Сеятели смерти. Задание — Токио - Дональд Гамильтон

Даррелл осторожно уложил Билла в постель. Соломенные волосы Черчилля разметались по лицу; он тихонько заплакал, хныча как ребенок. Мисс Прюитт уже наполнила шприц демеролом и держала его наготове.

— Сейчас это ему необходимо, — сказала она. — Он должен поспать. Полученные тумаки скоро заживут, а вот душевная рана может оставить неизгладимый след.

Черчилль бессильно откинулся на подушки. Глаза его были закрыты.

— Билл крепче, чем вы думаете, — сказал Даррелл.

Мисс Прюитт профессиональным движением всадила иголку и быстро ввела снотворное.

— Ни один из нас не может сравниться с вами, Сэм Даррелл, — произнесла она. — Но вполне возможно, что и вы, прежде чем эта история закончится, узнаете о себе что-то новое.

Даррелл тщательно обыскал всю квартиру Черчилля. Однажды он уже был здесь — пару недель назад, когда приехал в Токио. В узкой гостиной японская мебель смешалась с европейской: чертежная доска с приколотыми эскизами, стол красного дерева, настенные фотографии зданий, разработанных самим Биллом, книжные полки, набитые архитектурными журналами, толстая антикварная книга по японскому искусству, две гравюры современного художника Саито Киеши, три тончайшей работы менуки с рукоятей старинных мечей, два ружья японского производства и небольшой шкафчик, уставленный изящными резными нецке.

На стенах висели свитки с картинами Йоко Камуру. Манера письма была удивительно легкой и воздушной. Йоко предпочитала пастельные тона и тонкие мазки, но линии были не по-женски четкими и уверенными.

На столе красовалась цветная фотография Йоко в картонной рамке. Даррелл знал, что по-японски Йоко значит «солнечный свет» — лицо изображенной на фотографии девушки и впрямь одухотворенно светилось. Черные волосы были традиционно подстрижены, а лучистые миндалевидные глаза источали какой-то особый внутренний свет. На Йоко было расшитое кимоно, и она улыбалась. Зубки ровные и белые, отметил Даррелл. Интересно, на что она смотрела, когда Билл Черчилль снимал ее? Даррелл взял со стола рамку, извлек фотографию и упрятал в карман.

— Вы ее забираете? — спросила подошедшая мисс Прюитт.

— Да, хочу изготовить копии.

— Она очень важна для Билла.

— Я верну ее.

Минут пятнадцать Даррелл тщательно обыскивал всю квартиру. Одного «жучка» он обнаружил в телефонной трубке — с помощью такого миниатюрного микрофончика слушать и записывать все разговоры, которые велись у Черчилля, можно было, находясь на расстоянии полумили от его квартиры. Второе подслушивающее устройство было запрятано в люстру. Даррелл проверил также окна спальни, ванную и стенные шкафы. Билл Черчилль спал, мирно посапывая во сне. Мисс Прюитт поправила постель, взбила подушки, обтерла лицо спящего и заклеила пластырем ссадины. Билл заворочался и глухо застонал.

— Вы знаете домашний адрес Йоко Камуру? — спросил Даррелл.

Мисс Прюитт вопросительно посмотрела на него.

— А вы не нашли его в столе Билла?

— Нет.

— Но ведь ее там нет.

— Я бы хотел осмотреть ее квартиру, — тихо сказал Даррелл. — Эта девушка помогла бы нам решить многие проблемы.

Мисс Прюитт с сомнением покачала головой, но потом все же ответила:

— Йоко живет в Нагата-те, Кийода-кю. — Она назвала также улицу и номер дома. — Отсюда это рукой подать. Ее район славится японской архитектурой.

Даррелл вынул из кармана фотоснимок улыбающейся девушки и еще раз посмотрел на него. Оставив все подслушивающие устройства на месте, он выключил свет, жестом пригласил мисс Прюитт выйти, после чего вышел сам и запер дверь.

Глава 7

В полукруглой комнате царил сумеречный полумрак. Когда-то маленький зал служил оперативным штабом американской армии; теперь же там, где прежде были развешаны карты, дорожные схемы и макеты, висели лишь довольно скромный портрет американского президента и огромная панорамная фотография Капитолийского холма. По углам затаились полуночные тени. Единственная зажженная лампа стояла на столе, прятавшемся в нише. За столом никто не сидел. В комнате повисла тишина, которую время от времени нарушало только прерывистое дыхание Мелвина Каммингса. Внезапно Каммингс взорвался:

— Где вас столько времени носило, Каджун? И что за бардак вы тут развели? Я весь вечер до вас дозванивался. Сперва вы были заняты, потом вообще исчезли. Куда вы пропали?

