Отель «Белый носорог» - Бартл Булл

Истосковавшись по ласке, он вдруг ощутил у себя на ноге пальцы Анунциаты с длинными ногтями. В последнее время он чувствовал ее охлаждение, но, возможно, усилия Сисси вновь вернут ему расположение португальской красавицы. Все равно как хорек, сам того не зная, загоняет кролика в пасть барсука. В присутствии Аунцианты Сисси держалась напряженно и почти враждебно, и ее трудно винить. Должно быть, это имеет отношение к женскому инстинкту.

Пенфолд поднял глаза и увидел, как Фонсека ухлестывает за Гвенн — с масляной улыбочкой, не отводя хищного взгляда от ее искрящихся изумрудно-зеленых глаз. Кажется, между супругами натянутые отношения. Жаль. Бедный молодой человек совсем пал духом.

Где же картофельное пюре к отбивным котлетам? Пенфолд предупредил Оливио, чтобы не забыли подать брюссельскую капусту. Но все равно — какой обед без картошки? А Фонсека неправильно носит смокинг. Все эти выскочки из Южной Европы одеваются дорого, но безвкусно. Если уж тебе приспичило надеть длинный белый сюртук, позаботься, по крайней мере, чтобы ворот был двубортным, тесно облегал шею и был застегнут на все пуговицы, а не нараспашку, как рабочий халат бальзамировщика. Но что с него взять? Поникший Луэллин в уэльском твидовом костюме и то элегантнее!

«А вот и мой верный Оливио Алаведо, человек со множеством неоценимых достоинств. Стоит себе под чучелом бородавочника, присматривая за слугами — лоснящаяся кукла с круглым черепом. Всегда аккуратный и безупречно вежливый, в алом парадном кушаке, черных брюках и коротком белом смокинге. Да, ничего не скажешь, карлик умеет одеваться. И приучает к этому лакеев». Пенфолд не мог не восхититься их белыми накрахмаленными куртками, кушаками и алыми фесками. Увы! Один мальчишка все-таки неправильно повязал кушак. Хоть бы Оливио не заметил и не задал парню взбучку.

Расправляясь с очередным бокалом, Пенфолд припомнил параграф из Гиббона, где приводится описание Оливио — гораздо более точное, чем если бы это сделала мать гоанца.

«Большая круглая голова, смуглый цвет лица, — описывал автор предводителя гуннов Аттилу, — маленькие, глубоко посаженные глазки, приплюснутый нос, жидкие волосенки вместо бороды и короткое квадратное туловище — непропорциональное, однако исполненное живости».

Несколькими минутами позже, наверху, Оливио отпер комнату номер четыре. Самое подходящее время: все сидят за столом. И хозяева, и гости, и персонал — все при деле. Сразу после того, как подали котлеты из мяса газели Томсона и лорд Пенфолд добрался до своего любимого кларета, карлик беззвучно поднялся на второй этаж. А очутившись в четвертом номере, запер дверь изнутри.

Бармену не составило труда найти письмо из Лиссабона: его кончик торчал из-под открытого флакона с помадой для волос Эразма Уилсона. Флакон стоял на высоком комоде, и карлику пришлось подставить стул. Раздраженный таким беспорядком, Оливио закрутил крышку, стараясь не запачкаться прозрачной маслянистой жидкостью. И, вытащив из конверта два листка плотной бумаги, прочел официальное послание от лиссабонского поверенного. Его достопочтенная клиентка, сеньора де Кастаньеда-и-Фонсека, только что скончалась на семьдесят седьмом году жизни, у себя дома, на вилле «Сан-Антонио» в пригороде Опорто[9]. У нее не было ни мужа, ни детей. Наследство достанется детям или внукам мужского пола, рожденным от двух ее покойных братьев.

Встав на цыпочки, Оливио снова вгляделся в фотографию, которую Васко Фонсека поставил на трюмо. Прямо-таки впился взглядом в двоих мужчин. Так и есть! Круглый шар головы, маленькие глазки. Властное выражение лица приземистого священника привело Оливио в восторг. Неужели это его дедушка? Карлик придал своему лицу величественный вид и точно так же наклонил голову. Да! Он и Васко Фонсека — кузены! Их дедушки были братьями! Вспотев от волнения, Оливио продолжил знакомство с письмом от лиссабонского юриста.

Старший брат сеньоры де Фонсека, его преосвященство дон Тиаго де Кастаньеда-и-Фонсека, архиепископ Гоанский, естественно, не оставил после себя детей. Таким образом все неделимое имущество сеньоры де Кастаньеда переходит к сыновьям или внукам ее младшего брата, ныне покойного. Судя по документам, ныне здравствует только один внучатый племянник госпожи, проживающий на своей плантации в Португальской Восточной Африке, — сеньор Васко де Кастаньеда-и-Фонсека.

Значит, они не знали, что архиепископ тоже зачал сына, а тот — своего сына! Оливио Фонсеку Алаведо собственной персоной!

На следующей странице приводилась предварительная опись имущества сеньоры де Кастаньеда, включая коллекции кружев и серебра, старинный, нуждающийся в ремонте замок близ Лиссабона, фазенды в Бразилии и Африке, денежные счета в банке «Эспирито Санто», пробковый лес в Коста-Верде и одна из роскошнейших загородных резиденций в мире — вилла «Квинта Кастаньеда» на берегу реки Дору.

И половина всего этого принадлежит ему!

При отсутствии завещания, писал нотариус, по португальским законам для передачи такого богатого состояния потребуется некоторое время, но если сеньор Фонсека напишет нотариусу и пришлет документы, удостоверяющие его личность, тот сразу предпримет необходимые действия. Естественно, предстоят издержки. Оливио порылся в ящиках стола в поисках карандаша и бумаги, чтобы записать фамилию и адрес нотариуса. Но, выдвинув верхний ящик, заслышал у двери шаги. Он стал задвигать ящик, но тот, как назло, заклинило. Типичная африканская халтура. Оливио с силой надавил на ящик корпусом — и, потеряв равновесие, упал со стула — прямо на кровать. Кто-то с силой задергал ручку. Послушалось грязное португальское ругательство.

В считанные доли секунды Оливио водрузил опрокинутый стул на место, а сам очутился у окна. Повиснув снаружи, цепко держась пальцами правой руки, левой он пытался снова закрыть окно. Однако не удержался и рухнул прямо в розовый куст. А когда отодрал колючки и отряхнулся, увидел, что из деревни на него во все глаза уставилась Кина Китенджи. Карлик собрал остатки достоинства. Даже в столь щекотливой ситуации он не мог не восхититься красотой девушки, ее раздобревшим телом. Оливио ринулся на кухню — смыть кровь с лица. И уже совсем спокойно вошел в столовую с непочатой бутылкой кларета. Сходил в бар за штопором. Фонсека еще отсутствовал.

— Должно быть, не может отыскать свои сигары, — сказал гостям Пенфолд.

В коридоре Оливио украдкой повесил ключ от четвертого номера на крючок. А вернувшись в столовую, услышал раздраженный голос Фонсеки:

— Я не нашел свой ключ. В моей комнате кто-то был.