Репетитор - Вадим Россик

– Так это ваш Шакир орудовал в Кельне? – спросил я, уже заранее зная ответ.

Бизнесмен брезгливо поморщился и снова потер пальцами кончик носа.

– Между нами говоря, господин Баринов, я всегда осуждал методы Шакира. Он может подтвердить. Просто у нас совсем мало времени. Катастрофически мало времени!

– Сколько вам его отпустила Никася?

Сулейманов вздохнул.

– Срок истекает завтра. Теперь вы понимаете, что мне необходима ваша помощь?

– Как вы считаете, господин Сулейманов, Габор в курсе действий дочери?

– Я думаю, что она действует самостоятельно. Решила воспользоваться подходящим случаем, чтобы разбогатеть. Тварь! – опять не сдержался Сулейманов. Он в упор уставился на меня и потребовал:

– Баринов, мне нужна Никася и документы! Я готов заплатить вам любую цену. Вы не примчались бы сюда из Германии, если бы не знали, где искать эту вечно пьяную выхухоль!

Я с сожалением покачал головой.

– Не пойдет, господин Сулейманов. У меня уже есть работодатель.

Мой щедрый собеседник улыбнулся. Правда теперь его улыбка больше походила на волчий оскал.

– Вы не поняли, господин Баринов. Я отказ не принимаю. Вы поможете мне и лучше добровольно.

Я пожал плечами.

– Один мудрый японец, Ямамото Цунэтомо, когда-то сказал: «Человеческая жизнь воистину коротка. Лучше прожить ее, делая те вещи, которые тебе нравятся». Вы мне не нравитесь, господин Сулейманов. А от вашего помощника меня просто тошнит. Стараюсь не общаться с психопатами. Я же не доктор Фрейд. Надеюсь, мы больше не встретимся.

Пока я произносил свою тираду, моя сообразительная подруга уже поднялась из-за стола. Не обращая больше внимания на Сулейманова и Шакира, я взял девушку под руку и повел к выходу.

3

Обратный путь потребовал больше времени, так как пришлось проверять, нет ли за нами слежки. Вернувшись в гостиницу, я позвонил Казионову. Услышав в трубке его бесстрастный голос с украинским выговором, я почувствовал облегчение. В этом неверном изменчивом мире не менялся только этот богатырь. Он олицетворял собой надежность и стабильность государственных институтов власти. Глядя на него, очень хотелось регулярно ходить на выборы и все сбережения до последнего рубля доверить Сбербанку. Узнав про встречу с Сулеймановым, Казионов произнес:

– Анвар Муминович Сулейманов нам известен. Как и Габор, один из персонажей лихих девяностых. С две тысячи второго года обосновался во Франции. В определенных кругах известен, как Сулейман. Связан с кавказской этнической преступностью.

– А чем он занимается? Ввозит наркоту из Азербайджана? Так сказать, «на дворе дрова, на дровах братва, у братвы трава?»

Казионов хмыкнул.

– Нет, тут дело серьезней. У нашей конторы есть данные, что именно Сулейман поставляет наше оружие боевикам, действующим на Северном Кавказе. Мы давно пытаемся установить, с кем он связан в Министерстве обороны, но пока безуспешно. Если ты узнаешь, кто из наших военных продает Сулейману оружие, то спасешь много жизней.

«Час от часу не легче, – мелькнуло у меня в голове. – Еще и подпольные торговцы оружием вместе с бородатыми сепаратистами примешались в историю с Никасей!»

Тем временем Человек-гора продолжал гудеть мне в ухо:

– Мы послали пару сотрудников тебе вдогонку по этому делу. Они давно занимаются Сулейманом.

– Это не Вова ли с Толей, веселые геономики? – спросил я полковника. Тот подтвердил.

– А кто такой Шакир? – продолжал я задавать вопросы.

– Страшный тип. Патологически жесток. Шакир родом из Дагестана из семьи потомственных виноградарей. В молодости занимался вольной борьбой. Местный чемпион. Получил срок за драку. После отсидки подался в бандиты. Есть сведения, что при Дудаеве участвовал в пытках и казнях наших пленных военнослужащих. Еще есть вопросы?

– Как мне связаться с вашими сотрудниками?

– У меня самого нет с ними прямой связи. Знаю только, что они в Париже и, значит, скоро найдут тебя сами.

Казионов сделал многозначительную паузу. Потом попросил:

– Мангуст, постарайся достать документы, которыми Никася шантажирует Сулеймана. Это, действительно, очень важно. Для страны важно.

Я улыбнулся.

– Ну, что я могу сказать? Да пройдет верблюд ваших желаний через игольное ушко моих возможностей. В переводе с древнеперсидского: «сделаю, что смогу», мсье колонель. Или вы предпочитаете обращение «товарищ полковник»?

– Я предпочитаю обращение «товарищ генерал», – буркнул богатырь и выключил телефон.

Закончив разговор, я взглянул на Сашку. Та сидела перед телевизором и старательно делала вид, что не может оторваться от какой-то французской мелодрамы, в которой не понимала ни слова.

– Сашка, хватит прикидываться! Все расслышала? У тебя уши покраснели от напряжения.

