Звездный скиталец - Николай Гацунаев

Симмонс пожал плечами.

- Что вам нужно?

- Мне нужны вы.

- Я? - Командир сдвинул фуражку на затылок. - Ну-ну. И зачем?

- Нам необходимо поговорить. - Симмонс вытер лицо платком, скомкал и сунул в карман. - Это в ваших интересах, поверьте. Можете обыскать. Оружия у меня нет.

- Сидорчук!

- Я здесь, товарищ командир!

- Если что - стреляй!

- Есть стрелять!

Командир подошел вплотную, похлопал Симмонса по карманам. Нащупал времятрон.

- Что это?

- Часы. - Симмонс достал времятрон, положил на ладонь. Карманные часы.

Командир повертел времятрон, возвратил владельцу.

- Сидорчук!

- Я!

- За дорогой наблюдай в оба.

- Есть наблюдать в оба, товарищ командир.

Командир еще раз смерил Симмонса испытующим взглядом.

- Ну что ж, говорить, так говорить. Идемте.

Минут десять спустя они сидели на поваленном дереве возле догоравшего костра в окружении красноармейцев, занятых, казалось бы, каждый своим делом, но внимательно наблюдавших за каждым движением Симмонса. Он то и дело ловил на себе их враждебные, настороженные взгляды.

Подавляя щемящее чувство тревоги, Симмонс старался говорить спокойно, тщательно обдумывал и взвешивал каждое слово, но чем дальше, тем больше убеждался в безнадежности своей затеи. Выражение лица командира не предвещало ничего хорошего: он явно не верил ни одному слову Симмонса и все больше утверждался в мысли, что Симмонс - агент английской разведки. Иначе зачем ему пытаться сорвать переговоры с Джунаидханом? Это теперь-то, когда перемирие нужно Народной Республике как воздух!

- Вы мне не верите... - Симмонс вздохнул и достал из кармана времятрон. - И совершенно напрасно не верите. Переговоры ничего не дадут. Погибнет весь отряд. И вы тоже. Зачем?

- Оракул! - процедил командир сквозь зубы. На скуластом лице резко обозначились желваки. - Пророк!

- Пророк! - кивнул Симмонс. - Хотите, докажу?

- Валяйте. - Командир усмехнулся и глянул по сторонам. Все было спокойно. - Валяйте, что же вы? Доказывайте.

- Пересядьте ко мне поближе,

- Пересел.

- Еще ближе.

- Ну, еще.

Симмонс обхватил командира за плечи и включил времятрон.

...Мемориальная доска из серого мрамора была вмонтирована в невысокий четырехгранный обелиск с жестяной пятиконечной звездой на вершине. У подножия обелиска лежали венки, много венков, перевитых алыми лентами.

Командир зажмурился и встряхнул головой.

- Что это? Где мы?

- В Хиве. - Симмонс помолчал. - Через год после гибели вашего отряда.

- Как вы сказали? - насторожился командир.

- Читайте. - Симмонс указал на мемориальную доску. - Я вас предупреждал.

Командир шагнул к обелиску, нагнулся, вглядываясь в надпись. Прошло несколько томительных секунд, показавшихся Симмонсу вечностью. Командир выпрямился. Не оборачиваясь, наощупь отыскал кобуру.

- Успокойтесь. - Симмонс на всякий случай отступил на шаг. - И не ищите маузер. Он остался там, в лагере.

Медленно, как-то всем корпусом сразу, командир повернулся к Симмонсу. На искаженном гримасой ярости лице слепо белели глаза.

- Успокойтесь, - повторил Симмонс, отступая еще на шаг и торопливо нащупывая в кармане времятрон. - Выслушайте меня, наконец, черт бы вас побрал!

Нечеловеческим усилием воли командир взял себя в руки, провел ладонью по лицу, стирая обильно проступивший пот, вдохнул и резко выдохнул. Глаза обрели осмысленное выражение.

