Повелитель гномов - Маркус Хайц

Гном обнаружил там еще одно письмо, написанное на непонятном для него языке ученых. Эту новость мог прочитать лишь его маг. Спрятав новую ношу в рюкзак, он возобновил поиски.

И тут по дому прошла какая-то дрожь. Все началось с мелкой встряски, а затем дрожание усилилось, и балки дома зашатались. Послышался треск и хруст, а затем тряска прекратилась так же резко, как и началась. Гном воспринял это как предупреждение и решил покинуть строение.

Выйдя из коридора, он изумился: дерево сменило положение. Его голые ветви уперлись в балки и стали давить на них так сильно, что гном услышал треск. Ствол дерева со стоном наклонился влево, и к гному потянулась узловатая ветка.

— Что? Это же Боиндил срубил дерево, а не я!

Разгневанное дерево это, по всей видимости, не смущало. Оно атаковало гнома, но тот успел вовремя уклониться. Ветка, словно булава, врезалась в дощатую стену за его спиной. Побежав к лестнице, Тунгдил внезапно очутился перед какой-то белой стеной. Сперва ему показалось, что это снег, но затем он понял, что все это белые цветы и листья различных растений Рощи, закружившиеся перед ним. Разрушенная гармония обратилась в ненависть — лес швырял в него листву.

Дом вновь задрожал, балки начали ломаться, обрушиваясь вниз. Гном побежал по ступенькам, стараясь поскорее оказаться на безопасной твердой почве.

Близнецы были удивлены не меньше его. Схватив оружие, они изумленно наблюдали за изменениями вокруг.

— Должно быть, это чертова эльфийская магия, — воскликнул Боиндил, перекрикивая шум листвы. — Они натравили на нас Рощу!

— Мы должны выбираться отсюда, — крикнул им в ответ Тунгдил. — Деревья пытаются наказать каждого, кто…

Он запнулся, увидев, как один из буков сбросил свою увядшую листву. Когда открылись его голые ветви, гном увидел воплощение жестокости.

Он обнаружил эльфийку. Ее снежно-белое прекрасное лицо выделялось на фоне темной коры, уже не закрытой листьями. От горла и ниже ее тело представляло собой кроваво-красный голый скелет, на котором уже не было мяса. В тонкие кости были вбиты длинные гвозди, удерживавшие ее у ствола дерева.

Это зрелище вывело из равновесия даже грубоватых близнецов.

— Во имя огней кузницы Враккаса, что здесь происходит? — выдохнул Боендал.

— Пойдемте отсюда, — согласился с ним его брат. — Пока подобное не произошло с нами.

— Сперва нужно выяснить, что произошло с Гореном. Я тут осмотрюсь. — Тунгдил ничего не мог с собой поделать, ужасное зрелище притягивало его. — Возможно, его труп тоже где-то рядом.

Его спутники последовали за ними.

Кости эльфийки казались обглоданными. Орки вбили ей длинный гвоздь в рот, прибив голову к дереву. На месте когда-то прекрасных глаз зияли черные дыры.

— Вы только посмотрите, — воскликнул Боиндил. — Ее сперва прибили к дереву, а потом еще живую начали есть. Для орков это как-то слишком… хлопотно. Они бы съели ушастую сразу. И высосали сок из костей.

Сглотнув, Тунгдил взглянул в лицо эльфийки, даже в смерти хранившее красоту. Он не сильно любил эльфов, но все же не мог одобрить столь жестокую смерть.

Боендал, обойдя дерево, обнаружил кроме трупов темные отпечатки в земле.

— Следы копыт, — сказал он. — Их очертания будто выжжены в земле. Как ты думаешь, что бы это значило, книгочей?

Тунгдил вспомнил о всадниках, посещавших орков в ту ночь перед нападением на Добролужье.

— Альвы, — тихо сказал он. — Копыта их Коней Мрака выбивают искры и палят землю.

Лишь сейчас он понял, что послужило причиной столь жестокого обращения с эльфийкой. Альвам нравилось издеваться над своими далекими сородичами.

— Альвы? — повторил Боиндил, и в его глазах вспыхнул огонь восторга. — Ура! Это же лучше тупых свинорожих. Слышал, братец? Нам предстоит сразиться с ушастыми Тиона.

Тунгдил смотрел на скелет, и его воображение рисовало ему, как Кони Мрака стоят вокруг прибитой к дереву повелительницы Зеленой Рощи и пожирают ее, в то время как она извивается от боли и кричит. Его затошнило, и, чтобы сохранить и без того небольшое уважение, которое испытывали к нему близнецы, он поднес руку ко рту, сдерживая рвотные позывы.

Неподалеку от тела эльфийки лежал труп мужчины. Его тело вытянулось на небольшом участке земли, куда не добрался огонь. Но, судя по всему, вокруг него бушевала стена огня. В ровном черном кругу гномы насчитали семь обгоревших тел орков.

— Возможно, это был Горен. — Тунгдил решил, что причиной такого следа на земле было волшебное заклинание. — При помощи заклинания стены огня он пытался защититься от нападающих.

Дрожащими пальцами гном ощупал одежды мертвеца и обнаружил небольшую жестянку с солодом, на которой было выгравировано имя «Горен».

— Щит бы ему больше помог, — сухо заметил Боиндил. — Когда дело дойдет до драки, магия тебя всегда подведет.

Его брат смерил взглядом деревья, с которых в начале лета опадала листва.

— Не нравится мне эта Зеленая Роща. Пойдемте отсюда, — предложил он. — Такое ощущение, будто они собираются вытащить свои корни из земли и пойти.

— А как же мертвые? — спросил Тунгдил. — Может быть, нужно их…

— Они мертвы, — возразил Боиндил.

Боендал уже повернулся, чтобы уходить.

— Чудовища, эльфы и эльфячьи приспешники. Нас это все не касается.

Тунгдил понял, что ему до них не достучаться, и пошел следом через руины селения, чтобы выйти на дорогу и выбраться из Зеленой Рощи.

Ему было жаль оставлять эльфийку и Горена, будто забитых животных, и он еще раз оглянулся, чтобы хотя бы взглядом попросить у них прощения. И тут он заметил что-то странное.

Мольберт! Он стоял в развалинах дома, будто художник отвлекся и на минуту отошел. Это зрелище тронуло Тунгдила. Он прекрасно мог себе представить, что здесь произошло. Увлеченная искусством эльфийка или один из ее сородичей вынуждены были прерваться из-за нападения орков, оставив незавершенное творение, застывшее воспоминание о свершившемся здесь ужасном преступлении.

«Что же она рисовала?»

— Сейчас вернусь.

Он перебрался через руины, так как хотел узнать, что же было изображено на мольберте.

Боендал вздохнул, и его усы заколыхались.

— Да уж, нелегко с ним.

— Нелегко, — согласился Боиндил, отерев пот с лица черной косой.

Ворча, они двинулись за ним.

Тунгдил стоял перед картиной, с которой явно было что-то не так.

«На ней изображена поляна уже после боя».

Эту картину рисовала рука мастера. Художник использовал исключительно красную краску, чтобы изобразить все эти разрушения на гладком белом холсте. Она с невероятной точностью отражала все подробности: трупы, остатки зданий, деревья.