его от налогов, – вставил Безбур.

– В казну не поступит ни мора, – возразил Адэр.

– Два года. За это время предприятия окрепнут. Потом мы обложим их щадящим налогом и разорвём монополии изнутри.

– А нам как продержаться эти два года?

Безбур раскрыл лежащую на коленях папку:

– Разрешите ознакомить вас с моим видением налоговой реформы.

Обсуждение затянулось до позднего вечера. Наконец Безбур сложил бумаги в папку.

Адэр покачал головой:

– Для населения страны наступят тяжёлые времена.

– Куда уж тяжелее? – отозвался Кольхаас, растирая пальцами виски. – Но маркиз Безбур прав. Без этих мер нам не поднять страну.

Отпустив советников, Адэр обратился к Малике:

– Пока существуют резервации, я не могу проводить реформы: они должны касаться всей страны. Я не готов к отмене Указа Великого, хотя понимаю, что экономика, которая опирается только на добычу драгоценных камней, асбеста и гранита – больная экономика. Ей необходим полный первичный сектор: сельское хозяйство, рыболовство, лесоводство.

– Вы говорили, что мы должны доверять друг другу.

Адэр подпер щёку кулаком:

– Говорил.

– Вас долго не было. Что вы делали у климов?

Адэр рассказал Малике о своей поездке. Рассказал всё без утайки – скрывать было нечего.

– Они не подумали, что меня могут ждать родители, жена. Их не волновало, что у меня могут быть дети, которым нужен отец, а не беспамятный овощ. Если бы они знали, кто я – их нелюбовь ко мне была бы обоснована. А я был обычным человеком, таким как Мебо. Мы ничего плохого не делали. Я хотел лишь понять, почему отец создал резервации. Ты когда-нибудь была у климов?

– Не была. И у морского народа не была.

– Мне кажется, что причина кроется в «Откровениях Странника». Решение Йола относительно моей просьбы наблюдать за морем и решение Тиваза отравить меня – не были продиктованы внутренними убеждениями старейшин. Шестое чувство мне подсказывает, что на их решения повлияло Священное Писание. Мне кажется, эти народы ничего не хотят решать сами. Открывают книгу, им так проще, и получают совет, зачастую ошибочный. Опасный обычай. Я так думаю. Похоже, Великий думал так же.

Малика потупила взгляд:

– Откровения трактуют люди, а людям свойственно ошибаться.

– А как трактуешь ты? «Откровения» – священная книга не только климов, ориентов и ветонов. Это Священное Писание морун.

– Я никогда не обращалась к Страннику за советом. Поэтому мне трудно сказать, как бы я трактовала откровения в той или иной ситуации.

Адэр вытащил из стола фолиант:

– Давай попробуем?

Глядя на книгу, Малика нахмурилась:

– Что вы от меня хотите?

– Жизнь человека состоит из поиска ответов. Неужели у тебя нет вопросов?

– Я не нуждаюсь в чьих-то советах.

– В этом ты не одинока. – Адэр спрятал Священное Писание обратно в стол. – Поедешь со мной к ветонам?

– К ветонам?.. Когда?

– Когда я выучу их язык.

– В замке есть страж. Его зовут Драго. С его помощью вы быстрее научитесь говорить на их языке. – Малика поднялась. – Я могу отлучиться на пять дней?

– Прекращай свои гостиничные дела. Не хочу, чтобы мой тайный советник занимался чем-то ещё помимо государственных дел.

– Хорошо. Так я могу уехать?

Адэр кивнул и вытащил из ящика словарь.

***

Трой неотрывно смотрел на пламя свечи, вслушиваясь в оцепенелую тишину. О такой ли старости он мечтал?

Всю жизнь находясь в круговороте событий, Трой как ферзь двигался во всех направлениях, появлялся и исчезал как тень. Нередко сам создавал круговорот и, стоя за кулисами, наблюдал, как уходят на дно лодки и корабли.

Трой не умел лениться, приезжал во дворец Великого раньше советников, уезжал позже всех. И только болезнь вынуждала его проводить дни в стенах собственного замка, что случалось крайне редко.

После отъезда Адэра в Порубежье всё изменилось. Дворец словно опустел. Трою казалось, что центр вселенной переместился в нищую колонию. Важные события происходят там – без его участия. Адэр принимает решения – без него, без человека, который посвятил себя служению династии Карро, этому величественному монолиту, а теперь смотрит на трещину, видит, как она превращается в разлом, и не может придумать, как остановить разрушение.

Трой взял со стола фотографию в рамке. Сын и супруга. Напоминание о тех, кому не хватило места в его сердце.

Любил ли он сына? Любил. Трой видел его по правую руку правителя и ждал того дня, когда сын займёт его место. Но дождался его признания в любви к плебейке. Сколько же презрения и злобы Трой вложил в свои слова. Мыслимое ли дело – сын старшего советника забыл о долге! Он обязан хранить верность династии Карро! Он должен ставить интересы Тезара выше собственных! Женившись на плебейке, он станет никем! И Трой станет пустым местом. Древнейший род Дадье превратится в посмешище…

Сын не женился. Записался в волонтёры, покинул отеческий дом и долгие годы скитался по миру. Вернулся больной, истощённый, уснул в своей спальне, в которую не заходил одиннадцать лет, и не проснулся.

Трой поцеловал запечатлённого на снимке сына в лоб, поставил фотографию и вновь направил взгляд на свечу.

Любил ли он свою жену? Трой уважал её как человека и почитал как мать своего единственного ребёнка. Пытался полюбить как женщину, но как оказалось, на повторные чувства он был не способен. Сейчас воспоминания о рыжеволосой дочери поварихи вызывают улыбку, а раньше доставляли нестерпимую боль. Порой жена будила стонущего Троя среди ночи и, поглаживая по голове, спрашивала, что ему приснилось. Он молчал. Дело не во сне. Это выла его измученная душа, отпущенная разумом на волю…

Трой никогда не забудет, как по пути во дворец зашёл в храм и упал без сознания. Он долго не мог прийти в себя, не узнавал ни жену, ни маленького сына. Причина его приступа и беспамятства осталась для врачей загадкой. Трой не мог им сказать, что на пороге храма он столкнулся со своей любовью, облачённой в платье невесты. Они не виделись несколько лет, и Трою казалось, что его любовь осталась в прошлом. Но посмотрел в вытянувшееся лицо, обрамлённое кружевами как морской пеной, заметил слёзы в желудёвых глазах и почувствовал жжение в груди. Его сердце обгорело и превратилось в потухший уголёк.

– Ваша Светлость, – прозвучал голос старого преданного слуги. – К вам посетитель. Я не хотел вас беспокоить, но молодой человек очень настойчив.