Фантом - Николай Лузан

— Тише, Генри! Тише! На нас смотрят! — пытался утихомирить его Перси.

— Пошли они все в задницу, ряженые обезьяны! — отмахнулся Ковальчук и потянулся к бутылке.

— Генри, хватит, ты за рулем!

— И что? — буркнул Ковальчук и уткнулся в тарелку с жарким.

В разговоре возникла долгая пауза. Ковальчук яростно грыз свиное ребрышко и прикладывался к рюмке. Но горилка не успокоила его: злость и обида, точившие его изнутри, перехлестывали через край. Швырнув кость в тарелку, он процедил:

— Марк, а вся эта свистопляска, будь он трижды проклят, началась с твоего Фантома. Я тебе говорил: «Мы еще хлебнем с ним горя», так оно и вышло.

— Чт-о?! Что ты сказал? — поперхнулся Перси.

— А что, разве не так? Из-за него я по самое горло в дерьме!

— Стоп, Генри! Причем тут Фантом? Наконец, я?!

Ковальчук заерзал на стуле и поспешил отыграть назад:

— Извини, Марк, я, конечно, не тебя имел в виду. Это у Саливана в башке тараканы ползают. Ему уже в собственном доме черти мерещатся.

— О чем ты, Генри? — начал терять терпение Перси.

— О том, Марк! Следующим козлом отпущения будешь ты.

— Я?! Не сгущай краски!

— Марк, ты еще вспомнишь мои слова… Когда дело протухнет — Саливан все спишет на тебя.

— А вот тут ты ошибаешься! Дело идет к вербовке и… — Перси осекся.

Разговор о Фантоме, затеянный Ковальчуком, воскресил в его памяти предупреждение Саливана о «русском кроте», засевшем в резидентуре. И в нем зашевелился липкий холодок подозрений. Эти эмоциональные заходы Генри под него и Фантома не казались уж столь невинными. Перси уже больше думал о том, как бы поскорее свернуть эту скользкую тему и убраться из ресторана. Но Ковальчук, подогретый градусом и обидой, похоже, не заметил произошедшей в нем перемены и с насмешкой бросил:

— Вербовке? А потом окажется, что русские тебе ежа в штаны засунули.

— Какая вербовка. Генри? Какой еж? О чем ты? На Фантоме поставлен крест, — пытался отыграть обратно Перси.

— Крест, говоришь? Что-то не похоже? — и в глазах Ковальчук промелькнула тень.

Под его испытывающим взглядом Перси почувствовал себя, словно голый, выставленный на всеобщее обозрение. Врать добряку Генри, к которому до последнего времени испытывал по-настоящему дружеские чувства, было нелегко и, пряча глаза, он невнятно пробормотал:

— К сожалению, Фантом оказался пустышкой, и моя встреча в Москве только подтвердила это. А из отпуска меня отозвали потому…

— Стоп, Марк! — болезненная гримаса исказила лицо Ковальчука. — Эти истории можешь рассказывать бойскаутам. Я не первый год в разведке и все понимаю. Эти шакалы из Лэнгли приехали сюда не горилку пить и хохлушек трахать, а искать «русского крота». И эта сволочь Саливан, чтобы прикрыть свою паршивую задницу, под них подставляет меня…

— О чем ты, Генри?! — пытался вставить слово Перси.

— Марк, я знаю, что ты дальше скажешь: я сам себя накручиваю, во мне говорит зависть к Саливану… Да мне плевать на это надутое ничтожество!

— Генри, перестань, не заводись!

— Я уже давно заведенный! Дураки! Идиоты! Работать не умеют и теперь ищут козла отпущения. Пусть ищут! Мне нечего бояться! Я казенные доллары не прикарманивал и дешевых шлюх в борделях не щупал! Они еще у меня попляшут! — грозился Ковальчук, и его пудовые кулаки с грохотом опустились на столик.

За соседними столиками произошло движение, триста фунтов, клокочущие от гнева, внушали серьезные опасения. На шум из капитанской рубки высыпали вышибалы и приняли стойку. Ситуация в любой момент грозила принять скандальный характер, и Перси, как мог, старался ее сгладить. С трудом удерживая на столе кулаки-кувалды Ковальчука, он уговаривал:

— Генри, успокойся! На нас смотрят!

— Кто?! Эти! Они давно с потрохами продались!

— Тише, тише! Вдруг кто-то понимает.

— А мне плевать! — отмахнулся Ковальчук и потянулся к бутылке.

— Тебе хватит, Генри! Ты за рулем! — пытался остановить его руку Перси.

— А, уже боишься со мной пить?!

— Перестань пороть ерунду!

— Ну, раз так, тогда выпьем! — прорычал Ковальчук и разлил горилку по рюмкам.

