Загадка Ватикана - Фредерик Тристан

А вечером, тайно, Венера приходила к Базофону или к Теофилу, в зависимости от своего настроения, что приводило и без того разгневанную Артемиду в полное неистовство.

Глава девятнадцатая

— Этот текст полон самых несуразных нелепостей! — воскликнул нунций Караколли, отпихивая от себя рукопись.

— Но каких приятных! — заметил Сальва, жуя свою потухшую сигару.

— Это достаточно вольный пересказ «Жития Гамальдона». Мне кажется, что Кожушко отдавался своей работе с искренним удовольствием, — сказал отец Мореше.

— Не исключено, что каждая фраза здесь зашифрована, — предположил Сальва. — Когда я работал для Foreign Office, я слышал о рукописи романа, которая в действительности представляла собой подробное описание советского вооружения. Полагаю, что на данном этапе наших размышлений мы просто обязаны обратиться к специалистам шифровального дела.

— Увы! — сказал нунций. — А нельзя ли сделать так, чтобы Ватикан остался в стороне от этого дела?

Адриан Сальва объяснил, что секретные службы мало склонны афишировать свою деятельности и поэтому нет никаких оснований бояться, что они предадут гласности какие бы то ни было сведения. Однако монсеньор Караколли настоял на том, чтобы предупредить кардинала Бонино.

Таким образом, они оказались в кабинете Его Высокопреосвященства в тот самый момент, когда снаружи разразилась гроза с той неистовой яростью, какая свойственна муссонным ураганам.

— Fervet opus[50], — сказал прелат, наполовину открывая правый глаз.

Казалось, он только что очнулся после глубокого сна, и Сальва отметил, как он постарел со времени их последней встречи, состоявшейся лишь десять дней назад. Черты его лица, еще недавно львиные, как-то расползлись, стали дряблыми. Его синие глаза побелели. Все в этом шестидесятилетием гиганте выдавало невероятную усталость.

— Ваше Высокопреосвященство, — сказал нунций, — два новых события обязывают нас сообщить вам о решении, достаточно прискорбном, но, по-видимому, необходимом. Первое из этих событий — смерть профессора Стэндапа, смерть, которая, я должен уточнить, является не чем иным, как убийством. Второе событие — это наша уверенность в том, что «Житие святого Сильвестра» представляет собой текст, с помощью которого агенты, работающие на Советский Союз, общались между собой. Вышеупомянутое решение состоит в том, чтобы отправить документ специалистам, которые помогут раскрыть истинное содержание информации, зашифрованной в тексте рукописи.

Кардинал Бонино испустил вздох, потом вялым голосом произнес несколько еле слышных слов, цитируя Вергилия и напоминая о некоей скрытой опасности:

— Latet anguis in herba[51].

Это вызвало неожиданную реакцию со стороны отца Мореше:

— И не одна змея, Ваше Высокопреосвященство! Целый клубок змей прячется в Ватикане. И жизнь Его Святейшества папы в опасности!

Высокий сановник церкви, казалось, пропустил эти слова мимо ушей. Движением руки он подал знак, что аудиенция окончена. Викарий, находившийся рядом с ним, провел посетителей в вестибюль и сказал им:

— Его Высокопреосвященство официально не может дать свое согласие, но он поручил мне передать вам, что все действия, которые вы сочтете нужным предпринять, получат его отеческое благословение.

— Он болен? — спросил Сальва.

— Его Высокопреосвященство выслушал на исповеди признание, которого он не может разгласить. Но вам достаточно знать, что он дает свое благословение любым вашим усилиям, направленным на благо Церкви и Его Святейшества.

Снаружи ливень низвергался с неба с прежней яростью под аккомпанемент раскатов грома, от которых дрожали стекла в окнах Ватиканской канцелярии.

— С самого начала нашего расследования этому человеку было известно больше, чем любому из нас, — заметил Мореше. — Вот почему он прячется за своей латынью. Он не может говорить. Мы должны понять его.

— Только клерк, приближенный к Конгрегации Обрядов, может явиться на исповедь к кардиналу, — отметил Сальва.

— И опять это отвратительное подозрение, — простонал нунций. — Нити заговора плетутся в ближайшем окружении папы. Но с какой целью? Господи, с какой целью?

