Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

На Кубе в 1933 году революционное движение достигло большого размаха. 12 августа диктатор Мачадо бежал из страны. Посол США на Кубе С. Уэллес потребовал присылки американских военных кораблей, что и было сделано. Но народный гнев смел и другого ставленника США. 5 сентября на Кубе было сформировано буржуазно-либеральное правительство Грау Сан Мартина. Уэллес квалифицировал его как «ультрарадикальное» и рекомендовал Вашингтону вооруженную интервенцию. Рузвельт и Хэлл отказались, ограничившись посылкой новых кораблей в кубинские воды. Но Рузвельт не признал правительства Грау Сан Мартина. В течение четырех месяцев его пребывания у власти американская дипломатия плела интриги против Грау Сан Мартина. Еще бы! Он пытался затронуть интересы могущественных американских монополий на острове. США сделали ставку на Батисту, и 18 января 1934 г. под их давлением Грау Сан Мартин был вынужден уйти. «Отказ правительства США признать его был определенным фактором в этом исходе»28, – подчеркивается в американской публикации.

Рузвельт немедленно признал новый режим, американские корабли были по большей части отозваны от острова. 29 мая 1934 г. США подписали с Кубой соглашение, отменявшее «поправку Платта» к американо-кубинскому договору 1903 года, в соответствии с которой за США закреплялось право вооруженной интервенции против Кубы. Однако они сохранили за собой военную базу Гуантанамо и все права, вытекавшие из прежних соглашений. Вслед за этим было заключено торговое соглашение с Кубой, увеличившее квоту кубинского сахара на американском рынке, на его ввоз снижались тарифы. Пропагандисты «нового курса» указывали на соглашение как на яркое доказательство выгодности политики «доброго соседа» для Кубы.

О том, кто действительно выиграл, сказал конгрессмен Дирксен в июне 1934 года в палате представителей. Его разоблачения были вызваны желанием защитить интересы американских фермеров. «Большей частью кубинской экономики, – говорил Дирксен, – владеют «Чейз нэшнл» и «Нэшнл сити бэнк», в которых имеют большие вложения Чадборн, Астор, Рокфеллер, Вудин и многие другие, поэтому большая часть сахара и мелассы, приобретаемых нами на Кубе, дает прибыль таким гражданам, как Астор, Чадборн, Рокфеллер, Морган, и другим, прямо или косвенно связанным с ними… Теперь становится ясно, почему воплями о «мозговом тресте», «радикализме» и «социализме» запугивают народ. На мой взгляд, это просто дымовая завеса, чтобы скрыть действия монополистов сахара, мелассы и алкоголя. По мне, Тагвелл такой же радикал, как старая шляпа Эзекиля (М. Эзекиль – один из руководителей AAA. – Н. Я?), такой же радикал и Дж П. Морган, Берли такой же «левый», как П. Рокфеллер. Если эти джентльмены – радикалы «мозгового треста», тогда Дж Д. Рокфеллер – родной брат Муссолини. Боюсь, что эти люди надувают как американский народ, так и президента Рузвельта»29. Для рядового конгрессмена президент находился высоко, но ФДР руководил политикой.

Политика «доброго соседа» выдержала первое крещение огнем. Она стала основой подхода администрации Рузвельта к странам Латинской Америки – упорядочение эксплуатации южных соседей без драматических военных эксцессов.

V

Когда был принят ААА, на юге страны уже посеяли хлопок – 40 млн. акров. «Новый курс» продолжил весенние работы: в июне – июле было перепахано 10 млн. акров засеянных полей. Противниками политики Рузвельта оказались мулы: никакие понукания не могли заставить упрямых животных топтать посевы. Выручила техника – тракторы. Уничтожение четверти посевов поддержало цены, а правительство компенсировало фермеров. В ознаменование первого успеха «нового курса» Рузвельт в Белом доме торжественно вручил медаль фермеру-негру: энтузиаст перепахал свое поле выше установленной квоты.

В сентябре последовал второй шаг – забой 6 млн. свиней, чтобы сократить поголовье, мясо в основном переработано на удобрения. С точки зрения здравого смысла – безумие. ФДР, по-видимому, испытывал неловкость. На заседании Исполнительного совета он пытался шутить: «Ну, как идет массовое убийство свиней?» – спросил он руководителя программы ААА Дж Пика. Тот заверил, что все в порядке. «Не лучше ли установить контроль над рождаемостью?» – осведомился президент. «Нет», – последовал ответ. Воцарилось тягостное молчание.

