Лейла, снег и Людмила - Кафа Аль-зооби

– Ты любишь меня. Я это знаю, но не понимаю, почему ты боишься признаться.

Ошеломленный, Максим Николаевич повернулся к ней. Она стояла у двери, одетая в банный халат. Он пробормотал:

– И что даст такое признание?

– Ничего. Но я смотрю, как ты страдаешь, и думаю: «Боже, какой несчастный! Предпочитает умереть в страданиях, чем признаться и побороться за свою любовь».

– Но ты замужем, и я не намерен портить твою семейную жизнь. Тем более что твой муж – хороший человек, и я не хочу причинить ему зла.

– Это оправдания, за которые держатся слабаки. А кто любит по-настоящему, тот не считается с ними.

– И ты станешь моей, если я поборюсь за тебя?

– Нет. Ты не тот мужчина, которого я ищу. Но меня переполняет любопытство узнать твою любовь поближе.

Говоря это, Людмила направлялась к нему медленными шагами, тяжесть которых он ощущал, будто она ступала по его сердцу, учащая пульс и перехватывая дыхание. Ноги его подкосились, но он сделал усилие и устоял, скрывая чудовищное волнение. Не дав ему даже секунды для осознания происходящего, Люда приблизилась на расстояние дыхания. Быстрым движением развязала пояс халата, и он упал и свернулся на полу у ее ног. Она стояла перед ним полностью обнаженная. Воздух вокруг наполнился чудесным ароматом, исходившим от ее тела. Максим Николаевич сам чуть не рухнул и не свернулся возле ее ног, как этот кусок ткани.

Он протянул руки и привлек ее к себе. Они вместе упали на кровать. Он целовал каждый сантиметр ее тела, сжигаемый страстью, теряясь и исчезая в колдовском упоении. В тот момент огромное недостижимое счастье вдруг сконцентрировалось в прекрасном женском теле, которое без всякого отказа таяло в его объятиях …

Потом Людмила выскользнула из его объятий и встала:

– Я и не предполагала, что ты такой мастер в этом деле.

Максим Николаевич тоже соскользнул с кровати, упал к ее ногам и поцеловал их:

– Приходи снова и увидишь: я буду еще горячей.

В тот день он поверил, что перед ним распахнулись врата рая, не подозревая, что начинался самый страшный кошмар его жизни. Каждый день он ждал прихода Люды, ждал, когда она появится в дверях, скинет халат и бросится в его объятия. Он не знал, как ему справиться с ужасными приступами тоски, нападавшими ежеминутно, и задыхался, мучимый жаждой, в надежде хоть на малейший глоток.

Но беда заключалась в том, что Наталья, увидев Максима Николаевича в тот злополучный вечер в обществе Люды, впервые со времени его появления в квартире услышала, как с грохотом рушатся ее мечты и планы овладеть соседским сердцем или хотя бы крохотной его частью. В тот вечер она поняла главное: даже если Люда и не вступила в борьбу за него, одно лишь то, что она привлекла его внимание, могло отвлечь его не только от Натальи, но и от всех женщин на свете.

С того времени Наталья превратила квартиру в исследовательскую лабораторию и направила самый большой микроскоп на Максима Николаевича. Микроскоп фиксировал малейшие его движения, увеличивая их многократно, анализировал параметры дыхания, брал пробы со дна его взглядов. Все это Наталья делала ради того, чтобы получить ответ, от которого зависела ее судьба: заражен ли Максим Николаевич вирусом любви к Люде?

К этой цели Наталья привлекла все силы, направленные ранее на захват сердца соседа, и стала преследовать его повсюду, особенно там, где присутствовала Люда, внимательно прислушивалась к каждому его слову и вздоху. Теперь Наталья как можно позднее уходила на работу, чтобы не давать соседу возможности оставаться с Людмилой наедине. Даже в те тихие вечера, когда каждый из жильцов уединялся в своей комнате, она, напрягая слух, вслушивалась в тишину, боясь, как бы эта тишина не скрывала тайное свидание между Максимом Николаевичем и Людой. В те же самые минуты Максим Николаевич сидел у себя в комнате, также слушая тишину, в надежде, что ее нарушит хоть какой-нибудь запах, звук, жест Люды.

Вместе с обострением любовного кризиса он был вынужден еще глубже спрятать свою тайну, – не из страха перед Наташей, установившей за ним усиленный контроль, но ради Ивана, которому он стыдился смотреть в глаза в те редкие минуты, когда им приходилось встречаться.

