Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте - Пьер Антонетти

(Ад, XXIX, 82–84)

К сумасшедшим эпоха Данте была гораздо более терпима. Столь мастерски описанные М. Фуко времена «великого закрытия» классической Европы[254] были впереди. К сумасшедшим люди Средневековья питают различные чувства: симпатию к шутам, королевским дуракам, к деревенским дурачкам, «являющимся фетишем для всей общины»;[255] деятельное сострадание к буйнопомешанным, за которыми ухаживают в специальных больницах; терпимость и снисходительность к впавшим в меланхолию, коих препоручают заботам духовенства; одержимых лечат заклинаниями. Примечательно, что скорый на расправу Данте не поместил ни одного сумасшедшего в ад, разве что в чистилище. Если ему случалось употребить слово «сумасшедший» (folle или follia), то почти всегда в смягченном или даже символическом смысле («безрассудный»), как, например, «шальной полет» Улисса навстречу неведомым землям (Ад, XXVI, 124). Однако «не следует преувеличивать эффективность лечения сумасшедших в Средние века; в отношении психических больных, вне всякого сомнения, часто проявлялось надменное непонимание, смешанное с жестокостью и благоговейным отчаянием».[256] Кромби приводит такой факт: в XVII веке англичане избивали сумасшедших на четырнадцатый день после новолуния.[257]

Итак, средневековая медицина, находившаяся под влиянием житейского прагматизма и суеверий, была, за исключением хирургии, скорее ремеслом, нежели наукой.

Флорентийские врачи, чьи научные познания, как мы видели, были весьма приблизительны, тем не менее пользовались уважением. Почти все они получали медицинское образование в Болонье, состояли в одном цехе с аптекарями и торговцами галантереей, их было сравнительно немного: в 1339 году всего шестьдесят человек — вместе с хирургами. Уже существовала специализация: терапевты (fisici), хирурги (cerusuci), дантисты или «врачи полости рта», первый из которых известен с 1301 года. Врачебный труд оплачивался совсем неплохо. Знаменитый Таддео Альдеротти получал баснословные гонорары от своих богатых пациентов, среди которых были папы римские, но он мог ничего не взять с бедняка. Однако поведение отдельных представителей цеха бросало тень на всю корпорацию: некий врач (дело происходило в Генуе) заключил нотариально удостоверенный договор о том, что вылечит своего пациента меньше чем за полтора месяца, получив авансом деньги на покрытие всех необходимых расходов и обязавшись в случае неудачи не разглашать размер гонорара! Отметим, что подобного рода случаи редки, гонорар определяется по усмотрению больного в зависимости от результатов лечения.

Врач пользуется известным престижем. Он имеет право на титул «господин» (messer или dominus) или «сир» (ser), который является титулом нотариусов.

Его одежда напоминает облачение судьи: длинное манто до пят, подбитое беличьим мехом, и красная шапка. Некоторые врачи жили в памяти поколений. Так, знаменитый Таддео Альдеротти появляется в «Пире» Данте (I, X, 10), правда, как плохой переводчик на народный язык, и в «Божественной комедии» (Рай, XII, 83), уже в качестве врача: автор порицает его за стяжательство и любовь к деньгам. В конце XIV века новеллист Франко Саккетти посвятит несколько новелл Дино дель Гарбо, другому знаменитому врачу, ученику Таддео. Зато Боккаччо не слишком высокого мнения о врачах. Двух он описывает в «Декамероне»: одного бросили в выгребную яму (VIII, 9), другой стал соучастником гнусной проделки над наивным простаком (IX, 3). Злословие Боккаччо не дает оснований забывать, что многие флорентийские врачи пользуются заслуженной славой далеко за пределами родного города, как, например, Альдобрандино, в середине XIII века издавший в Париже медицинский трактат, написанный по-французски и получивший широкое распространение («Книга о сохранении здоровья, или Строение тела»). Знамениты нападки Петрарки на врачей. Тем не менее во Флоренции времен Данте медициной занимаются достойные, честные и серьезные люди; ошибки, заблуждения и даже ложь — удел, уготованный их ремеслу повседневностью Средневековья.

