Зарево над Аргуном - Александр Щелоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подумав, Валидуб отошел в сторону от машины и закурил. В это время грузчик, вошедший в трайлер, стал выкидывать оттуда мягкие тюки. Мешковина упаковки одного из них разорвалась и наружу выперла камуфляжная ткань. Валидуб подошел поближе, пощупал материю.
- Харош, - сказал грузчик. - Инглизски.
Джафар тут же что-то сердито сказал грузчику по-своему, и тот отскочил в сторону, как ошпаренный. Тогда Джафар пнул тюк и сказал:
- Куртки. Гуманитарная помощь. Нравится? Могу подарить одну.
- А в ящиках что? - спросил Валидуб.
Джафар деланно засмеялся.
- АК. Арбузы Калашникова. - Видимо он понимал, что скрыть от Валидуба, содержимое ящиков трудно и решил не темнить. - Выпить хочешь?
- Ну, - согласился Валидуб.
Джафар сходил внутрь пакгауза и вынес оттуда початую бутылку коньяка со стаканом, который висел на горлышке.
- Заправляйся.
Валидуб с удовольствием оттянулся и подобрел душой.
- Слушай, как бы заменить этого чудика за рулем? Он только и знает: нэ понимэ.
- Зачем заменить? Он хороший человек. Дорогу знает отлично. Машину водит как надо. Тебе обязательно с ним говорить надо? Помолчи, отдохни.
Ночевали они в Изербаше во дворе частного дома. Ранним утром сова двинулись в путь. Не доезжая Манаскента Муслим притормозил и съехал на обочину. Несколько минут спустя рядом с ними остановился ЗИЛ-"бычок".
Муслим выскочил из кабины и помог двум кавказцам перегрузить из фургона в "бычок" два оружейных ящика. Валидуб видел это в зеркало заднего вида, но решил не вмешиваться. Хрен с ними, пусть обтяпывают свои дела: жить людям как-то необходимо. Хороший мент должен уметь не видеть того, что видеть ему не выгодно.
Они без приключений проехали Кизляр, а за Александро-Невским их задержали у блок-поста.
Валидуб вылез из машины размяться. Прапорщик в милицейской форме, увидев коллегу, спросил удивленно:
- Московский, что ли?
- Что за вопрос! Вот возвращаюсь. С арбузами для управления.
- Этого добра здесь навалом, - сказал прапорщик.
Из помещения поста вышел майор.
- Наш, - объяснил ему прапорщик. - Московский.
Майор посмотрел на Валидуба внимательно и вдруг попросил:
- Слушай, лейтенант, будь другом. Возьми в Москву письма. Ребята сейчас накатают. Сам понимаешь, почта пока дойдет.
- О чем речь, мужики. Пишите.
- Тогда тебе подождать придется, - майор махнул рукой в сторону площадки-отстойника. - Пусть водила загонит машину туда. А тебя прошу к нашему шалашу. На чай сахар и калач.
Валидуб вспомнил знакомую с детства полублатную песенку: "Мой муж в тюрьме, я о нем хлопочу, сама туда не хочу". И веселенький припев к ней: "Чай, сахар и калач".
Встреча со своими обрадовала Валидуба. Уже сколько дней он общался с азербайджанцами и слегка опупел от этого. Конечно, к нему относились нормально, даже предупредительно, но он все же ощущал отчужденность, которая незримой, но прочной стеной отделяла его от проникновения в мир хозяев. И вот снова вокруг все свои.
Валидуб вошел в строительную бытовку, которую спецы приспособили под кубрик. За столом в табачном дыму сидело несколько человек в сером камуфляже.
- Плесните ему, - предложил майор. - Для знакомства.
Мрачный капитан достал пузырь, оплетенный лозой, взял стакан, посмотрел на просвет, снял пальцем со стенки какую-то крошку и набулькал до краев.
- За вас!
Валидуб дернул одним глотком, подчеркивая свое умение принимать горькую радость и чуть не задохнулся от неожиданности. Водка по крепости не уступала спирту, хотя вкус и запах у неё оказались иными..
- Что это? - спросил Валидуб, отдышавшись.
- Прошибло? - Командир смотрел на гостя, проверяя его реакцию. Виноградный первач. Местное производство. Хорош, зараза! Пробивает до пяток.
- Меня только до колен ударило, - похвалился Валидуб своей спиртостойкостью.
Никто не засмеялся, хотя ему показалось, что шутка удачная.
- Что вы головы повесили, соколики? - пропел Валидуб удивленно. Дальше по тексту следовало добавить: "не пора ли выпить алкоголики?". Но майор не дал ему договорить.
- Ты извини, у нас поминки. Сегодня ночью убили товарища.
- Кто он?
Задавать такого рода вопрос было не очень тактично, но Валидуб не удержался.
- Прапорщик Соломин.
- Соломин?! - Валидуб посмотрел на майора ошеломленно. - Игорь?
- Он.
