Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

когда преподобный Н. Б. Танци позвонил мне в офис и с сожалением в голосе сообщил, что его врач настоятельно рекомендовал ему избегать ареста и тюремного заключения. Я заверил его, что мы обеспечим его теплой одеждой и ему придется провести в тюрьме всего одну ночь, но мне не удалось уговорить его. Это было серьезным разочарованием для нас, поскольку преподобный Н. Б. Танци являлся известной общественной фигурой, и мы рассчитывали тем самым продемонстрировать властям, что мы не просто группа молодых подстрекателей к беспорядкам.

Вместо преподобного Н. Б. Танци мы быстро нашли вполне достойную замену: это был Нана Сита, председатель Индийского конгресса провинции Трансвааль, который отсидел месяц в тюрьме за пассивное сопротивление властям во время индийской кампании протеста 1946 года. Несмотря на свой преклонный возраст и острый артрит, Нана Сита был настоящим борцом за свободу и согласился возглавить наших добровольцев.

Во второй половине дня, когда мы готовились отправиться в Боксбург, я понял, что нигде не было видно секретаря филиала АНК в провинции Трансвааль, который должен был сопровождать Нану Ситу. Это был еще один организационный просчет. Я тогда обратился к Уолтеру Сисулу: «Ты должен пойти с ними!» Это было наше первое мероприятие в провинции Трансвааль, и нашим лидерам следовало возглавить добровольцев, чтобы не возникло впечатления, будто руководители АНК держатся в стороне, в то время как рядовые активисты подвергаются арестам. Несмотря на то, что Уолтер являлся одним из организаторов кампании и, согласно планам, должен был бросить вызов властям несколько позже, он с готовностью согласился. Меня больше всего беспокоило то, что на нем в тот момент был костюм, весьма непрактичный для тюрьмы, однако нам удалось быстро найти ему какую-то старую одежду.

Затем мы с Юсуфом Качалиа отправились в Боксбург, где должны были передать магистрату Боксбурга письмо о том, что сегодня пятьдесят наших добровольцев без разрешения войдут в поселок в районе его юрисдикции. Когда мы прибыли в офис магистрата, там уже нас ожидало множество журналистов и фотографов. Когда я передавал магистрату письмо, тот вынужден был заслониться от вспышек фотокамер, а затем пригласил нас с Юсуфом в свой кабинет, чтобы переговорить наедине. Он оказался вполне разумным человеком и сказал нам, что его офис всегда открыт для нас, но лично он выступает против чрезмерной огласки, которая, по его мнению, способна лишь усугубить ситуацию.

Из офиса магистрата мы отправились прямо в поселок, перед которым проходила демонстрация протеста. Даже с расстояния в полмили мы могли услышать энергичное пение наших добровольцев и возгласы огромной толпы сторонников, которые пришли поддержать их. Мы обнаружили, что высокие металлические ворота в поселок заперты, а наши добровольцы терпеливо ждут снаружи, требуя пустить их внутрь. Всего там находилось пятьдесят два добровольца (как африканцы, так и индийцы) и толпа из нескольких сотен восторженных зрителей. Уолтер Сисулу был во главе демонстрантов, и его присутствие свидетельствовало о том, что мы были намерены довести свое дело до конца. В качестве доброго ангела-хранителя демонстрантов выступал Нана Сита, который, несмотря на свой артрит, находился в самой гуще протестующих и всячески ободрял их, энергично хлопая по спине.

В течение первого часа наблюдалось странное противостояние. Полиция проявляла не характерную для нее сдержанность, и ее поведение сбивало нас с толку. Было ли это специальной тактикой, направленной на то, чтобы измотать силы добровольцев? Ждали ли полицейские ухода журналистов, чтобы затем устроить расправу под покровом темноты?

Или же они столкнулись с дилеммой, что, арестовав нас (что они обычно делали, не задумываясь), они бы тем самым пошли у нас на поводу? Однако затем ситуация внезапно изменилась. Полиция открыла ворота, добровольцы сразу же хлынули в поселок, нарушив тем самым закон, лейтенант полиции дунул в свисток – и через несколько секунд полицейские, окружив добровольцев, принялись арестовывать их. Наша кампания шла полным ходом. Демонстрантов отвезли в местный полицейский участок и предъявили им обвинения.

В тот же вечер руководители Национального комитета действий, в который входили Оливер Тамбо, Юсуф Качалиа и я, собрались в городе, чтобы обсудить события прошедшего дня и спланировать акции на неделю вперед. Дело происходило недалеко от того района, где действовала вторая группа добровольцев, добиваясь своего ареста. Их возглавлял Флаг Бошиело, председатель центрального филиала АНК. Вскоре после одиннадцати часов мы услышали, как они маршируют по улице. Как раз в это время вступал в силу комендантский час, и африканцам требовалось разрешение для появления на улице.

Мы стали расходиться с нашего собрания около полуночи. Я чувствовал себя измученным и думал не об акциях неповиновения, а о горячей еде и сне. В этот момент ко мне и Юсуфу подошел полицейский, который прекрасно видел, что мы просто возвращаемся домой, не участвуя в каких-либо демонстрациях протеста. «Мандела, ты не можешь сбежать!» – сказал он мне и указал своей дубинкой на полицейский фургон, припаркованный неподалеку. Я чуть было не принялся объяснять ему, что отвечаю за организацию всей кампании неповиновения, поэтому не могу быть арестован прямо сейчас, но затем понял, что это было бы просто смешно. Я смог понаблюдать за тем, как расхохотался Юсуф, когда полицейский арестовывал его. Это было пикантное зрелище – видеть, как Юсуф улыбается во весь рот, когда его уводит полиция.

Несколько мгновений спустя мы с Юсуфом оказались среди более чем пятидесяти наших добровольцев во главе с Флагом Бошиело, которых привезли на грузовиках в тюрьму из красного кирпича, известную как «Маршалл-сквер». Как руководители Национального комитета действий, мы проявляли обеспокоенность в связи со своим арестом, поскольку было не совсем понятно, кто теперь будет руководить кампанией. Кроме того, другие активисты могли быть обескуражены нашим отсутствием. Однако настроение у нас было приподнятое. Даже по дороге в тюрьму добровольцы с воодушевлением пели в фургонах «Nkosi Sikelel’ iAfrika» («Боже, благослови Африку»), прекрасный в своей красоте африканский национальный гимн.

В ту первую ночь на внутреннем дворе тюрьмы белый надзиратель настолько сильно толкнул со ступенек одного из задержанных, что тот упал и сломал лодыжку. Я заявил надзирателю протест по поводу его поведения, и тогда он набросился на меня, пнув меня в голень. Я потребовал, чтобы пострадавшему была оказана медицинская помощь, и мы провели в этой связи небольшую, но достаточно громкую акцию. После этого нам сообщили, что пострадавший может на следующий день обратиться к врачу. Мы всю ночь переживали за него, понимая, какую острую боль он испытывал.

До этого я уже провел в тюрьме достаточно много времени, но это был мой первый опыт добровольного тюремного заключения. Тюрьма «Маршалл-сквер» была убогой, темной, грязной, но мы испытывали подлинное