Но чем больше он пытался скрывать свои чувства, тем больше это отталкивало Люду от него. Своим ошеломляющим визитом она стремилась заставить его вступить в борьбу за нее. Не ради победы над Иваном, который и без того потерпел поражение, и не ради того, чтобы она досталась ему, поскольку Максим Николаевич не был мужчиной ее мечты. Она искала ответ на один вопрос: способен ли этот покорный мужчина, который не сражается ни за что, побороться за любовь? Она видела, как он таял от одного ее взгляда, брошенного на него, и готов плакать у ее ног, понимала, что он изнывает от любовной тоски и силы оставляют его день за днем. Но все его чувства внезапно замирали, едва он замечал рядом кого-то из посторонних.

Временами Людмиле хотелось взорвать его покой, пристыдить, выдать тайну его любви, но гордость заставляла отказаться от этой мысли. Она боялась быть втянутой в глупую игру с Натальей, где могло показаться, будто она вступила в соперничество ради него. Это внушало ей отвращение, и ситуация представлялась ничтожной и не заслуживающей внимания.

В водовороте этого кризиса Максиму Николаевичу показалось, что Бог протянул ему руку спасения, посылая Людину мать в гости. Своим приездом она отвела от него внимание, и все занялись ею, точнее, она заставила всех заниматься собой – от Люды и Ивана до Лейлы, которая обычно держалась особняком и ни в чьи дела не вмешивалась.

В день ее приезда Наташа забыла о соседе, следуя за гостьей, которая сначала показалась ей интересной. С первого взгляда она начала подмечать детали, которые не увидел бы никто другой. Едва переступив порог, заметила позади камина дыру, из которой, как шпионские антенны, торчали два тараканьих уса. Увидев на полу коридора монету, она долго бранила дочь и не успокоилась до тех пор, пока не надела очки и не убедилась, что Люда, уверяющая, что это блестящий кусочек фольги, права.

Потом москвичка сняла очки, но тут же нацепила их, указывая на потолок: «А это что?» – имея в виду паутину в углу потолка. На кухне гостья обратила внимание, что оконные шторы грязные, чем сильно смутила Наталью. Очень скоро она обнаружила за холодильником Максима Николаевича тайное тараканье гнездо. Войдя в комнату Натальи, раскритиковала хозяйку за неудачно выбранное место для дивана – у окна, откуда проникал холодный воздух и дул прямо в спину сидящему.

– Здесь! Поставьте здесь! – сказала она, указывая на свободное место рядом с дверью. И Наташа поспешила внять ее указаниям и переставила диван, жалуясь, что действительно страдает от болей в спине. Но, поставив диван на новое место, она столкнулась с другой проблемой – стало неудобно смотреть телевизор, стоявший на тумбочке по ту сторону двери. Таким образом, ей пришлось передвинуть всю мебель в комнате. И в последующие несколько дней она мучилась от нешуточных болей в спине.

Вечером Татьяна Сергеевна – так звали Людину мать – отказалась от приглашения Лейлы переночевать у нее в комнате. Прилегла на диван, стоявший рядом с кроватью, и тут же заявила:

– Я не могу спать на таком жестком диване.

Тогда Лейла уступила ей кровать, но дама продолжала отказываться:

– Думаю, их не сильно побеспокоит мое присутствие за эти два дня, не так ли?

– Тебе видней, мама, – ответила Люда удивленно.

Тот день завершился благополучно, и Максиму Николаевичу удалось увидеть Людмилу и поговорить с ней, пока Наташа наводила порядок в своей комнате.

Он ненадолго оказался на кухне наедине с Людой, и, зажигая газ, чтобы поставить чайник, спросил, не поворачиваясь к ней, будто разговаривая сам с собой:

– Я ужасно тоскую по тебе. И жду не дождусь, когда ты придешь ко мне снова.

– Жди, если у тебя нет других занятий.

– У меня много занятий, но ты перевернула все мое существо и лишила возможности заниматься чем-либо, кроме как думать о тебе.

– А мне не нравится, когда другие разговаривают со мной, не глядя мне в лицо, словно через задницу.

Она сказала это громко и вышла из кухни без всякого волнения. И тут же забыла о нем, тем более что приезд матери вытеснял все остальные заботы. Людмила надеялась, что та останется в хорошем расположении духа до конца своего пребывания. Однако хорошее расположение духа длилось совсем недолго и закончилось в первый же день. На второй день Татьяна Сергеевна принялась искать повод, чтобы излить накопившуюся желчь. И нашла его наконец, обнаружив в чашке чая, поставленной перед ней, волос пса Маркиза. Она тут же вылила чай в раковину, выговаривая Люде за жалкую судьбу, которую она себе избрала.

– Что за гадость! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Поменять отдельную квартиру на эту помойку! Господи! Как можно быть до такой степени глупой?!