Перекрестки (СИ) - Леонова Светлана

Света никак не могла подобрать верных слов. Сейчас они казались ей не верными, не способными донести всю полноту ее чувств, всего того, что ей хотелось сказать ему. Она смотрела на мужа, и внутри все сжималось от того, какая боль отразилась в его глазах. Неужели между ними было все предрешено еще тогда, в день, когда была озвучено то роковое слово «развод»? Неужели она опоздала?

- Не уходи, пожалуйста. - Не удалось ей сдержать слезы, а ведь так хотелось быть сильной, не плакать, не давить на жалость. Но не смогла, это было выше ее сил.

- Я никуда не ухожу.

- Я знаю, что сама во всем виновата. И если ты все уже для себя решил, то я… я все пойму, - она уже не могла сдерживать льющиеся потоки горьких слез раскаяния, размазывая их то рукавом халата, то просто ладонью, но словно завороженная смотрела на мужа, ища хоть какой-то реакции на свои слова. А Костя молча стоял и слушал ее. И на лице его не отражалось в тот момент ни единой эмоции, словно он перегорел, потух. И она не понимала, что же ей говорить, чтобы хоть как-то понять, что чувствовала он в этот момент. – Но если есть хоть какая-то надежда, хоть какой-то шанс для нас с тобой… для нашей семьи… Ты все еще хочешь развода?

Пожалуй, никогда еще в своей жизни она не ждала ничего так, как его ответа сейчас. А Костя очень долго медлил, прежде чем произнести:

- А ты? Ты хочешь развода? – Он пытливо смотрел на нее, ожидая не меньше ее самой ответа.

- Нет, - уверенно, хоть и совершенно не громко ответила она.

Повисло тяжелое молчание, лишь только легкое Светино всхлипывание было слышно среди этой пугающей тишине. «Ну скажи же хоть что-нибудь», - мысленно умоляла она, боясь пошевелиться. Ей казалось, что если она сейчас сделает хоть какое-то движение, то просто распадется на атомы от того напряжения, что было внутри нее.

А Костя так и не проронил ни единого слова. Он просто смотрел на нее и чего-то ждал. И вдруг Света поняла, что именно он ждал: ее первого шага. Да, конечно же! Он столько раз первым шел навстречу, столько времени сохранял их отношения, что сейчас именно от ее желания сделать ответный шаг навстречу и зависело, поверит он ей или нет.

- Я люблю тебя, - порывисто произнесла она и даже забыла как дышать в этот момент. Что он ей скажет? Костя столько раз говорил ей о любви, и вот теперь она сама говорит ему об этом. Но может быть уже слишком поздно и ему не нужны эти слова? – Я люблю тебя и не хочу потерять.

Их молчание слишком затянулось. И когда отчаяние уже охватило ее, до нее отчетливо донеслись тихие слова:

- Иди ко мне.

И от того, как мягко это было сказано, Света снова расплакалась. Навзрыд, разрывая душу себе и Косте. Она, не медля ни мгновения, бросилась в раскрытые объятия, словно боясь, что муж может передумать, и спрятала залитое слезами лицо у него на груди. Сильные руки тут же сомкнулись вокруг ее подрагивающего тела, убеждая в том, что опасения ее были совершенно беспочвенными - Костя никогда ее не отпустит.

- Все эти дни... Мне было страшно оттого, что ты мог так никогда и не узнать, как ты мне нужен. Что я люблю тебя. Прости меня.

Ее слезы выбивали у него почву из-под ног. Как и признание, слетевшее в отчаянии с губ. За эти дни он много раз корил себя за необдуманные слова, но разве мог он представить, какую боль нанес ими любимой женщине?

- Тише, маленькая, тише, - успокаивал он ее, крепче прижимая к себе. Отчего-то больше ничего на ум не приходило. Было важно просто держать эту женщину в своих объятиях и знать, что самое страшное уже позади.