— Надо мыслить трезво, монсеньор… Москва, с помощью горсточки польских интегристов, а возможно, и каких-то других, желает прекратить деятельность Иоанна Павла II. Они планируют покушение, уже подготовленное. Вот почему я интересовался ближайшими путешествиями папы, его выездами за пределы Рима и, в первую очередь, перемещениями, о которых злополучный отец Штреб мог сообщить своим хозяевам даже раньше официального уведомления. Вспомните: на следующей неделе состоится секретная встреча между папой и великим раввином Рима.

— Господи Иисусе! — вздохнул Мореше.

И он перекрестился.

В эту минуту удар грома, еще более сильный, чем предыдущие, отразился гулким эхом в коридоре, где остановились наши визитеры, чтобы обменяться мнениями. Можно было подумать, что стихия решила добавить к событиям мелодраматическую ноту.

— Надо, чтобы папа отменил эту встречу, — предложил Мореше.

— Невозможно, — сказал викарий. Верховный раввин воспримет это как отступление. Канцелярия и так с большим трудом организовала эту встречу.

— Телохранители будут? — спросил Сальва.

— Во время таких тайных выходов папу сопровождают только два-три приближенных и один швейцарский гвардеец в штатском.

— И я полагаю, у раввина охраны будет не больше. Разве не удобный случай для покушения? Где расположен дворец принца Ринальди да Понте?

Викарий покачал головой.

— Я сомневаюсь, что он будет принимать этих высоких гостей в своем римском дворце. Только кардинал Катальди мог бы указать вам это место, которое также содержится в тайне. Кроме Его Святейшества, он один осведомлен о подробностях встречи. Что касается меня, то как секретарь кардинала Бонино я не знаю ни даты, ни места встречи.

— Отец Штреб их знал, — сказал нунций.

Наши друзья оставили викария с его размышлениями. Добрый аббат был потрясен услышанным. Покушаться на жизнь Святейшего Отца! Возможно ли такое представить?

Когда дождь соизволил прекратиться, профессор Сальва взял такси и отправился в свою гостиницу. У него сейчас не было ни малейшей охоты бродить по Риму, как он делал еще неделю тому назад. Надо было как можно быстрее связаться со своим старым другом и соучастником Сирилом Бэтемом, который после трагического исчезновения Клауса Шварценберга оставался лучшим специалистом по Восточной Европе. Итальянские и французские спецслужбы были менее надежны, во всяком случае, никогда не внушали профессору полного доверия.

Войдя в свой номер, Сальва понял, что его намерения опередили секретные службы американцев в лице майора Джона Трудмана и капитана Элиаса Блументаля, с которыми он когда-то встречался во время расследования дела кариатид и которые сейчас спокойно поджидали профессора в его же комнате, один — растянувшись на его кровати, другой — сидя за письменным столом.

— Итак, — сразу же начал толстый Трудман, поднимаясь с кровати, — ваше кратковременное пребывание в Польше окончилось благополучно?

— Нормально, — сказал Сальва. — Чего вам от меня надо?

— Пустяки, профессор. Что это за история с рукописью? И кто, по-вашему, убил профессора Стэндапа?

Адриан Сальва прикурил свою мексиканскую сигару, которая тотчас же наполнила комнату едким дымом, и сел на краешек кровати, заскрипевшей под его весом.

— Советские спецслужбы желают покончить с Иоанном Павлом II. Я пришел к убеждению, что на него будет совершено покушение в ближайшую среду в три часа дня на одной из вилл князя Ринальди да Понте. Это все.

Блументаль рассмеялся. Он знал методы Сальва и ценил их, но никак не мог смирится с тем, что тот работает как вольный стрелок.

— Почему вы нас не предупредили?

— Ватикан поручил мне отыскать некую рукопись и изучить ее в обществе специалистов, а не проводить расследование о возможности убийства. Однако, случайно открыв тот факт, что на главу христианского мира готовится покушение, я посчитал, что обязан этим заняться.

— Конечно, конечно! — подтвердил Трудман. — И, безусловно же, мы во взаимодействии с итальянскими властями возьмем на себя непосредственную защиту Святейшего Отца. Будьте спокойны, мой дорогой Сальва. Но что касается остального — я имею в виду рукопись, — в чем там, собственно, дело?

— Господа, я сожалею, но должен вам напомнить, что этот документ принадлежит Ватиканской библиотеке, а следовательно, и Святому Престолу. Я не имею права ни распоряжаться им, ни даже рассказывать вам о нем.