Собака снова человек! - Сергей Платов

Хотя лично мне эти ребята очень даже нравятся, но и у меня время от времени появляется желание поступить с ними не как с нестандартной, а как с самой обыкновенной нечистью.

— В общем, так, — отрезал я. — Слушай мою команду! Объявляю банный день: мальчики направо, девочки налево. Сбор на этом самом месте через час. Отдельно хочу заметить, что не подчинившиеся моему приказу считаются дезертирами и грязнулями и автоматически исключаются как из нашей команды, так и из списка моих знакомых. Вопросы есть? Конечно, нет. Выполнять приказание!

Как я и предполагал, исключая спиногрызов, никто со мной спорить не стал и последовал в указанные места дислокации.

В Тинки и Винки я также практически не сомневался. Конечно, они будут долго верещать, страдать, охать, но в конце концов страх быть исключенными из команды окажется сильнее, и они конечно же пренебрегут утренней росой и вымоются в банальной речной воде. Единственное, что мне было весьма интересно, так это куда луговые спиногрызы направятся. Ну в смысле налево или направо. Честно говоря, я до сих пор так и не понял, кто они есть. Однако и данный случай не прояснил ситуацию. Они не пошли ни к мальчикам, ни к девочкам, а остались посередине. Ну что ж, это тоже выбор.

Признаться, был момент, я тоже решил слукавить и воспользоваться полученной шкурой, так сказать, в личных целях. Я же сейчас Золотуха, так что вполне мог последовать за девчонками. Наверное, я так бы и сделал, если бы налево отправилась только Селистена, к тому же мы практически муж и жена. Но вот суровый нрав Матрены вряд ли позволит мне присутствовать при ее купании. Впрочем, может, оно и к лучшему, я и сам не уверен, что хотел бы купаться рядом с ней.

…Искупались мы просто прекрасно, не стали, как девицы, тереть друг другу спинки, а устроили заплыв. В результате заключенного тут же пари я вчистую выиграл у братьев всю их амуницию. Они, наивные, думали, что соревноваться я с ними буду как собака. Ха, наивные! Я умело совместил собачий стиль с человеческим и обставил их как котят! Вы бы видели их вытянувшиеся физиономии. Красота, да и только.

Конечно, я согласился временно не забирать свой выигрыш, справедливо полагая, что тащить на себе ворох одежды, кольчуги и прочее острое железо мне будет не с руки, а точнее, не с лапы. А Селистена вряд ли согласится сделать это за меня, ей посоха моего хватает.

В общем, время провели с пользой и для тела, и для семейного бюджета. Хотя, конечно, сомневаюсь, что данный выигрыш попадет в этот самый бюджет, я его сменяю на гулянку у Матрены или даже на две. Пусть братья помнят мою доброту.

Разумеется, через отпущенный на помывку час наши дамы не появились. Зато мы стали свидетелями моциона луговых спиногрызов. К нашему возвращению Тинки и Винки уже вымылись и теперь приводили в порядок свою шерсть. Для этого они приспособили свои бывшие когти, по прямому назначению не применявшиеся уже много сотен лет. Зато в качестве гребешка они использовались с максимальной отдачей.

— Ну как водичка? — не удержался я. — Это, конечно, не роса, но всё же.

Ответом мне послужили два несчастных взгляда.

— Да ладно, ладно, — буркнул я. — Это, так сказать, для поддержания разговора.

На этот раз спиногрызы вместо ответа дружно и очень выразительно вздохнули. Пожалуй, на сегодня надо зверят оставить в покое, а то их хрупкая психика не выдержит, и я останусь без личных летописцев.

Немного покрутившись на лужайке, я решил с максимальной пользой дела скоротать ожидание — развалился на травке и задремал. Насколько я услышал уже сквозь чуткий сон, Шарик пристроился рядом. Проснулся я от прикосновения к моей рыжей шкуре теплых ласковых рук моей солнечной невесты.

— Ты что, спишь? — раздался звенящий голосок.

— Нет, тебя жду, — не открывая глаз, ответил я. — Солнышко, ты же не хочешь, чтобы твой будущий муж выглядел хуже луговых спиногрызов?

— Ну в общем, да, — протянула боярышня.

— Тогда причеши меня, — проурчал я и первым делом подставил под гребешок свое пузо.

Конечно, для человека более подходит слово «живот», но, во-первых, сейчас я опять временно не человек, а во-вторых, только в собачьей шкуре я смог оценить, как приятно, когда тебе чешут именно пузо. Так что я подставил то, что надо.

Селистена восприняла мою просьбу спокойно и со смиренностью взяла в руки свой уникальный гребень. Процесс приведения меня в приличный вид занял не менее получаса — у Золотухи была очень густая шерсть. Надо признать, что я ничуть не переживал из-за этого: уж больно нежными у моей невесты были руки.

