Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

Возвратившись вечером с вещами, Вугар с трудом узнал свою комнату. Старый дощатый пол вымыт добела, на двери и окнах новые занавески. Вышитые коврики и салфетки украшали стены; кровать, на которой спал Вугар, передвинута к окну и застлана шелковым покрывалом: мама Джаннат расщедрилась и достала из большого сундука постельные принадлежности, много-много лет назад приготовленные к свадьбе старшего сына.

Вугар долго и благодарно оглядывался, потом обернулся к маме Джаннат, робко стоявшей за его спиной.

— Мама, дорогая, да это свадебное убранство!

— Если бы настал этот счастливый день! — вздохнула мама Джаннат. Тогда и умирать не надо…

Они обнялись, взволнованные, растроганные. Вугар сел за стол, мама Джаннат, как всегда, принесла ему чай.

Снова таблицы, вычисления, проверки…

Просидев всю ночь, Вугар не заметил, как наступило утро. Обессиленный, он с трудом добрался до кровати и уже начал раздеваться, как дверь приоткрылась и показалась голова мамы Джаннат. Она нерешительно остановилась на пороге. Пыталась что-то сказать, губы тряслись.

— Опять пришла… — наконец еле слышно выговорила она.

— Кто? — Вугар устало взглянул на нее.

Мама Джаннат ступила в комнату и сказала еще тише:

— Та, что вместе с Исметом приходила, жена твоего профессора…

Рука Вугара застыла, так и не расстегнув пуговицы на рубашке.

— Что ей надо?

Приложив палец к губам, мама Джаннат испуганным жестом указала на дверь, давая понять, что гостья рядом и слышит их.

— Откуда мне знать? Ничего не говорит, хочет видеть тебя.

Нарочито громко, чтобы Мархамат слышала, Вугар ответил:

— Иди и скажи, что я сплю!..

Он начал быстро раздеваться, но не успел снять рубашку, как из-за спины мамы Джаннат показалась сама Мархамат.

— Салам алейкум! Доброго вам утра!

— Алейкум салам!

Мархамат-ханум словно не услышала холодного ответа Вугара и сияющая вошла в комнату:

— Поздно встаете! Молодым людям не положено так долго спать.

— Я не встаю, я ложусь! — не скрывая раздражения, сказал Вугар.

— О, в таком случае это и вовсе нехорошо! — Она бросила быстрый взгляд на груду бумаг, раскиданных по столу. — Ночная работа изнуряет. Надо думать о здоровье, у вас вся жизнь впереди.

От переутомления Вугар с трудом держался на ногах и, наконец, не выдержав и извинившись, опустился на постель.

— Срочная работа, — сказал он. — Нельзя откладывать!

— Здоровье прежде всего, — не унималась Мархамат. — Жить надо весело, получать удовольствие. На тот свет отправимся, ничего с собой не возьмем… Богатство, почести, славу все на земле оставим…

От ее мелкой и глупой философии тошнило, терпение иссякло, и Вугар лишь выжидал минуту, чтобы резко оборвать никчемный разговор. Мама Джаннат угадала его намерения и, хотя гостья внушала ей неприязнь и страх, побоялась, что питомец ее проявит неучтивость, и поспешно сказала:

— Почему стоите? Садитесь, пожалуйста! — И придвинула стул. Повернувшись к Вугару, она стала делать знаки: такое, мол, обращение с гостьей недостойно хозяина.

Мархамат-ханум так торопилась, боясь не застать Вугара, что почти всю дорогу бежала, и ноги ее гудели от усталости. Не дожидаясь приглашения хозяина, она грузно плюхнулась на стул. Бесцеремонность непрошеной гостьи раздражала Вугара и, забыв о вежливости, он грубо спросил:

— Чем могу быть полезен? Простите, я так хочу спать!

Но Мархамат-ханум не собиралась уходить. Удобно усевшись на стуле, она завела длинный разговор:

— Дел у меня к вам нету. Просто шла по вашей улице, дай, думаю, навещу, посмотрю, как живете, узнаю, как самочувствие, хорошо ли отдохнули. Вчера Сохраб говорил, что вы вернулись.

Молчание было ей ответом. Но Мархамат, не смущаясь, продолжала:

— А я ведь на вас обижена…

— За что?

— Ох, и в неловкое же положение вы меня поставили!

— Как это могло случиться?

— Я говорю о квартире. Искала, ходила смотреть, давала задаток…

Вугару очень хотелось прервать ее, ему стоило большого труда удержать резкие слова, готовые сорваться с языка.

— Я благодарен за ваши труды, Мархамат-ханум, но…

— К чему благодарность! Это наш долг, — торопливо сказала Мархамат, явно боясь, что разговор примет нежелательный оборот. — Не моя инициатива, а Сохраба. Кто-то сказал ему, что живете вы в трудных условиях. Вот и поручил мне подыскать. Я долго спрашивала и наконец…

— Напрасно трудились!

