Шепот осени - Игорь Михайлович Бер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За спиной Димы людской поток начал смыкаться, заставляя его двигаться вперед. Дима поспешил дальше, с опаской оглядываясь назад. Мертвые лица глядели на него с укором.
Дверь в подвал была открытой, но вместо мрака из нее изливался красный с черными прожилками свет. Казалось, что эта дверь вела прямиком в преисподнюю. Дима не хотел спускаться вниз, но у него не было выбора — толпа за его спиной продолжала смыкаться, словно воды Красного моря.
Он зашагал по ступенькам вниз, наблюдая за тем, как кожа на его руках приобретает жуткий красный оттенок. Запахло воском и ржавчиной. В звуки хорового пения вплелось тяжелое дыхание, похожее на стенание раненного быка. Это дыхание ему уже доводилось слышать раньше. В другом сне. В другом месте.
В самом подвале стены и потолок были исписаны пентаграммами и перевернутыми крестами. Пол был застелен человеческими и звериными черепами. В центре находился стол, около которого его ждала Катя Громова: черная от гари, мокрая от воды, грязная от земли и окутанная слабым вихрем из пепла. В подвале было светло от пламени свечей, но между рядами деревянных стеллажей сохранялась тьма. И из этой тьмы доносилось тяжелое дыхание Зверя. А еще плачь двух женщин. Дима догадался, кто это мог быть еще до того, как из мрака вылезли сестры Громовы, на чьих шеях были ошейники. Они с трудом передвигались на четвереньках, а тяжесть сдерживаемых цепей непреклонно тянула их к земле. Под их ногами лопались черепа, превращаясь в осколки. Зверь заревел, после чего цепи натянулись и дряхлые старушечьи тела, с криком, улетели обратно во тьму.
Дима не без труда отвел взгляд от стеллажей, переведя его на Катю Громову. Та кружилась вокруг своей оси, словно балерина в музыкальной шкатулке, напевая себе под нос и не обращая ни малейшего внимания на страдания своих сестер.
— Ну же, Дима, потанцуй со мной! — Екатерина быстро на носочках подбежала к мальчику и, взяв его за руки, закружила в танце.
Дима с превеликим удовольствием отпрянул бы от нее, но хватка у девочки была крепкой. Он с трудом удерживал равновесия во время этой смертельной пляски и старался изо всех сил не потерять сознание от сильного головокружения.
— Как долго я этого ждала! — пропела девочка в тональности выводимой ею ранее мелодии. — Скоро я снова обрету жизнь. И все это благодаря тебе, Дима. Разве это не прекрасно?
Дима не ответил. Даже если бы и хотел ей что-то сказать, у него бы ничего не получилось. Вероятнее всего он бы просто потерял свой ужин. Девочка продолжала его кружить, а спустя минуту резко отпустила. Дима не удержался на ногах, упав на пол. Пальцы его рук погрузились в пустые глазницы и рты черепов. Сами они захрустели под ним, но не раскололись. Поднявшись, он отряхнул ладони от пепла и влаги, оставшиеся после прикосновений Кати Громовой, коротко взглянув на надписи на запястьях. Они еле заметно святились — добрый знак.
Зверь в темноте заворчал и принялся биться о стеллажи, став окончательно похожим на быка, запертого в загоне. В отличие от девочки, он явно чувствовал что-то неладное. В это время Катя взяла со стола блюдце с темной жидкостью, поводила в ней ржавой ложкой, после чего сделала глоток. Затем она повернулась к Диме и протянула ему блюдце.
— Выпей это. Оно поможет объединить нас.
— Я не хочу, — покачал головой Дима, не без труда поднимаясь на ноги.
— Димка, Димка, Димка, — произнесла девочка, цокая языком. — Неужели ты хочешь снова поговорить о последствиях твоего отказа? Разве тебе не жалко прачки и ее мужа — учителя истории? А ведь у них есть дети. Ну, не заставляй меня злиться.
Она снова протянула блюдце, и в этот раз Дима взял его в руки. От стенок посуды исходила неприятная пульсация, болью отдающая в подушечках пальцев. Словно блюдце находилось под электрическим напряжением.
Дима поднес ко рту блюдце, глядя как клубится мрак в жидкости, которую ему предстояло выпить. Запах был терпким и отдавал мертвечиной. Так же пахло от бездомной кошки, которую переехала машина неподалеку от квартиры, где он жил с родителями. Дима поднял взгляд от емкости и увидел за спиной девочки Сашу, Эдика, Стаса и Гену. В отличие от остальных, тело Гены выглядело прозрачным, словно он был единственным среди них призраком.
— Пей! — настояла девочка.
— А что с Геной? Он уже умер?
— Сгорел, так сказать, за считаные дни. Он уже одной ногой в могиле. Когда ты выпьешь содержимое блюдца, он окончательно присоединится к нам.
Зверь замычал громче, деревянные полки затряслись, обертонное пение стало почти оглушающим.
Дима недолго думая, отбросил в сторону блюдце. Жидкость разлилась по полу, превращая в кашу те черепа, на которые она попала.
Поступок Димы заставил Екатерину Громову прийти в неистовую ярость. Ее лицо окончательно почернело, отчего внешность полностью потеряло очертание, став сплошным черным пятном с двумя ярко-горящими точками глаз. Ее волосы зашевелились как змеи на голове Горгоны. Кружащий над ней пепельный вихрь стал густым. Вода сменилась паром, который клубился, превращаясь в жуткие кричащие лица.
— Это ты зря сделал! Если ты не хочешь по-хорошему, будет тебе по-плохому!
Она вытянула руки и кинулась на него. Дима, не дожидаясь когда его схватят, прижал запястья друг к другу и…
Подвал заполнил яркий свет, очистив потолок и стены от дьявольских рисунков, а пол от черепов. Между стеллажами заискрился свет, прогоняя прочь всех, кто там ранее скрывался. На миг свет вырвал из тьмы Варвару и Евдокию Громовых, которые с благоговеньем вытянули руки вверх, а спустя мгновение растворились. Зверь успел покинуть подвал до очищающей вспышки.
Свет повлиял и на Катю Громову. Она — из черной жуткой твари — превратилась в простую девочку, в белом длинном платье и с приятными чертами лица. Прикрыв ладонью глаза, она с ужасом глядела на тех, кто стоял за спиной Димы. Но уже спустя мгновение, она оскалила зубы, вновь потеряв человеческие черты. Развернувшись спиной к Диме, она кинулась в сторону угла, до которого еще не дотянулись лучи яркого света, и слилась с темнотой.
Саша, Эдик, Стас и Гена тоже исчезли.
Молочно-белый свет окрасил все вокруг,