Тринадцатая запись - Лена Александровна Обухова

Федоров. И вдруг повернул голову в другую сторону. - Скажем, с самого приезда я время от времени вижу какое- то движение на том берегу. Прямо напротив гостиницы. Юля сказала, там находится заброшенное кладбище.

Диана попыталась проследить за его «взглядом», но смогла рассмотреть только деревья. Если там и есть кладбище, то оно прячется в лесу.

- Как именно вы лишились зрения? - брякнула она, дав волю любопытству.

Федоров снова повернулся к ней.

- Несчастный случай. Травма головы, гематома, переродившаяся в уплотнение. Мои глаза видят, как прежде, но мозг не может обработать поступающую информацию. Это как... перерезать провод у камеры.

- И ничего нельзя сделать?

- Было бы можно, я бы давно сделал.

- Это, наверное, нелегко, - осторожно предположила Диана. - В смысле... Свыкнуться с таким.

- Мягко говоря, да, - легко согласился Федоров. - Но я не сошел с ума от горя, если вы на это намекаете. Да, слепота изменила мою жизнь, и какое- то время мне было действительно трудно это принять. Но потом все наладилось. И отчасти стало даже лучше, чем было раньше. Чем могло бы быть... Я хочу сказать, если бы не это, я бы никогда не встретил Юлю, а я счастлив с ней. И это примиряет меня со всем, что произошло.

Она почему-то сразу поверила ему. Наверное, потому что так, как он в тот момент, улыбаются только очень счастливые люди.

- Должно быть, это странно, - пробормотала Диана задумчиво. - Быть с тем, кого ты никогда не видел.

- Поначалу было странно, - признался Федоров. - И меня тревожило, что я не могу представить себе Юлиного лица.

- А потом? Вы привыкли?

Он качнул головой и тихо пояснил:

- Просто со временем я стал забывать даже те лица, которые видел когда-то. Своих родных, прежних друзей... Прозрей я сейчас, не узнал бы даже собственное отражение, наверное.

Его пальцы сильнее сжали карандаш, выдавая волнение. Федоров вдруг резко встал, перехватывая папку и блокнот так, чтобы освободить одну руку. Ему явно не хотелось продолжать разговор.

- Думаю, нам лучше вернуться в гостиницу: будет дождь. Поможете мне?

Он выставил свободную руку в сторону, как бы предлагая ей взять себя за локоть и направить.

Диана удивленно посмотрела на небо. По нему плыли многочисленные облака, но дождевых туч заметно не было.

- Вы еще и погоду умеете предсказывать? Это тоже пришло со слепотой?

Он неожиданно рассмеялся и снова покачал головой, вероятно, удивляясь ее внезапной бестактности.

- Нет, это пришло позже. Я был серьезно ранен четыре года назад. Все обошлось, но место до сих пор ноет перед дождем.

- Ясно.

Диана тоже соскочила со скамейки и взяла его под руку. Но прежде, чем сделать первый шаг, заметила:

- Она красивая.

- Кто?

- Ваша жена.

Федоров снова улыбнулся. Той самой безмятежной улыбкой абсолютно счастливого человека, какую раньше ей не доводилось видеть.

- Я знаю.

- Вам уже говорили?

- Дело не в этом. Просто я люблю ее. И какой бы ни была, для меня она будет красивой.

- Даже когда состарится и станет толстой и целлюлитной? - не удержалась Диана.

Он снова рассмеялся. Вероятно, решил, что это шутка, хотя она была серьезна как никогда.

- Я старше Юли на тринадцать лет. Так что состарюсь раньше.

Глава 17

24 апреля, суббота

Медвежье озеро

Незаметно вернуться к озеру и продолжить путь к заброшенному дому Диане не удалось. Едва она довела Федорова до гостиницы, звонком разразился ее смартфон. На экране высвечивалось имя Кирилла, поэтому захотелось поскорее скрыться в номере, чтобы не говорить с ним при посторонних.

- Малыш, ты где? - прозвучал в трубке взволнованный и самую малость недовольный голос.

- В смысле? - сдержанно отозвалась Диана, борясь с иррациональным чувством вины за то, что находится не дома и при необходимости не сможет приехать.

- В прямом, - теперь недовольства стало чуть больше. - Я стою у твоей двери, но тебя, по всей видимости, нет дома. Ты на тренировке?

Ужасно подмывало сказать «да», поскольку тогда она сможет прыгнуть в машину и достаточно быстро приехать. Спортивная сумка с вещами придется очень кстати: послужит хорошим алиби. Однако Диана моментально возненавидела себя за малодушный порыв и решилась ответить как есть:

- Нет. Я уехала по делам и сегодня не вернусь. Я же просила тебя не приезжать пока...

- По каким таким делам? - насторожился Кирилл, проигнорировав ее последние слова. - Малыш, что случилось? С кем ты?

Ревнивые нотки пролились на душу неожиданным бальзамом, заставив улыбнуться. Значит, она все-таки ему дорога, раз он боится потерять ее.

- Да ни с кем я, - мягко заверила Диана. - Это по поводу Кати. Того, что случилось с ней. И, возможно, с Дашей.

Она постаралась в двух словах обрисовать ситуацию, не слишком сильно углубляясь в пугающие и не совсем понятные детали, чтобы он не заподозрил ее в поехавшей крыше или в попытке задурить ему голову. Кирилл молча выслушал и лишь коротко бросил в трубку:

- Ясно. Я сейчас приеду.

И тут же отключился, не дав ей возразить, но Диана не испытала из-за этого никакого раздражения. Наоборот, на душе еще немного потеплело: вот так на помощь ей он бросался только в самом начале отношений, впечатляя широкими жестами, вроде внезапно организованной поездки или снятой для нее квартиры.

Не обошлось без красивого жеста и в этот раз. Массивный черный внедорожник Кирилла лихо въехал на парковку минут двадцать спустя, остановившись почти по центру вопреки разметке. Диана уже ждала на крыльце. Увидев, что Кирилл выбрался из машины с огромным букетом темно­бордовых роз, она широко улыбнулась и пошла ему навстречу, срезая путь через газон.

Букет оказался довольно тяжелым и дурманил любимым запахом. Диана не смогла сосчитать, сколько в нем цветков. Тридцать? Пятьдесят? Больше? Роскошные розы с крупными головками на длинных толстых стеблях со срезанными шипами пришлось обнять рукой, поскольку в ладони они не умещались. Она зарылась в лепестки носом, вдыхая волшебный аромат, и позволила себя обнять и поцеловать. Поцелуй оказался долгим, вдумчивым и говорил красноречивее всяких слов.

Оторвавшись от ее губ, Кирилл заглянул Диане в глаза и, улыбаясь как будто немного неуверенно, уточнил:

- Я прощен?

Лучше бы он ничего не говорил, потому что вопрос воскресил неприятные воспоминания. Тут же захотелось отодвинуться, выскользнуть