- Понимаю ваше состояние, - продолжал Симмонс. - Такее трудно осмыслить... Ну, скажем, так: без соответствующей подготовки. Представляю, какой у вас сейчас хаос в голове. Ну так слушайте. Я - из далекого будущего. Турист, паломник, скиталец - выбирайте любое. Путешествую по эпохам.

- Зачем? - глухо спросил командир.

- Что "зачем"? - не понял Симмонс.

- Путешествуете зачем?

- А просто так. Нравится, вот и путешествую. Зачем цыгане кочуют с места на место? Не знаете? И они не знают. Со мной то же самое. Понятно?

Командир медленно кивнул.

- Не верите, по глазам вижу. А зря. Я ведь вам это на практике подтвердил. На год вперед перенес. - Симмонс мотнул головой в сторону обелиска. - Показал, что вас ждет, если меня не послушаетесь. Теперь решайте.

- Зачем это вам? - Командир закашлялся.

- Да что вы заладили, зачем да зачем? Спасти вас хочу. Симпатичны вы мне. Понятно?

Командир отрицательно качнул головой.

- С чего бы? Вы меня не знаете...

- Ошибаетесь, знаю. Строганов Владимир Михайлович. Родились в Воронеже в 1900 году. Я, батенька, и отца вашего знал, Михаила Степановича. Хотите опишу, как он выглядел? Широкоплечий, статный. Ростом повыше вас. Густые каштановые волосы, усы щеточкой. Слегка картавил...

- Довольно. - Строганов снял фуражку и провел рукой по остриженной под нулевку голове. - Чего вы хотите?

- Самую малость, - оживился Симмонс. - Хочу, чтобы вы вернулись в Хиву, не встретившись с Джунаидханом. Где у вас рандеву назначено? В Иланлы? Хотите, я вам в Тахте стычку с бандой Шаммы-кяля устрою? Вот вам и повод. Договорились? Э, батенька, да вы меня не слушаете! О чем задумались, если не секрет?

- Что обо мне в отряде сейчас говорят? - с горечью произнес Строганов. - Удрал неизвестно куда, дезертировал...

- Об этом можете не беспокоиться. Там еще и тридцати секунд не прошло. Никто ахнуть не успел. Ну так как, возвращаемся?

- Да!

- ...Надо же, померещилось! - Красноармеец Малов ошалело встряхнул головой и улыбнулся. - А я уж чуть было тревогу не поднял: только что тут сидели, и вдруг нет никого, один маузер валяется...

Командир молча подобрал маузер с земли и вложил в кобуру. Привычным движением разгладил складки гимнастерки под ремнем. Повернулся к Симмонсу.

- Вот что, гражданин, или господин, как вас там... За цирк спасибо. Лихо это у вас получается. А теперь сматывайтесь отсюда, пока я вас не расстрелял.

- Да вы что? - ахнул Симмонс. - Не поверили?

- Не имеет значения. У меня есть приказ, и я его выполню. Понятно? Любой ценой. Это мой революционный долг. Прощайте. Считаю до трех.

И он рывком опустил руку на кобуру.

Ванна наполнилась почти до краев, и хотя вода была горячая, Симмонс вдруг ощутил озноб. Осторожно, чтобы не плеснуть на пол, он приподнялся, сел и до отказа завернул кран с холодной водой. Из ванны повалил пар. Симмонс чертыхнулся и перекрыл горячую воду.

Там, в тугаях на краю Каракумов, замешкайся он, Симмонс, на минуту, сероглазый командир отряда застрелил бы его, не раздумывая. Симмонс скорее почувствовал, чем понял это, и медлить не стал. И только теперь, когда инцидент был уже позади, ощутил страх.

Пугал не только сам факт, что он, Симмонс, мог погибнуть, - пугающим было ощущение собственного бессилия понять непостижимую логику, а вернее, - полную нелогичность поведения Строганова.