— Я выручал своего последнего, если не считать шофера Синье, агента.

— Ваши люди умерли?

Да.

— От чумы?

— Да.

Мелвин Каммингс, заместитель Госсекретаря по общественным связям со странами азиатского и тихоокеанского региона, и не только по ним, не стал утруждать себя лишними соболезнованиями. «Медоточивый лис» прекрасно владел искусством умасливания, всегда умея выдать черное за белое и поклясться в открытости и бескорыстности американской политики — даже в тех случаях, когда политика сводилась к языку пушек и пулеметов. Нельзя сказать, чтобы Даррелл ненавидел этого скользкого пухленького человечка — нет, он просто в открытую презирал его.

А вот другой человек, сидевший в комнате, был сделан из совершенно иного теста. Он расположился так, что его почти не было видно. Зеленое кресло, в котором он сидел, совершенно утопало в тени. Тень Каммингса сейчас оживленно жестикулировала на дальней стене. Человек в зеленом кресле тени не отбрасывал.

Это был не кто иной, как доктор Огаст Фрилинг, — глава знаменитой секции ХБО — химического и биологического оружия. Мало кто знал его в лицо. Он старался избегать людей и известности. Человек без тени. Из всех тайных служб американских военных ведомств секция ХБО была наиболее засекречена. Имя Фрилинга было известно лишь какой-то дюжине наиболее высокопоставленных чинов. Лишь однажды, в 1968 году, когда при случайном взрыве контейнера с аэрозолем над штатом Юта произошел выброс нервно-паралитического газа, унесшего жизни шести тысяч овец, доктор Фрилинг сделал заявление для прессы.

В 1969 году ему пришлось выступить еще раз — тогда случилась утечка газа из одного снаряда со склада на Окинаве, в результате которой потравилось немало военных и гражданских лиц.

И вот теперь доктор Фрилинг находился в Токио.

В тишине комнаты прозвучал спокойный голос Даррелла:

— Должно быть, доктор, дело совсем плохо, коль скоро вы лично прилетели сюда. Ваше появление — всегда предвестник беды.

Человек в зеленом кресле улыбнулся.

— Я польщен, Сэм Даррелл, что вы меня знаете. Я тоже наслышан про вас. Да, вы угадали — дело обстоит совсем скверно.

На длинном тонком носу Фрилинга красовалось золоченое пенсне, за которым прятались самые холодные и бледные глаза, которые когда-либо приходилось видеть Дарреллу. Было в этом человеке что-то, невольно вызывавшее содрогание. А ведь Фрилинг был не виноват — он просто добросовестно выполнял порученную работу. Поскольку Белый дом наложил запрет почти на всю продукцию, выходившую из стен секции ХБО, Фрилинг быстро и охотно организовал и возглавил компанию по уничтожению своего страшного арсенала. В черном костюме со строгой белой рубашкой и черным галстуком он производил впечатление огромного затаившегося насекомого — угловатого палочника с длинными тощими конечностями. А вот голос его, в противоположность внешности, был мягким, сочным и приятным. На сенатских слушаниях он звучал крайне убеждающе. Но вот Даррелла он нисколько не убеждал.

Блики света отблескивали на тонком пенсне Фрилинга. В костлявых пальцах он сжимал круглый бокал с бренди, время от времени задумчиво потягивая янтарную жидкость.

— Мистер Даррелл, после всего здесь сказанного, у меня создалось впечатление, что вы не совсем в ладах с мистером Каммингсом. Я тоже ему не подотчетен. Я подчиняюсь непосредственно Белому дому и Объединенному комитету начальников штабов. И больше никому. Я не собираюсь ссориться с вами из-за вашего поведения или спорить по поводу того, кто виноват в случившемся.

— Достаточно, если вы просто честно и предельно откровенно расскажете мне о случившемся в Хатасиме, — сказал Даррелл. — Не утаивайте ни малейших подробностей — не люблю работать в потемках. Если виноваты в этой трагедии мы — так и скажите.

— Точно это пока не известно.

— Но такая возможность не исключается?

— Нет.

— И она достаточно реальна?

— Не знаю. — Фрилинг бросил взгляд на Каммингса, который уже раздулся и побагровел, распираемый желанием вставить едкую реплику. От взгляда Фрилинга «Медоточивый лис» съежился и увял. Фрилинг продолжил: — У нас есть несколько первоочередных дел, не терпящих ни малейшего отлагательства. В первую очередь мы должны доказать, что Соединенные Штаты не несут ответственности за гибель этих людей…