Лейла, снег и Людмила - Кафа Аль-зооби

– Я не понимаю, как ты поверила мне и рискнула суммой, предназначенной на такие важные расходы, ради того, чтобы я купила себе платье и туфли. Или ты была глупая, или я заслуживаю доверия.

– Ни то, ни другое. Мне казалось, что ты умрешь, если не получишь денег. И я сжалилась, не думая о том, на что ты собираешься их потратить.

В то время еще никто не знал, в чем заключался секрет повышенного внимания Люды к этому празднику, особенно при тех обстоятельствах, когда ее преследовала мафия, а Иван прятался, скитаясь по неизвестным домам. Он звонил раз в неделю, и Наталья, схватив трубку, в безумном ужасе умоляла его не возвращаться, потому что не хочет быть свидетельницей убийства в ее квартире, так как мафия следит за домом день и ночь.

Все удивлялись, что Люда готовилась к празднику с такой тщательностью: купила дорогое платье, итальянские туфли, фальшивые драгоценности, подобранные, однако, со вкусом и изящные. Кроме того, она уделяла внимание разным деталям – скатерти, посуде, и одолжила у Натальи хрустальные рюмки и салатницы, остававшиеся у той еще со старых времен. Был составлен список блюд, которые Людмила собиралась приготовить. Она вела себя странно, словно готовила какой-то сюрприз.

– Да, будет сюрприз, – отвечала она на настойчивые расспросы Натальи.

Наталья, а вместе с ней и Лейла, решили, что они разгадали секрет, когда позвонил Иван и сообщил, что намерен вернуться в новогоднюю ночь и отпраздновать вместе с Людой. Он уверен, что ни мафия, ни кредиторы не пожерт вуют новогодним весельем ради того, чтобы отправиться на его поиски. Соседки молчали, оставляя за Людой право объявить обо всем. Но случилось так, что она сама сильно удивилась, когда, открыв дверь тридцать первого декабря, увидела за ней Ивана – обросшего, исхудавшего, с покорными глазами. Он стоял, держа в руке три увядшие красные гвоздики, а она изумленно взирала на него. На объятия мужа Людмила никак не отреагировала.

– Зачем ты пришел? – спросила она, еще не оправившись от неожиданности.

– Я не представлял, что встречу Новый год без тебя.

Максим Николаевич, увидев его, решил уйти, тем более что мягкий тон Наташи в разговоре с ним наводил на мысль, что соседка имеет на него виды в эту ночь. Он сказал, что отметит праздник у дочери. Лейла ушла праздновать с друзьями в общежитие. Оставалась одна Наташа, у которой не было выбора, но которая чувствовала себя лишней на празднике влюбленных супругов, встретившихся после долгой разлуки. Но Люда удержала Наталью, успокоив ее несколько странной фразой:

– Даже если бы у тебя был выбор, я бы не позволила тебе уйти.

Иван также решил, что этот праздник Люда устроила в его честь. В доме – его доме, где он, наконец, будет спать на кровати – своей кровати, обнимая любимую женщину – свою жену. Он смотрел вокруг себя с неподдельной радостью, затем подолгу разглядывал Люду, завороженный ее необычайной красотой – жена была в длинном голубом платье с разрезом, открывавшем левую ногу по самое бедро. Тело ее напоминало тело русалки, волосы, подобранные кверху, открывали мраморную шею. Ее лицо, глаза цвета неба в ясный день, ее украшения… Она была настолько красива, что Ивану с трудом верилось, что все это принадлежит ему.

– Ты прелесть! – восклицал он, очарованный.

И ходил за женой как тень: если она останавливалась – останавливался он, если садилась – он садился, если шла на кухню – он шел следом, не переставая говорить, как соскучился по ней, как она красива и как он страдал вдали от нее. Она лишь изредка отвечала, все время поглядывая на часы, пока стрелки не приблизились к двенадцати – часу, когда звон курантов должен оповестить о начале нового года и положить конец ее скуке. Тогда Люда начала считать минуты: десять минут первого, тридцать, час ночи… За окном праздничные разноцветные фейерверки озаряли городское небо, снег кружился в воздухе под звуки музыки, доносившейся отовсюду, веселые возгласы раздавались в общем хаосе веселья, а Иван сидел рядом с ней, обнимая за голые плечи и выдавливая обещания лучшей жизни. Стрелки часов перешагнули за час. Глаза Людмилы были устремлены на плотно закрытую дверь, в ожидании звонка, который положит начало ее собственному Новому году.

И он прозвенел – ровно в половине второго, и будто благодатный ливень оросил удушливую, застывшую от ожидания атмосферу квартиры, и все вокруг расцвело и приобрело иной вкус. Иван хотел открыть дверь сам, но Люда остановила его:

– Сиди, я открою.