Флорентийцы во времена Данте знали целебные свойства термальных вод, особенно серных источников, которым приписывали, помимо лечения ревматизма, способность исцелять от женского бесплодия. Многочисленные пациенты ехали лечиться на курорты: Петриоло (считавшийся наиболее престижным), Мачерето (специализировавшийся на лечении инфантильной сыпи) и Виньоне в Валь д'Орча, близ Сан-Квирико (неподалеку от Сины), не говоря уже о Баньи ди Кашиана, Баньи ди Лукка (подагра), Порретте (расположенный в Апеннинских горах, знакомый страдающим от болезней печени и почек), наконец, Монтекатини в Вальдиньеволе (болезни желудка), который в 1581 году посетит Монтень.[258]

Флоренция особенно гордилась своими больницами, их количеством (согласно Виллани, около тридцати в 1339 году, с более чем тысячью коек) и качеством.[259] Одной из самых старых была больница Сан-Джованни Эванджелиста, расположенная на площади перед Баптистерием. Учрежденная в начале XI века и предназначавшаяся для бедных и паломников, она была снесена в 1296 году (Данте, входивший тогда в Совет ста, проголосовал за ее снос), чтобы освободить место для строительства новой, более вместительной больницы. Наибольшей известностью пользовалась больница Санта-Мария Нуова, учрежденная в 1286 году богатым банкиром Фолько Портинари, отцом воспетой Данте Беатриче, и освященная в 1288 году. Первоначально рассчитанная только на двенадцать коек, в 1296 году она была расширена, а в 1312 году разделена на два отделения, мужское и женское. Слава этой больницы был столь велика, что в XVI веке английский король Эдуард VI выбрал ее в качестве образца для строительства в Лондоне аналогичного богоугодного заведения.

Отметим три характерные особенности средневековых больниц. Прежде всего, ни одна, возможно, за исключением той, что была учреждена для заключенных тюрьмы Стинке, не принадлежала городу. В число обязанностей города-государства забота о здоровье граждан не входила. Проблему решали горожане и духовенство. Именно поэтому учредителями и распорядителями больниц были частные лица, ремесленные корпорации и монашеские ордена (нищенствующие ордена в особенности). По той же причине в содержании больниц важное место занимали частные дарения по завещанию. Но удивительнее всего больница как таковая: в одно и то же время это и собственно больница, и хоспис для умирающих, и даже гостиница, где принимают на ночлег бедных паломников. Уединенные места выбирались для лепрозориев. В одной из больниц для прокаженных, Сан-Якопо ди Сант-Эусебио, созданной корпорацией Калимала, в 1278 году больные, возмущенные плохими условиями содержания, подняли настоящий бунт. Санитарное состояние даже лучших больниц было совершенно неудовлетворительным. Считалось нормальным класть на одну кровать как минимум двух больных, на отдельное место имели право только тяжелобольные. Однако так было не везде и не всегда. Недавнее исследование[260] показало, что больница Санта-Мария Нуова обеспечивала больных разнообразным и сбалансированным питанием (в частности, давали мясо и вино — в достаточном количестве и приемлемого качества), поддерживала в палатах чистоту и порядок. Разумеется, это лишь образцовый пример. В большинстве лечебниц дела обстояли не столь блестяще: знаменитый проповедник Джордано да Ривальто в 1305 году в весьма мрачных тонах изображал моральное и физическое убожество пациентов больницы Сан-Галло.

Характерной чертой средневековых лечебных учреждений было и то, что их персонал состоял из монахов и монахинь, которым помогали миряне, отвечавшие за управление и материальное снабжение. Существовал особый монашеский орден Святого Духа, при вступлении в который послушник давал обет посвятить себя «Богу, Пресвятой Деве Марии, Святому Духу и нашим господам — больным, дабы служить им в течение всех дней моей жизни».[261] Устав больницы Санта-Мария Нуова предусматривал, чтобы «бедные больные, поступающие на излечение, находили здесь утешение и заботу, питание и уход, как если бы это был сам Христос, явившийся собственной персоной».[262] А вот слова из типового устава больниц средневекового Запада: «Принимать больных, как самого Христа […] обращаться с каждым больным, как с хозяином дома».[263]

Математические науки[264]

Собственный вклад флорентийцев в средневековую теоретическую математику был незначительным и относился уже к эпохе более поздней, нежели эпоха Данте. Так, Паоло Дагомари (1281–1365) опубликовал «Трактат об абаке» (отсюда его прозвище: Паоло-Абако). Правда, историк считает, что этот трактат представляет собой лишь наиболее известное резюме на народном языке латинского трактата Фибоначчи «Liber abaci» («Книга абака»).[265] Но Дагомари писал также и об астрономии, о тайнах природы и медицины, составил сборник элементарных правил арифметики и алгебры.