Девчонка тут же с готовностью бросила пялиться в экран и повернулась ко мне.

– Куда теперь поедем, Штирлиц? Ты же говорил, что знаешь, где Никася!

– Я говорил, что догадываюсь, где она может быть, – уточнил я.

– И где?

– Там, куда тебе нельзя, – категорически заявил я.

Сашка непонимающе уставилась на меня своими глазищами.

– Это почему же?

– Потому, что там очень опасно. Возможно, будет стрельба. Сама слышала, что у Никаси находятся важные документы. Понятно теперь, почему так психовал Сулейманов.

– А ты заметил, как он все время себя за нос хватал? – усмехнулась Сашка.

Я покачал головой.

– Согласно теории австралийского психолога Алана Пиза, машинальное касание пальцами кончика носа во время разговора – один из признаков лжи. Лгал нам с тобой Сулейман-паша.

Сашка решительно встала с кресла, заметив, как я прячу в карман куртки пистолет.

– В общем, так, Сереженька! Ты мне зубы не заговаривай! Один ты никуда не поедешь! Хочешь, чтобы я тут из-за тебя со страху гикнулась?

Я подошел к девушке, обнял ее, потом отпустил.

– Пойми, родная. Некогда спорить. Времени в обрез. Надо спасать родину и Никасю!

На Сашкиных длинных ресницах повисли крупные слезы. Она опустила голову и хлюпнула носом. Мне стало жалко девчонку, но я собрал всю свою решимость и ободряюще похлопал верную спутницу по плечу.

– Ну, что ты сразу плакать? Я очень скоро вернусь за тобой. Вот увидишь.

Не поднимая головы, Сашка тихо сказала:

– Я очень боюсь, что ты уйдешь, и все кончится. Я опять останусь одна…

Я рассердился.

– Булкина! Что ты меня хоронишь раньше времени? «Останусь одна… Уйдешь и все…», – передразнил я ее. – Все – это когда ноги холодные! Прекрати мне устраивать здесь весь этот декаданс! Сиди и жди!

Сашка посмотрела мне в лицо огромными заплаканными глазами и, вдруг, изо всех сил прижалась ко мне. Крепко поцеловала в губы и оттолкнула.

– Ладно, иди. Я в порядке. Буду тебя ждать.

И я ушел. Еще не зная в тот момент, что совершаю роковую ошибку. Возьми я тогда Сашку с собой, все могло бы сложиться по-другому, но, увы…

Мой верный БМВ уже выезжал с гостиничной стоянки на север в сторону Сены, когда у меня кармане зазвонил мобильник. Это, наконец, объявился Тарантул. Как ни в чем не бывало, злодей приветствовал меня своим звенящим шепотом.

– Виктор Юрьевич сообщил мне, что вы узнали, где находится Никася, – произнес я с недоверием.

– Мои люди в Париже установили это совершенно точно, – подтвердил Тарантул. Он назвал адрес. Судя по всему, Никасю прятали где-то за городом, по дороге на Орлеан.

– Я сейчас сам направляюсь туда, – продолжал начальник охраны. – Вы сможете принять участие в ее освобождении? Ваша помощь была бы не лишней.

– Разумеется, я помогу вам, – пообещал я, быстро соображая, каким временем я располагаю.

– Тогда я буду вас ждать, – сказал Тарантул. – Пары часов вам должно хватить, чтобы добраться до места. У вас есть оружие, господин Баринов?

Я решил не лгать. Все равно покойный Пастернак, скорее всего, успел доложить о трофейной беретте.

– Да, не беспокойтесь, кое-что есть, – ответил я, продолжая следовать в противоположном от Орлеана направлении.

– До встречи, – попрощался Тарантул и отключился.

Я миновал Дом Инвалидов и по бульвару де ла Тур Мобур выехал на Кэ д’Орсэ к Мосту Инвалидов. Затем медленно поехал вдоль Сены к Эйфелевой башне. Правда интересовала меня не Тур Эйффель, как называют это чудо металлургии сами французы. Я тщательно осматривал небольшие суда, пришвартованные там и сям к берегу. Наконец, на противоположной стороне реки мое внимание привлекла изящная яхта, носящая громкое имя «Бонапарт». Ее-то мне и нужно! По ближайшему мосту я пересек Сену и, оставив машину, пешком отправился по авеню Нью-Йорк к кораблику.

Конечно, по уму, операцию нужно было бы проводить в темное время суток. Обвешаться оружием и снаряжением, измазать лицо черным обувным кремом… Чтобы было все точно, как в американских боевиках. А тут – полдень, центр Парижа, туристы… Но времени у меня уже не оставалось, ни на разведку, ни на подготовку, ни на ожидание подкрепления. Требовалось действовать быстро. Одно только радовало: отсутствие ночной тишины. Днем громадный город переполнен звуками. Шумовая маскировка мне сейчас была просто необходима. Моя беретта, к сожалению, не снабжена глушителем, поэтому остается только надеяться на то, что, или пистолет мне не пригодится, или гул и грохот французской столицы помогут скрыть от окружающих возможную канонаду.