Пропустив мимо ушей и эту грубость, Мархамат брезгливым взглядом обвела комнату и, не глядя на маму Джаннат, сказала так, чтобы старуха слышала ее:

— Пусть сестрица не затаит на меня обиды! Ее комната тоже неплохая. Сегодня здесь чистота и порядок, не то что в прошлый раз… Но первый этаж, нет солнца, мало воздуха. Квартирка крохотная, человеку-то тут тесно, как птице в клетке…

— Прекрасная квартира, я привык к ней!

Голос Мархамат-ханум стал приторным, она уже обращалась к маме Джаннат:

— Сестрица, нам известно, как много сделали вы для этих молодых людей. Два года заботились о них, как родная мать! Мы благодарны вам. Придет время, Вугар и Исмет отплатят добром за вашу доброту. А теперь, прошу вас, не считайте их неблагодарными! Им предстоит напряженная работа. Врачи рекомендуют жить на верхнем этаже, где много солнца и всегда светло. Поглядите на Вугара. Желтый, бледный, можно подумать — желтухой болен. А все потому, что тут мало воздуха, темно!

Скрестив руки на груди, мама Джаннат стояла испуганная, робкая, опустив голову. Самое горькое то, что в словах Мархамат-ханум она чувствовала некоторую долю правды.

— Им лучше знать, — жалобно сказала она. — У меня нет такого права, сказать «уходи» или «оставайся»… Пусть сами решают…

Вугар решительно вмешался в разговор:

— Я еще раз выражаю свою благодарность и вам и профессору. Но повторяю: отсюда никуда не уйду! Мне тут удобно.

Мархамат, направляясь сюда, дала себе слово быть сдержанной до конца и кротко сносить все резкости Вугара, понимала, что иначе ничего не добьется.

— Я все знаю. Не хотите обидеть Джаннат-баджи. Вы благородный человек, настоящий мужчина. Но так складываются обстоятельства. Разве кто-нибудь посмеет осудить вас?

— Разговор о квартире окончен! — тоном, не допускающим возражения, прервал ее Вугар. — Вы хотите еще что-нибудь сказать?

— Хочу! — резко крикнула Мармахат, поднимаясь со стула. — Хочу сказать несколько слов о девушке, на которой вы собираетесь жениться!

Вугар насторожился. Эта бессовестная женщина ничего хорошего про Арзу не скажет. Но откуда она знает ее?

— Известно ли вам, что девочку взяли из детдома? Нынешние родители удочерили ее, потому что у них не было своих детей!

Вугар насмешливо улыбнулся, сохраняя внешнее спокойствие:

— Быть сиротой не позор, Мархамат-ханум! Я тоже сирота.

— Сирота сироте рознь! Ваша Арзу — незаконнорожденная!

Слово «незаконнорожденная» больно ударило Вугара. Кому приятно слышать подобные вещи о любимом человеке? Видно, Мархамат ни перед чем не остановится, лишь бы запятнать Арзу. Понимая ее подлый замысел, он сказал хладнокровно:

— Грязная ложь. Я не собираюсь придавать значения пустым выдумкам. Но даже если бы ваши слова оказались правдой, чем виноват ребенок? И почему вас это может тревожить? Ума не приложу, какое вам дело?

Мархамат явно начинала злиться.

— Забываете одно обстоятельство: вы аспирант Сохраба Гюнашли. За каждый ваш поступок отвечает профессор. Нашу семью знает весь Баку. До сих пор о нас не могли слова плохого сказать. А теперь?

С первой секунды, как Мархамат переступила порог его комнаты, Вугар не сомневался, какая цель привела ее сюда. И сейчас ему нетрудно было догадаться, что таится за ее словами. Отвернувшись, он поправил подушку, откинул одеяло и стал расстегивать рубашку. Яснее нельзя было показать, что разговор окончен и пора, мол, тебе уходить. Но Мархамат не пожелала понять столь явного намека и заговорила как можно мягче и доверительнее:

— Помните пословицу: «Если мать на дерево лазила, дочь будет на ветвях сидеть»? Пословицы рождает жизнь. Ваша девушка до знакомства с вами знала еще двух парней. А скольких еще узнает?

Нервы Вугара были натянуты до предела.

— Пусть так! — крикнул он. — Я люблю ее! А вас это не касается! Оставьте меня в покое! Убирайтесь!

— Что, что? — только и могла выдохнуть Мархамат. Глаза ее выкатились. — Это ты мне говоришь?! — в ярости крикнула она. — Пожалеешь! Неблагодарный!

Как пробка она вылетела из комнаты. Вугар слышал со двора ее удаляющиеся шаги и, дождавшись, пока они стихнут, разделся и лег в постель. Но вот беда: глаза, сами собой смыкавшиеся до прихода Мархамат, не желали закрываться, мысли одна мрачнее другой лезли в голову. Кажется, Мархамат все же удалось заронить сомнения в его сердце. «Какая глупость, что я третий жених! Сочинить все можно…»