Выпив, они еще какое-то время вяло ковырялись в остывшем жарком. Перси избегал смотреть на Ковальчука — пробежавшая между ними кошка недомолвок окончательно испортила настроение, и все чаще поглядывал на часы. Генри тоже потерял аппетит и, угрюмо нахохлившись, мял в руках салфетку. Пауза затягивалась, и, чтобы выйти из неловкого положения, Перси, сославшись на усталость, предложил:

— Генри, сегодня у нас был тяжелый день! Давай сворачиваться, а завтра поговорим на свежую голову.

— О’кей, — хмуро обронил Ковальчук и, вызвав официанта, расплатился.

Прежде чем сесть в машину, Перси, скорее, из вежливости, чем из дружеских чувств, протянул руку и предложил:

— Генри, забудем то, о чем говорили! Господь все видит и не даст тебя в обиду.

— Может, и видит, но от нас он не в восторге, — буркнул Ковальчук и, будто не заметив протянутой руки, направился к машине.

Перси, поиграв желваками на скулах, забрался на заднее сиденье и до дома не проронил ни слова. Холодно расставшись, он поднялся в квартиру. Маргарет еще не спала и ждала его возвращения. Выпив чай, они отправились в спальню. Прошло несколько минут, и она уже тихо посапывала рядом, а к Перси все никак не шел сон. Горький осадок, оставшийся в глубине души после разговора с Ковальчуком, не давал покоя, он снова и снова возвращался к сумбурному разговору. Холодная логика, усмиряющая бурные эмоции и оставлявшая одни факты, заставляла его новым взглядом посмотреть на поведение Ковальчука, и они приводили к неутешительным выводам для «старины Генри».

С этими тревожными мыслями Перси забылся в беспокойном сне, а утром они снова зароились в голове. Потом, по дороге в посольство и позже в кабинете, он опять и опять возвращался к разговору с Ковальчуком. И здесь память услужливо подсказывала другие, прошлые странности в его поведении. После долгих колебаний рука Перси тяжело легла на трубку телефона — ответил Саливан, и он, внезапно севшим голосом, спросил:

— Сэр, вы можете меня принять?

— Сейчас? Что-то срочное, Марк? — насторожился тот.

— Скорее всего, да!

— Заходи!

С омерзительным внутренним чувством Перси поднялся в кабинет резидента. Переборов его, он рассказал Саливану о вчерашнем разговоре с Ковальчуком и поделился своими подозрениями. Тот внимательно слушал, изредка уточняя детали. К концу беседы холодный немигающий взгляд резидента стал походить на взгляд змеи. Перси невольно поежился, ему бы не хотелось оказаться в числе врагов Саливана. А тот, не дрогнув ни одним мускулом на лице, буднично сказал:

— Марк, если твои подозрения подкрепятся доказательствами, то я усажу Ковальчука на электрический стул!

— Я могу ошибаться, сэр, — смешался Перси.

— Это не ошибка, Ковальчук — «крот»!

— Но он был эмоционален и мог наговорить лишнего.

— Марк, оставь эмоции в стороне. Мы — профессионалы и должны мыслить материальными категориями. Ковальчук — крот, и я рассчитываю на твою помощь.

— Это мой долг, — выдавил из себя Перси.

— Не только долг, а и обязанность — каленым железом выжигать измену! — категорично отрезал Саливан и поднялся из кресла.

Перси встал и с напряжением ждал продолжения разговора. Саливан не спешил, прошелся по кабинету, остановился перед ним и, пытливо заглядывая в глаза, спросил:

— Марк, ты готов помочь мне и спецкомиссии разоблачить крота — Ковальчука?

— Да, но с трудом представляю, как? — промямлил Перси.

— Как? Это уже вопрос технический. Например, через людей Дункана подбросим Ковальчуку информацию о важном решении по Фантому. Он должен отреагировать и перепроверить. Возникает вопрос: через кого? — рассуждал вслух Саливан.

— Видимо, через меня, — предположил Перси.

— Совершенно верно, Марк! В этом случае мы сразу убьем двух зайцев: получим подтверждение того, что он «русский крот», и через него же подбросим ФСБ дезу.

— Какую?

— А это уже будет зависеть от тебя, Марк. Но Ковальчук не должен ничего почувствовать.

— Я постараюсь, сэр.

— О’кей! Детали предстоящей комбинации позже обсудишь с Дунканом! — закончил разговор Саливан.

Перси покидал кабинет резидента в еще большем смятении, чем когда входил. Роль подсадной утки, которую предстояло ему сыграть, претила душе. Саливан проводил его до двери и, возвратившись к столу, позвонил Дункану.

— Я слушаю, сэр? — ответил тот.

— Зайди ко мне, Сэм, — распорядился он.

Прошло несколько минут, и Дункан тихой тенью возник на пороге.

— Садись, Сэм, — пригласил к столу Саливан.

Тот сел напротив и после того, как заработал генератор зашумления, догадался: разговор предстоит более чем серьезный, и не ошибся. Саливан начал беседу с вопроса, который заставил его напрячься.