Присягнувшая Черепу - Брайан Стейвли

– Кстати, о врагах, – сказала я, еще раз оглядев палубу. – Ты по-прежнему считаешь, что это работа мятежников?

Здесь, даже по меркам Рашшамбара, было грязно. Широкое двухпалубное судно приличных размеров – практически баржа – едва выгребало против течения дельты. Аннурский легион состоит из ста солдат, и не менее двух третей были разбросаны по верхней палубе и уже подтухали на жаре. И не одни аннурцы. Среди трупов насчитывалось столько же, если не больше, других – уроженцев Домбанга, судя по волосам и коже, да и в руках они до сих пор сжимали легкие копья, какими пользовались в дельте. Тысячи сумеречных жучков ползали по телам, отливая радужными надкрыльями на вечернем солнце, – среди тусклых красок смерти они выглядели ослепительно живыми.

Я опустилась на колени перед первым попавшимся трупом. Смахнула жучков – они сердито зажужжали, зависли искристым облачком и быстро рассеялись. Солдат был молод, на вид только-только за двадцать. Бледная кожа и пламенно-рыжие волосы выдавали уроженца Бреаты, до которой от нас было больше тысячи миль. Я задумалась, сколько миль и сколько лет следовал за ним Ананшаэль, чтобы выбрать этот день для своего быстрого и неповторимого деяния. Юноша успел выхватить меч – пальцы и сейчас сжимали рукоять, – но клинка не окровавил, зато у него самого было вскрыто горло, обрывки гортани и пищевода свисали из открытой раны.

– Не знаю, на кого он замахивался, – заметил Рук, – но не попал.

– Странно, – проговорила я, склоняясь поближе, чтобы отскрести кровь.

– Ему… сколько? Лет двадцать? Кто-то лучше него владел мечом…

– Его не мечом убили. – Я указала на четыре дыры по краям раны, вложила в них кончики пальцев. – Ему порвали горло руками.

Рук присел рядом, тронул пальцем неровный обрывок гортани и тихо присвистнул.

– Да, не клинком резали.

– Часто ты видел такое в городе?

Он задумчиво изучал рану, словно математическую задачу или фразу на незнакомом языке. Наконец поднял глаза на меня и покачал головой:

– Нет. – Он снова оглядел убитого. – Я даже не думал, что такое возможно.

– Для большинства людей невозможно.

Я выпрямилась, размышляя, как ему объяснить. Среди моих братьев и сестер многим хватило бы скорости и силы вырвать человеку глотку. Еще ребенком я видела, как старый слепой Ронг Лап запустил узловатые деревянные пальцы в тело овцы и вытащил ее бьющееся сердце. Но за все годы в Рашшамбаре я не помню, чтобы кто-нибудь такое проделывал, а Ронг Лап лет десять как умер.

– Вот! – Один из людей Рука махал нам, утирая рвоту с подбородка. – Рулевой!

Пока мы виляли между трупами, над нами пролетела стая виноклювов – распростертые темные крылья отбросили бегучую тень на палубу. Когда птицы скрылись из виду, небо вдруг показалось совсем неподвижным, как накрывшая дельту свинцовая плита.

– У этого горло цело, – заметил Рук, подходя к рулевому.

– Много ли ему с того проку? – возразила я.

Среди усеявших палубу тел – разорванных на тысячу разных ладов, без глотки или без рук, в путанице вывалившихся потрохов – рулевой выглядел совсем невредимым. Он лежал на спине, легко опираясь лопатками на доски борта и глядя в небо стеклянными глазами. Блестящие сумеречные жучки, кишевшие по всему судну, его труп почему-то обошли.

– Может, живой? – пробормотал кто-то из зеленых рубашек.

– Мертвый, – уверенно ответил Рук и прищурился. – А это что?

Присев на корточки, он взял в ладони подбородок мертвеца и силой открыл ему рот. Между зубами свесилось что-то черное, скользкое. Я сперва решила – язык. Так бывает у удавленников, но у этого на теле не было следов удушения: ни синяков на горле, ни синевы на губах. К тому же черный мясной клин для человеческого языка был слишком узким и остроконечным.

И он дернулся.

Солдат рядом со мной отпрянул, захлебнувшись криком. А Рук просто опустил руку на поясной нож, буркнул своим, чтобы подошли поближе, всмотрелся в это странное черное подобие языка и потянул нож из ножен. Ложный язык снова дернулся, когда в него воткнулось блестящее стальное острие.

– Душезмейка, – угрюмо вымолвил Рук.

Я заморгала. Рядом со мной ахнули стражники. Рук еще чуть помедлил и одним точным движением насквозь проткнул змеиный хвост, подцепил его, как на вилку. Горло рулевого задергалось, как у живого, когда он давится, не в силах что-то проглотить. Это змейка пыталась пролезть глубже, в легкие.

Но Рук не отпускал и медленно, дюйм за дюймом извлек ее наружу. Змейка оказалась неожиданно длинной, почти два фута. Должно быть, она кольцами свернулась в груди рулевого, выедая содержимое. Когда наконец показалась голова, змейка выгнулась, угрожая Руку разинутой клыкастой пастью и сверкая желтыми глазами на черной, как ночь, чешуйчатой морде.

Солдаты шарахнулись, вскрикивая, но Рук просто дождался броска и свободной рукой поймал змеиную шею чуть ниже головы. Он так всматривался в свою добычу, будто надеялся что-то прочесть в ее алчном нездешнем взгляде, а потом выдернул нож из змеиного хвоста и отрубил ей голову.

На палубе стало тихо, только вода плескалась о борт и в камышах чирикали синешейки. Потом один из зеленых рубашек, помертвев, упал на колени.

– «Я видела, как аспиды всплывают из вод на…» – как во сне, забормотал он. – «Видела, как они пожирают сердца иноземцев».

Рук обернулся к нему. За слова пророчества Чонг Ми людей отправляли на виселицу, и вешать их входило в обязанности Рука, но тот не стал угрожать солдату и даже не отчитал его. Он просто нагнулся, поднял парня на ноги и протянул ему отрубленную змеиную голову. Солдат подался назад, но Рук его удержал.

– Смотри, – сказал он, вертя на ладони жутковатый трофей. – Это просто змея.

– Душезмейка, – возразил солдат.

– В дельте их полным-полно, – кивнул Рук. – Знаешь, чем они живут, когда рядом нет людей?

Парень молча замотал головой.

– Забираются в кишки больным и умирающим животным – тем, кто так близок к смерти, что уже не может шевельнуться.

– Они – месть дельты, – выдавил солдат.

– Они просто выживают, как вся здешняя фауна, – покачал головой Рук. – Как и мы. Трупы, пока не сгниют, – это их пища и укрытие.

Зеленая рубашка робко посмотрел ему в глаза. Рук выдержал взгляд.

– Никакая это не божья кара, – тихо сказал он. – Просто змея.

И Рук, словно ставя точку, швырнул голову за борт. От места падения пошли круги, потом под поверхностью воды мелькнул серебристый проблеск – какая-то рыба рискнула ради добычи подставиться под острые как бритва клювы местных птиц.

– Будь здесь боги, – Рук указывал на лениво расходящиеся круги, – разве они выбрали бы в посланцы такую