Вознесение - Лиз Дженсен

Тут она бросает на него победоносный взгляд, а я смущенно краснею. Конечно. Могла бы и сама догадаться. Глядя, как дергается его кадык и ходит челюсть — будто он что-то жует, — я чувствую прилив жалости. Нед ставит поднос и начинает разливать кофе.

— Что-то я не припомню, Бетани, чтобы я делился с тобой подробностями своей личной жизни.

— Зачем? Я и так все увидела. Есть у меня такой неприятный талант. Да, Немочь?

Нед вопросительно косится на меня. Качаю головой. Удивительно, и как этого раньше не случилось?

На улице, прямо под окном, слышны тихие, оживленные голоса Фрейзера Мелвиля и Кристин Йонсдоттир. Нужно срочно отсюда бежать. Бетани, мгновенно почуяв мою нервозность, быстрым движением разворачивает мое пустое кресло и отпихивает его в сторону. Неслышно проехавшись по всей комнате, оно застывает у двери.

В ответ на мой взгляд Нед послушно подкатывает кресло к другой стороне шезлонга и ставит его так, чтобы я могла положить на него руку. Голоса под окном смолкли. Из коридора доносится звук приближающихся шагов. Кто-то из них направляется к нам — один. Дверь открывается, но поднять глаза я не в силах. Я и так знаю, кому принадлежит заслонившая весь проем тень.

— Габриэль! Слава богу, ты здесь! Значит, план все-таки сработал! — взволнованно восклицает он, не подозревая, какие бури бушуют в этих стенах. — Привет, Бетани. Привет, Нед.

Отпиваю глоток кофе, спрятавшись за чашкой и пытаясь растянуть эту крошечную отсрочку.

— Я тут как раз о вас с Кристин рассказывала, — сообщает Бетани и улыбается так широко, что видно черный язык. Вылитая горгулья. — Но раз ты теперь здесь, передаю слово тебе.

В тот день, когда она сунула вилку в сеть, — почему, почему она не умерла?

Вспыхнув, искоса смотрю в его сторону. Заметив выражение моего лица, физик застывает как вкопанный. Его улыбка испаряется.

Бетани театрально вздыхает:

— Берегись, Фрейзер! Она здорово на тебя зла. Можешь и по яйцам схлопотать. Пока!

Довольная собой, она хватает конфеты, бежит к двери и, нырнув под руку физика, исчезает.

Напротив меня, поглощенный своими мрачными думами, молча потягивает кофе Нед. Наши с физиком взгляды встречаются, и я вижу зеленый осколок. Нет, я не поддамся. Как бы мне хотелось оказаться сейчас в коляске, но если я начну пересаживаться, то покажу свою слабость. Бетани права. Я застряла.

— Габриэль, — тихо окликает они делает еще несколько шагов — никак собрался меня обнять? — но, увидев, как я отодвигаюсь подальше, медлит и со вздохом опускается в кресло рядом с моим шезлонгом. Слишком большой, слишком близко. Меня мучительно тянет к нему, за что я себя презираю.

— Тебя держали в неведении ради твоей же безопасности. — В его мягком голосе проскальзывает вызов.

— Ври больше. — И потом, мрачно думаю я, дело-то не в ваших секретах.

— Это правда, — вступается Нед подливая мне кофе. Я резко вдыхаю. В крови разливается желчь. — Я понимаю вашу обиду. Поймите и вы: Фрейзер боялся, что вас выгонят с работы и что у вас возникнет куча проблем — и личных, и профессиональных. Мы хотели как лучше.

— Ну работу, скажем, я и так потеряла.

— Черт! — восклицает физик. — Прости меня, Габриэль. Это я во всем виноват.

— Можешь меня поздравить. — Отпиваю еще глоток. Хороший кофе, крепкий и бодрящий. — Я пополнила ряды безработных.

— Если Бетани права, это, наверное, и не важно? По большому счету? — говорит Нед. Наверное, он искренне верит, будто меня это утешит.

Пропустив вопрос мимо ушей, обращаюсь к физику:

— Может, физически я и неполноценна. А вот судя по твоим поступкам, ты решил, что и с головой у меня не все в порядке.

— Мы не могли посвятить тебя в наши планы. Иначе ты попала бы под подозрение. — Физик смотрит на меня с мольбой. — Я надеялся, наших подсказок хватит, чтобы ты сама обо всем догадалась.

— Догадаться-то я догадалась. И в итоге мне пришлось тебя покрывать перед полицией — рискуя схлопотать срок за препятствование правосудию.

В соседней комнате раздается музыкальная тема из «Симпсонов» — с такой громкостью, что закладывает уши.

— Кое-кто требует к себе внимания, — вздыхает Нед, поднимаясь с софы. — Пойду разберусь.

— Конфеты у нее заберите, — говорю ему вслед. — И хорошо бы сделать ей перевязку.

Дождавшись, пока закроется дверь, перевожу дыхание. Я не глядя знаю, что физик не сводит глаз с моего лица.