Запасы пшеницы покрывали потребности на три с половиной года, и снова ожидался хороший урожай. Министерство сельского хозяйства в панике подписало множество контрактов, предусматривающих резкое сокращение посевных площадей. И в то же время миллионы людей голодали.

Правительство изыскивало все новые и новые пути разрешения проблемы «излишков». Дж Пик попытался пойти по пути расширения продажи сельскохозяйственных продуктов за рубежом по демпинговым ценам, что повлекло за собой субсидирование экспорта. Тагвелл пресек его эксперимент, решительно указав, что сбыт продуктов за границей по ценам ниже внутренних подорвет всю внешнюю торговлю США и вызовет ответные меры. По настоянию Тагвелла и Уоллеса ФДР дал Пику отставку. Пик заявил: «Основная политика в области сельского хозяйства и внешней торговли находится в руках людей, которые никогда не зарабатывали себе на жизнь в промышленности, финансах или в сельском хозяйстве». Уоллес ответил: «Сельское хозяйство в капиталистическом обществе не может выжить как филантропическое предприятие».

К осени 1933 года ААА не сотворил чуда, если не считать уничтожения продовольствия. Выгоды от мер ААА получили крупные и средние фермеры, им было что сокращать. Мелкие фермеры были недовольны. Неутомимый М. Рено пытался вновь поднять их на борьбу, потребовав большей помощи. Уоллес стал предметом насмешек среди фермеров. К нему пристала издевательская характеристика: «Генри такой парень, что не поймешь, собирается ли он произнести проповедь или помочиться в постель». Рено, перефразируя слова президента, провозглашал: «Мы забыли о господине Уоллесе. И мы забудем о человеке в Белом доме, если он забудет нас». ФДР заметил Г. Моргентау о Рено: «Я не люблю, когда мне приставляют пистолет к голове и требуют, чтобы я сделал то-то». Дело было, однако, не в одном Рено.

Поток писем фермеров обрушился на Белый дом. Вот одно из типичных тогдашних обращений к президенту: «Я фермер, всю жизнь работал ради своей фермы в 200 акров.

У меня 1200 долл. долга, но я могу продержаться дольше, чем 90 процентов фермеров. Минувшей весной я верил, что вы действительно собирались кое-что сделать для страны. Теперь я отчаялся. Отныне я навеки проклинаю финансовых баронов и сделаю все, что могу, чтобы установился коммунизм». Это уже не был вопль отчаяния. Он ответил фермеру: «Единственно, о чем я прошу вас, – верить, что мы честно делаем все, чтобы улучшить положение». А чтобы у фермера не осталось сомнений, что и президенту трудно, ФДР сослался на плачевное состояние собственной животноводческой фермы в штате Джорджия.

Глубокой осенью 1933 года Уоллес отправился в поездку по сельскохозяйственным районам. Он не только обещал, представители его министерства буквально умоляли фермеров подписать контракты на 1934 год, предоставляя без задержки денежную компенсацию за сокращение посевов и поголовья скота в будущем году. Девальвация доллара способствовала повышению цен. Займы фермерской кредитной ассоциации также помогли фермерам. Неизвестно, как бы обернулось дело в 1934 году, если бы администрация Рузвельта не получила неожиданного «союзника» – погоду.

Весной 1934 года Соединенные Штаты поразила самая жесточайшая засуха за всю их историю. В штатах Среднего Запада в мае начались страшные песчаные бури. Пришло возмездие за многие десятилетия эксплуатации земли в нарушение элементарных правил агротехники: были распаханы громадные массивы, не проводилось никаких мер по защите почв. Теперь, когда темные облака пыли повисли над центральной частью страны и даже в Новой Англии небо выглядело угрожающе серым, фермеры могли винить только свой способ ведения хозяйства.

Если на фермах царило отчаяние: песок проникал везде и всюду, во все щели домов, остановилось движение на дорогах, закрылись школы, – то в Вашингтоне чуть ли не ликовали. Нуждающимся быстро подбросили семена и продовольствие с государственных складов, а статистики подсчитали: средний урожай пшеницы в 1929–1932 годах составил 864 млн. бушелей в год, ав 1933–1935 годах – 567 млн. бушелей. Примерно на 20 млн. бушелей производство сократила система ААА, остальное доделала природа.

Стихийное бедствие улучшило положение. К 1936 году средние доходы фермеров увеличились на 50 процентов, соотношение цен на промышленные и продовольственные товары достигло 90 против 55 в 1932 году. Задолженность фермеров была рефинансирована правительством более чем на миллиард долларов. Товарное фермерское хозяйство встало на ноги. На займы ААА крупные и средние фермеры приобретали машины, что сократило потребность в сезонных рабочих. Рузвельта превозносили спасителем.