- Так я его знал. Он у нас в отделении служил. Потом ушел в ОМОН.
- Вот как сложилось, - сказал майор виноватым голосом.
- Можно с ним попрощаться?
- Что за вопрос.
Убитый прапорщик лежал за стеной блиндажа, прикрытый белой простыней. Бледное без кровинки лицо казалось спокойным. Всем своим видом он словно говорил: "Свое я отстрелял, а что оставил вам - не взыщите, не сумел".
Валидуб снял кепи. Постоял над телом, склонив голову.
- Кто его?
- Находился ночью в секрете. А него напоролась группа боевиков. Их было человек десять. Можно было их пропустить, а он взял все на себя и открыл огонь. Четверых положил. Живые прорвались в Чечню.
- Убитых утащили с собой?
- Не сумели.
- Где они? - Валидуба мало интересовали "духи", и он спросил просто так, по инерции любопытства, чтобы потом в Москве рассказывать о том, что видел на Кавказе своими глазами.
- Хочешь взглянуть?
Можно было и отказаться, но Валидубу показалось, что это можно воспринять как трусость: мент испугался жмуриков. Но он в Москве нагляделся всякого, вид мертвых тел его не пугал, и он кивнул, давая согласие.
Майор подвел его к площадке, устланной бетонными плитами, которая стала свалкой разбитых и обгорелых машин. Сдернул серый в бурых пятнах брезент и открыл четыре трупа, лежавших рядком - один к одному - на спинах.
- Почему у них нет бород? - спросил Валидуб удивленно. В его представлении боевики должны быть обросшими.
- Должно быть только появились в Чечне. Они едут туда бритыми, чтобы не привлекать внимания, а уже на месте обрастают шерстью.
Валидуб пригляделся внимательней и вдруг возле желудка почувствовал неприятную сосущую пустоту. Его стало подташнивать. Лица двух "духов" показались ему знакомыми. Он пригляделся получше и понял: то были мужики, которых они привезли в трейлере якобы на свадьбу в Ташкапур.
- Суки! - сказал Валидуб, облизнул губы и сплюнул. - Вот суки!
Сказал, имея в первую очередь в виду себя и свое участие в гнусном деле, в смерти прапорщика Соломина.
Но майор его понял иначе.
- Суки, они и есть суки. Ничего, со всеми разберемся.
Час спустя они покатили дальше.
Где-то под Новочеркасском Валидуба ожидал сюрприз. Пузырь, наполнившийся водой, стал вдруг подпирать. Справа от дороги за дренажной канавой тянулись кусты желтой акации.
- Останови, - приказал Валидуб Муслиму. - Меня приперло.
И он жестами показал, что именно собирается делать. Трайлер замедлил ход, съехал на обочину остановился.
Валидуб выпрыгнул из кабины, добежал до кустов, расстегнулся и блаженно прикрыл глаза, готовясь ощутить избавление от излишнего давления воды на нежную душу. И вдруг испуганно дернулся, застонал. Действо, которое доступно человеку с момента рождения до смерти и ни у кого не вызывает особых затруднений, причинило ему нестерпимую боль. Резь оказалась такой сильной, что заслезились глаза.
Две последовавшие за первой попытки облегчиться принесли тот же результат. Валидуб вернулся к машине понурый, убитый неожиданным открытием: он п о д ц е п и л...
Сел на место, глухо ругаясь. Муслим понял в чем дело и громко засмеялся.
- Э, Москва, сипилис, да?
- Пошел ты, нэ понимэ! Поехали!
Они тронулись. Валидуб сидел мрачный и злой. Случайные радости обернулись для него бедой, от которой ещё предстояло потерпеть немало неприятностей.
- Сук-ка! - поносил он случайную подругу по развлечениям с такой убежденностью, будто не сам был виноват в происшедшем.
Внезапно Валидуб заметил, как в полукилометре от места, к которому они приближались, на шоссе вышел человек и поднял руку. Там же на обочине справа по ходу движения стоял черный джип-внедорожник. Около него расположились ещё несколько человек в черных кожаных куртках.
Муслим сбросил газ и стал притормаживать. Валидубу это не понравилось.
- Не останавливайся! - приказал он строго, волевой ноткой в голосе подчеркнув, что не просит а приказывает. И вдруг вместо обычного "нэ понимэ" Муслим сказал:
- А пошел ты, мент! Надо остановиться. У них к нам дело.
Сказал по-русски без малейшего намека на кавказский акцент.
Валидуб вдруг с ужаснувшей ясностью понял: его используют. Его употребили, как последнюю дешевку поймали на крючок и поимели по полной программе. Опустили, как последнего лоха.
Понимание этого больно обожгло самолюбие. "Дешевка, - подумал он о себе. - Ты, Валидуб, дешевка. И этот черноусый, довольный собой "нэ понимэ", употреблял тебя раз за разом!"
Злость вспыхнула в нем с такой силой, что горячая волна залила лицо багрянцем, а ладони стали мокреть от пота.