— Радость моя…

Он кладет руку мне на плечо, но я яростно ее стряхиваю:

— Не трогай меня! И не смей меня так называть!

— Эй, в чем дело-то?

Похоже, он обиделся.

— Ну и чем еще вы тут занимались с Кристин Йонсдоттир?

Озабоченность на лице физика уступает место недоумению.

— Мы с ней почти и не виделись. Может, ты еще не знаешь, но все это время я был сначала в Таиланде, а потом в Париже. Что тебя так разозлило?

Пункт первый… Нет, не могу. Слишком это все унизительно. Что бы я ни сказала, получится жалкое нытье. Так низко я не паду. Зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Но когда я открываю глаза, физик все еще здесь. Рев телевизора смолк, теперь за стенкой слышны возмущенные вопли — «Сволочь! Мудак!» — и тихие увещевания Неда.

— Ладно. Не хочешь объяснять…

— Тебе что, разжевать нужно? Пожалуйста. Я знаю, кто она такая. Понял теперь? Я все знаю.

«Убери свои вонючие руки! — визжит Бетани. — Пидор! Ублюдок! Я сама, понял?» Голос Неда тревожно взлетает: «Эй! Смотри, что ты натворила! Господи боже мой!»

В эту минуту открывается дверь. Входит улыбающаяся Кристин Йонсдоттир и, протянув руку, направляется ко мне. Такие лица, как у нее, притягивают взгляд. Высокий лоб, ясный, спокойный взгляд. Безмятежность.

— Габриэль! Я так рада, что мы наконец познакомились.

В соседней комнате Бетани разражается очередной тирадой.

— Габриэль, — говорит физик, не обращая внимания на шум. — Познакомься: Кристин.

Неохотно беру протянутую руку и тут же ее отпускаю.

— Кристин Йонсдоттир. Ударение на первом слоге, — с улыбкой сообщает она. — Я исландка.

В ее акценте сквозит легкая неправильность. Такой голос хочется слышать снова и снова — при условии, что ты в нее влюблен. Странно, но, похоже, наше знакомство ее ничуть не смущает. Скорее радует. Потому — озаряет меня, и я тут же краснею, — что про нас он ей, как и Неду, не обмолвился ни словом. Я ей не соперница. И никогда ею не была.

Я читала про вас, — говорю я. — Жаль только, про ударение никто не писал.

Если она и уловила иронию в моем тоне, то просто ее проигнорировала. Она по-прежнему улыбается и рассматривает меня спокойно и доброжелательно. Женщины делятся на три вида — на тех, кому возиться с косметикой лень; на тех, кому не лень; и на таких, кому косметика попросту не нужна. Вот к этим последним и принадлежит Кристин Йонсдоттир, фанатка свежего воздуха, которая и дышит-то, наверное, через раз — чтобы не загрязнять атмосферу.

— Давно ждала этой встречи. Когда изучаешь мир, каким он был пятьдесят пять миллионов лет назад, с арт-терапевтами как-то не сталкиваешься.

А с брошенными любовницами твоего бойфренда? Я бросаю на физика яростный взгляд. В ответ он пожимает плечами с таким видом, как будто его оскорбили в его лучших чувствах. Входит всклокоченный Нед и, поприветствовав Кристин, с облегченным вздохом шлепается на софу напротив меня:

— Фью-ю! Жуть какая.

— Отстрелялись? — спрашиваю я.

— Она меня поцарапала, — жалуется он и в подтверждение показывает предплечье, на котором тянется кровавая полоса. — Ну что, Кристин? Что говорит Хэриш Модак?

Исландка вздыхает:

— Все еще упирается.

— Пойду ему позвоню, — говорит физик, поднимаясь. Наверное, ему не терпится сбежать. — Нед, не могли бы вы с Кристин ввести Габриэль в курс дела?

— Нет проблем, — говорит Нед и поднимает с пола ноутбук. — Сейчас загрузится, и мы не только расскажем, но и покажем.

— Итак, Кристин. Геология, — говорю я, когда за физиком закрывается дверь, и вынимаю из мешочка под сиденьем «громовое яйцо». Больше всего мне хочется запустить им ей в голову, но вместо этого я протягиваю свое оружие ей.

Кристин Йонсдоттир берет камень, и ее лицо озаряет прелестнейшая улыбка. Глаза у нее нежного серо-зеленого оттенка. Взвесив яйцо на ладони, она осторожно его трясет.

— Сплошное. У вас никогда не возникало искушения его вскрыть?

— Жду подходящего момента. Фамильная ценность как-никак.

Она улыбается:

— Откуда оно?

— Из Невады.

— Если из пустыни Блэк-Рок, то, скорее всего, начинка у него — из красивейшего опала. Хотя встречаются и агаты. Еще бывают смеси.

Значит, она способна опознать камень так же быстро, как я — психа. Моя ненависть к ней глубже самой глубокой любви. Возвращая яйцо, Кристин свободной рукой сжимает мои пальцы вокруг яйца.