— Слушай! — Настороженный голос Селистены вывел меня из состояния стойкого блаженства. — А у тебя с блохами сейчас как, хорошо?

— С блохами хорошо, без блох плохо, — отмахнулся я, еще не понимая, что, собственно, беспокоит солнечную.

— Да я не об этом! Когда они тебя последний раз кусали?

Я почесал лапой за ухом, стараясь припомнить это знаменательное событие.

— Когда нас илом и прочей гадостью закидывать стали, а что?

— А потом, когда на берег выбирался, когда мылся после этого?

Для ответа на этот на первый взгляд несложный вопрос мне пришлось напрячь все свои извилины. Не привык я как-то вести учет каждому своему моменту общения с домашними паразитами.

— Да вроде нет.

— Точно? — не слезала с меня мелкая.

— Точно, — сознался я.

— Какая неприятность, — закатив глазки, с явным сожалением выдала Селистена.

— Что случилось? — не выдержала и подсела к нам поближе Матрена.

— Мы потеряли не только ладью, мы потеряли Даромира.

Ничего себе заявленьице! Я мгновенно вскочил на все четыре лапы и уставился на невесту. Моя сонливость исчезла, словно ее и не было.

— Что значит — меня потеряли?! Вот он я, и очень даже себя прекрасно чувствую.

— Это пока, — голосом, полным скорби, молвила рыжая.

— Я что, болен?!

— Да, на всю твою рыжую голову.

— Ну так чего вы сидите-то? Лечите меня скорей!

— Это невозможно, — шмыгнула носиком мелкая. — Ты своим неумеренным купанием уморил на себе последних блох. Так что вскоре ты опять уступишь свое место очаровательной, но слишком доброй и рассудительной суке.

От поставленного диагноза мне захотелось вспомнить своих далеких предков и устроить утренний концерт ночного воя на луну. За последнее время я уже так привык к своей собственной сущности, что возвращаться к Золотухиному занудству было просто нестерпимо.

— Ой-е… — только и смогла выговорить Матрена. Братья же были более многословны, хотя смысл был таким же.

— Ты хорошо смотрела? — словно утопающий, цеплялся я за любую соломинку. — Может, какая завалящая блоха где-нибудь притаилась?

Вместо ответа мелкая опять шмыгнула своим чудным носиком. Что ж, такой диагноз может доконать кого угодно. Я обреченно повалился на травку и впал в глухую депрессию. Мало того что я теперь лишен всех прелестей жизни, как то: мясо и медовуха, так я снова примусь любить весь окружающий мир и перестану отвечать силой на силу. Да с таким мировоззрением мне место не во главе нашего маленького отряда, а где-нибудь в лугах, в компании луговых спиногрызов. Это же не приключение получается, а сплошное мучение!

— Значит, надо как можно быстрее найти князя! — огласила окрестности своим могучим басом Едрена-Матрена. — По реке, конечно, было сподручнее, но и пешком мы до намеченного пункта доберемся дней за пять.

— Точно! — повеселела Селистена. — Просто надо быстренько победить Сантану и вернуть Золотухе ее шкуру.

Вообще-то против таких перспектив я ничего не имел, но только вот в отличие от шибко шустрых дамочек я был реалистом, по крайней мере пока не отошел от последнего укуса. Да и банальный личный опыт мне подсказывал, что победить Сантану «быстренько» не получится. Значит, надо как-то свыкнуться с моей новой сущностью и надеяться на то, что в трудный час накопленные с годами Даромировы умение и напористость сами собой проявят себя. Ладно, где наша не пропадала?! Голова на месте, лапы ходят, колдовать пока умею, авось выкручусь!

Отбросив раздумья, я заметил, что Фрол с Федором, сидящие неподалеку, вдруг как-то вздрогнули и переменились в лице. На муравейник, что ли, сели, или пчела укусила? Кстати о пчелах…

— «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на…» — начал я мурлыкать себе под нос, но нарвался на суровый взгляд Селистены. Кто же мне всё-таки рассказывал про этот шрам?

— Если ты не перестанешь напевать эту пакость, я пожалуюсь Серафиме, — обиженно хмыкнула рыжая.

— Не пожалуешься, — отмахнулся я, — ты не ябеда.

— Да, я не ябеда, — надулась Селистена, — а ты этим пользуешься.

— Не волнуйся, скоро я стану смирным, рассудительным и серьезным. В общем, таким, каким ты всегда хотела меня видеть, — подколол я невестушку, и, когда она уже набрала побольше воздуха, чтобы высказать мне всё, что она думает о таком вот наглеце, грубияне и безалаберном типе, как я, в моей голове словно молния пронеслась мысль.