Шепот осени - Игорь Михайлович Бер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дима вышел на улицу и подошел к окну своей спальни. Летом они открывали форточку, а когда холодало из-за проливных дождей или от ветра всегда ее прикрывали, но не закрывали. Он надеялся, что не нашелся некий сердобольный знакомый родителей или же сосед, который бы проверил все окна в доме.
Подтянувшись, Дима взобрался на карниз. Дотянувшись до форточки, он толкнул ее. Та не поддалась. Ничего удивительно — она плотно прикрывалась. Толкнув сильнее, Дима улыбнулся, почувствовав, что небольшое окошко все же ушло слегка вглубь. Третий толчок распахнул форточку настежь. Теперь нужно было влезть в нее и надеяться, что никто не застанет его за этим делом.
После пары минут пыхтений и кряхтений, он перелез через форточку в квартиру, чудом избежав падения головой вниз, вовремя сумев развернуться и опустить ноги на подоконник. Спрыгнуть с него на пол уже не составило большого труда.
Оказавшись в своей спальне, на него накатила ностальгия о прошедших безвозвратных днях. Как же сильно он скучал по этим стенам, по своей кровати, по своим игрушкам,…по родителям. Даже по запаху квартиры, описать который он не мог, но который ему всегда нравился. А сейчас он им просто не мог надышаться. Дима тихо прошелся по комнате, осторожно и даже с благоговеньем дотрагивался ко всему, что попадалось под руку. Что-то капнуло ему на ладонь. Он не сразу понял, что это слеза.
— Мам, пап, я дома, — прошептал он в полумраке и дал волю слезам. У него не было сил бороться с ними. Да и зачем было это делать? В конце концов, для слез был повод, да к тому же никто его сейчас не видел.
Он опустился на пол, прижал к груди колени и опустил голову. Раньше он боялся темноты, но сейчас она его успокаивала и баюкала. Помогала справиться с душевными потрясениями и дурными мыслями.
Он просидел так долго, после чего перебрался в свою постель и заснул. Кошмары не тревожили его сон, и для этого не потребовалось ставить гвоздь под ножку кровати.
42
Проснулся он от громкого стука в окно. Дима протер сонные глаза, после чего прокашлялся. Горло пылало жаром. Странно, но вчера оно практически не болело, а вот сегодня грозила стать главным эпицентром боли. Повернувшись с бока на спину, он взглянул в окно. На него смотрел мужчина в полицейской фуражке. Мужчина в форме помахал ему рукой.
«Он, наверное, думает, что я проник в квартиру тайком и без спроса», решил Дима. Собственно, так оно и было, но Степин не считал себя нарушителем закона, так как эта квартира была для него больше чем стены и потолок. В ней он был счастлив всю свою жизнь, за исключением последних пару месяцев.
По виду полицейского нельзя было сказать, что он хотел наказать мальчишку, скорее наоборот — желал помочь.
Дима встал с постели и подошел к окну.
— Ты Дмитрий? Дмитрий Степин? — спросил полицейский.
Дима кивнул.
— Отлично. Мы тебя нашли. Ты бы не мог открыть дверь, чтобы я вошел?
Диме решил, что ему не грозит опасность от этого человека, а потому направился к двери, которая изнутри открывалась и без ключа. Нужно было только привести в движение простой механизм.
Замок открылся двумя щелчками.
За дверью помимо полицейского стояла еще женщина-врач в белом халате, мужчина в костюме и…Николай Александрович — учитель истории. Вот кого он был действительно рад видеть. Но прежде чем он успел обмолвиться словом с учителем, к нему подскочила врач и принялась осматривать. Увидев жуткие синяки на его шее, она тут же потребовала вывести Диму на улицу, где их ждала «скорая». Полицейский попытался настоять на том, чтобы задать мальчику пару интересующих его вопросов, но женщина ничего не хотела слышать. Ее поддержал мужчина в костюме, который оказался детским психологом. Полицейскому пришлось отступить.
На улице было очень людно. Знакомые лица соседей глядели на него скорее с интересом, чем с сочувствием. Диме хотелось скрыться от их глаз. Он залез на борт «скорой» и та увезла его прочь от родительской квартиры. С ним поехали только женщина-врач и психолог. Полицейский и Николай Александрович наверняка двигались за ними следом на другой машине.
По пути в больницу, врач осмотрела повторно его горло, попросила сделать пару глотательных движений и поинтересовалась, если он чувствует привкус крови во рту. Также ее беспокоили его дыхательные пути. Дима заверил, что дышит нормально и не кашляет кровью, а вот глотать было на самом деле больно.
Психолог тоже поинтересовался его самочувствием, правда, его интересовало не физическое здоровье, а душевное. После нескольких полученных ответов, психолог пришел к выводу, что психика мальчика хоть и была расшатанной, все же до необратимых последствий дело не дошло. Оба врача сошлись на том, что жизни мальчишки не угрожает опасность, но необходимы были дополнительные обследования в больничных стенах.
Уже на месте, Диму перенесли на носилки и быстро и покатили его на рентгенографию. Затем у него взяли кровь на анализ, провели ларингоскопию, компьютерную томографию и еще много других трудновыговариваемых исследований. Вскоре Дима проголодался, но еду ему никто не спешил приносить, заявив, что ему пока предстоит не только поголодать какое-то время, но и молчать как рыба, до тех пор, пока врачи не получат результаты анализов.
Ему принесли поесть только во второй половине дня. Суп-пюре и манную кашу. Еда была безвкусной, а потому и противной. Но из-за сильного голода ему было на это плевать. Обе тарелки были опустошены быстро, каждая в течение минуты.
Следующие два дня он видел только врачей. На третий день он снова говорил с психологом. Их беседа продлилась не меньше часа. Дима старался говорить откровенно, но все же не решился пересказать все приснившиеся ему кошмары. По завершению их диалога, Диме показалось, что психолог остался вполне удовлетворенным результатами беседы, хотя прописал ему парочку успокаивающих средств, после которых он, ожидалось, будет спать как убитый, не видя снов.
Еще спустя день, к нему заглянул полицейский, постучавший в окно квартиры. Он хотел знать