И поспешно направилась к двери. Лицо Виктора было скрыто за огромным букетом алых роз. Позднее Наталья, пересчитав их, ахнула: «Боже мой, двадцать пять! Кто же дарит такой букет в наше время!»

Люда кокетливо изумилась:

– Виктор Денисович! Какая неожиданность!

Букет, скрывавший лицо гостя, объяснил Ивану все. Он смотрел на них и видел перед собой двадцать пять дул, направленных в него самого. Эти двадцать пять роз цвета крови провозглашали его бесславный конец. Он взял бутылку водки, наполнил рюмку и выпил до дна.

Наталья узнала гостя: это был тот самый высокий мужчина с бритой головой, похожей на арбуз, – человек из мафии, хозяин черной машины. Она много раз видела его из окна, когда он стоял с Людой у подъезда. Увидев, как соседка помогает ему в прихожей снять пальто, Наталья от изумления потеряла дар речи. Затем, немного оправившись, быстро и взволнованно шепнула Ивану:

– Это он, мафиози, который ищет тебя.

Иван не проронил ни слова, и лишь глаза его расширились и округлились, как у человека, только что испустившего дух.

Виктор тоже удивился присутствию Ивана. Они холодно протянули друг другу руки, и Люда представила их:

– Иван. Виктор Денисович.

Иван взглянул на гостя пристально и увидел в нем не врага, преследующего его ради денег, а соперника, пытающегося отобрать самое дорогое, что у него есть, – Люду. До сих пор он отказывался допустить существование этого соперника, но теперь вдруг увидел, что битва началась, и что она неизбежно окончится для него поражением прежде, чем успеет разгореться.

Какое-то время Иван сидел в глубоком молчании, выпивая рюмку за рюмкой. Люда между тем оживилась и начала ухаживать за гостем. Кокетливо извиваясь перед ним, она накладывала ему еду и наливала выпивку, а в это время гость пожирал ее наглыми глазами.

Стрелки часов медленно ползли, отсчитывая тяжелые минуты, как две ноги, увязшие в непроходимом болоте. Разговор состоял из коротких и бессвязных фраз, которыми обменивались Люда и Виктор, – о погоде и обо всем, что не имело смысла в эту минуту, тогда как глаза их говорили яснее всяких слов.

Неожиданно Иван схватил руку жены и произнес:

– Когда я сегодня вошел в квартиру, то подумал, что мне в этой жизни ничего не нужно, раз у меня есть такой ангел. Но оказалось, что ты шлюха, сотворенная дьяволом! Бог, наверное, не захотел пачкать себе руки настоящей тварью.

Вопреки его ожиданию, ответ он услышал не от Людмилы, а от Виктора:

– Позволь добавить, что не только твоя жена, но и все жены на свете сотворены дьяволом. Но, уверяю тебя, твоя жена – прекраснейшее из всех его творений.

Не справившись с подступившим гневом, Иван набросился на него, но Виктор без особого усилия, одним толчком бросил его на пол и готов был бить и дальше, если бы не Люда.

– Хватит! Я не хочу, чтобы вы превращали праздник в драку.

Но Иван не унимался. Он встал и набросился на Люду с криками:

– Я убью тебя, шлюха!

– Не говори того, на что ты не способен! – выпалил ему в лицо Виктор и оттолкнул легким движением, отчего Иван вновь упал на пол.

Гость угрожающе произнес:

– Имей в виду, что ради Люды и по случаю праздника я сегодня сделаю вид, будто не видел тебя. Но если увижу еще раз, пеняй на себя. – Затем, повернувшись к Люде, предложил: – Пойдем отсюда?

– Да, – ответила она без колебаний.

Одевшись, она начала спускаться по лестнице быстрыми и упругими шагами, и одна прядь, выбившись из прически, упала ей на плечо как золотой луч. Виктор остановил ее возле подъезда и набросился с поцелуями.

– Не здесь, – попыталась Люда остановить его.

Но он не отступал:

– Я хочу тебя сейчас!

– Давай пойдем в другое место.

– Я не могу ждать!

– Давай хотя бы сядем в машину.

Виктор объяснил, что приехал на такси, так как предполагал провести эту ночь у нее и побоялся оставить машину на улице без присмотра.

– Тогда возьмем бомбилу и поедем куда-нибудь.

– Я хочу тебя сию же минуту!

Он посмотрел на лестницу, ведущую в подвал, и потащил ее за руку вниз.

– Нет. Только не в подвале! – возразила Люда, впервые в жизни испытывая ужас, – не только перед ним, но и перед самой собой, чувствуя, что готова уступить и сделать то, к чему он ее принуждал.

Казалось, на всем свете не могло быть места хуже для занятий любовью: пол был загажен, в воздухе жутко воняло сыростью, мутная тьма смешивалась с рассеянным светом, падавшим откуда-то сверху.