Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Когда мы окружили холм, на котором отдыхали быки, они все разом поднялись, отряхнули с себя снег, потерлись рогами о колени, а затем построились в огромное звездообразное каре. Очень скоро все они стали нашей добычей. Мы разделали туши, завернули мясо в шкуры, слегка покормили собак и отволокли все в лагерь. Затем мы закончили строительство иглу. Медведи и волки бродили вокруг лагеря всю ночь, однако под охраной сотни собак, глаза которых были устремлены на наши наполненные кладовые, мы их не опасались.

Рано утром 4 марта нас разбудил сердитый лай собак. Кулутингва выглянул наружу и увидел медведя, пытавшегося украсть отборную филейную часть из наших запасов. Ловкий надрез ножом — и выпавший снежный блок оставил в стене иглу окно, в которое просунули ружье, нацеленное на зверя. Это был крупный упитанный зверь — он снабдил нас отличным жиром для светильников.

Были объявлены каникулы. Потребовалось время, чтобы скормить собакам 20 быков и медведя. Кроме того, мы пообносились. Обувь, рукавицы и чулки нужно было высушить и залатать. Вся наша одежда была порвана и пропускала ветер. Упряжные ремни тоже нуждались в починке. Некоторые эскимосские сани получили повреждения. Позднее в тот же день мы заметили другое стадо из 20 овцебыков. Вот теперь эскимосы наконец-то утолили свою «жажду крови». Горшки продолжали бурлить, а в иглу звенели песни, в которых звучала первозданная радость.

7 марта мы начали прямой пробег по полярному морю — расстояние в 170 миль. Погода стояла великолепная, и лед снова был свободен от глубокого вязкого снега. За шесть переходов мы достигли острова Шай, который оказался полуостровом. Мы остановились там, и был объявлен выходной день. Только за одну послеобеденную охоту добыли 27 овцебыков и 24 зайца. Этого мяса должно было хватить нам до берегов полярного моря. Гора свалилась с моих плеч. До сих пор я сомневался в том, что мы найдем добычу так далеко на Севере. Температура оставалась все еще низкой -50°, однако ночи прояснились, а днем было светло уже в течение двенадцати часов. Наши перспективы действительно выглядели обнадеживающими.

В полярной кампании мы подсознательно считали медведя нашим лучшим другом, а сознательно — злейшим врагом. Нередко мы восхищались этим зверем, хотя он сам никогда не относился к нам по-дружески. Иногда медведь вызывал в нас дикую ярость. Он преследовал нас с необъяснимой настойчивостью, и только на Крайнем Севере мы избавились от его общества. Под покровом ночи и шторма он напал на первую партию, высланную на разведку маршрута. Тогда один эскимос был ранен, а другой отделался порванной одеждой и потерей кусочка своей анатомии.

В стране мускусного быка медведь стал нашим соперником и оспаривал наше право не только на охоту, но и на добычу. Однако у нас были собаки и ружья, и мы справлялись со зверем довольно легко. Мы ревновали медведя к овцебыку, который, как нам казалось, должен был целиком и полностью принадлежать человеку. Всякий раз задача была нам по плечу, и мы обходились без помощи медведя.

Медведи, видимо, умели хорошо считать и быстро сообразили, что наши силы превосходили их. Поэтому они как бы присоединились к нам, чтобы тоже принимать участие в дележе добычи. Однако эта благая миссия, которую взяли на себя медведи, всегда нас настораживала. Мы с удовольствием делились с ними костями, оставшимися от добычи, и они с радостью подбирали их. Мы были всегда готовы защитить нашу добычу с помощью собак, которые понимали, что гарантировать себе пропитание можно, только проявляя бдительность. Однако медведи не всегда относились к нашей политике с пониманием. Позднее мы узнавали, что и сами не всегда догадывались об их намерениях — ведь они загоняли для нас крупную дичь. Однако человек чаще плохой игрок, так как видит только свою сторону игры.

Во время перехода на север у нас с медведем выработались более дружественные взаимоотношения. Наши точки зрения на этику во многом сходились, и наши стычки, удачные или неудачные, были слишком многочисленными и неприятными для того, чтобы полностью полагаться на этикет. Только одна из таких стычек будет описана здесь для того, чтобы спасти репутацию человека как самого драчливого существа.

Мы совершили долгий переход приблизительно в 40 миль. Тусклый полярный отблеск сумерек тяжело ложился на потемневший снег. Температура была -81 при безветрии. Воздух казался почти жидким от рассеянных в нем кристаллов. Даже не двигаясь, мы чувствовали себя вполне комфортабельно, хотя струи пара из ноздрей образовывали полумесяцы инея вокруг наших лиц.

Вот уже более часа, как мы подкрадывались к стаду овцебыков. У нас выработалась привычка жить от охоты к охоте, пополняя запасы мяса после каждой успешной операции. Наши нарты и без того были тяжело нагружены, и мы не могли везти дополнительный груз. К тому же температура была слишком низкой для разделки мяса. Мы уже сломали несколько топоров, разрубая мясо для собак. Так что питаться еще теплым мясом сразу же после того, как с животных снята шкура, означало для нас экономию топоров и топлива.

Уже двое суток мы не пробовали аппетитного, горячего мяса. Ни единое живое существо не показывалось на горизонте, и поэтому, когда мы по облачку пара, поднимающемуся со склона холма, догадались, что там было стадо овцебыков, у нас потекли слюнки. Мы отыскали место для лагеря и соорудили два иглу.

В бинокль мы насчитали 21 быка. Одни животные разрывали снег в поисках травы, другие спали. Они ни о чем не подозревали. Мы накопили большой опыт в этом виде охоты и поэтому считали быков уже нашими. Следующий день был объявлен выходным для потребления излишков мяса. Предвкушая угощение, сотня собак, подгоняемая бичами, вприпрыжку помчалась вперед. Наши нарты стали издавать треск, напоминающий выстрелы охотничьего ружья. Когда мы проносились по невысоким холмам, собачьи носы уткнулись в медвежьи следы. Проехав чуть дальше, мы поняли, что у нас объявились соперники. Два медведя опередили нас и приближались к овцебыкам.

Собаки тоже почуяли соперников. Прыжки, которые совершали нарты, посрамили бы само сальто-мортале. Однако мы подоспели слишком поздно. Медведи ринулись в самую гущу овцебыков. Они испортили нам охоту, но и сами остались с носом. Медведи преследовали быков как-то нехотя, а затем залезли на снежный холмик, чтобы посмеяться над нами.

Бегство быков не умерило пыл собак. Медведи быстро оценили энергичность наших намерений. Они разделились и продолжали подъем. Медведь — прирожденный альпинист, ему не нужно ни ледоруба, ни фонаря. Появилась луна, и заснеженные склоны засверкали словно лампочки накаливания.