Дрожа всем телом, Света крепко прижалась к мужу, и потом вдруг порывисто подняла голову, ища его взгляда. Поймала сразу же - разве мог он противиться ей? Она словно хотела что-то спросить, но вместо этого обхватила холодными руками его лицо и стала притягивать его голову к себе. Медленно, все ближе и ближе, пока их носы едва не соприкоснулись. Она еще раз всхлипнула и, прикрыв глаза, коснулась губами его губ. Робкий нежный поцелуй обжег его. Он казался совершенно неправильным и неприемлемым после всего случившегося, при том состоянии, в котором сейчас находилась Света, и Костя с трудом сдерживал себя. Он едва нашел в себе силы оторваться, бережно подхватил свою женщину на руки и вместе с нею на руках сел на край постели, устроив на своих коленях все еще дрожащую жену, плотнее запахнув на ней махровый халат, желая согреть озябшее после ванны тело, и крепко прижимая к себе. Света разочаровано всхлипнула, но оказавшись в теплых объятиях, тут же покладисто притихла.

- Поцелуй меня, пожалуйста, - едва разборчиво пробормотала она, уткнувшись в его шею.

Разве можно ей отказать, такой беззащитной и нежной? Костя не мог. Пожалуй, это было единственное, что он мог сделать в этой ситуации, чтобы дать Свете забыться. Он осторожно приподнял ее лицо и чуть помедлил, чтобы потом осторожно коснулся ее губ и раствориться в этом поцелуе. Видит Бог, он старался сдерживать себя, но стоило только тонким пальчикам опуститься на живот под его тонким свитером, а нежным губам раскрыться в ответ, как все самообладание стало рассыпаться мелким прахом.

- Света, это неправильно, ты еще не отошла от шока, - попытался он воззвать к разуму не столько ее, сколько самого себя. Но ни один из них уже не смог бы остановиться. Света хотела найти в нем утешения, хотела забыться в этих надежных руках, хотела дать понять, как он ей нужен. А Костя и сам не меньше желал навсегда оставить в прошлом все то, что выпало на их долю.

Так странно, все для них сейчас было словно в первый раз. Первый поцелуй. Первое признание. Ее первое признание. Первые шаги в новую жизнь. Все эти годы Костя вел ее за собой, а сейчас все было иначе. Непривычно. Он будто бы сам себе не мог поверить, смотрел ошалело на робкие попытки любимой женщины побороть саму себя и первой выразить свои чувства на языке тела, в прикосновениях и поцелуях. Вот она подняла робко-робко заплаканные глаза, и Костя забыл, как дышать – столько неприкрытой мольбы было в этом затравленном взгляде. Медленно, словно в замедленном сне, ее лицо приблизилось, а в следующее мгновение она робко целовала уголки его губ, приглашая и прося одновременно. Зарывшись пальцами в длинные мокрые пряди светлых волос, Костя с величайшей осторожностью, на которую только был способен в этот момент, удерживал жену, упиваясь ее поцелуями. Он отстранялся, а она разочарованно стонала в ответ и тянулась к нему.

- Люблю тебя, - зашептала в его губы, и глаза ее при этом сияли теплым светом. - Только не молчи…

Костя погладил пальцем уголок ее губ и с жадностью накинулся на них, словно оголодавший, сминая в требовательном поцелуе. Света отвечала ему с таким же пылом, и ее отзывчивость переворачивала внутри него буквально все. Он боялся лишний раз пошевелиться, опасаясь, что малейшее движение может вспугнуть ее и разрушить это прекрасное мгновение. Удерживая рукой ее голову, он позволял себе ласкать языком ее сочные губы, чувствительные точки на шее и за ухом. Сладкой музыкой отдавались в голове ее тихие стоны и сбивчивое дыхание. Чувственной дрожью отдавались по всему телу ее нежные прикосновения. Света на пару мгновений отстранилась и, не дав мужу опомниться, потянула его свитер вверх. Вещь была осторожно откинута на край постели, и теперь Света чуть отстранившись, смотрела на мужа, проводя пальцами по его плечам, шее, опускаясь по ключицам вниз к груди. Любуясь своим мужем, словно видела его в первый раз. Она проводила пальцами по каждым маленьким шрамам-отметинам, оставшимся у него после ранений, полученных еще в бытность его службы, осторожно и нежно, как будто от этого они могли исчезнуть.

- Света, - тихо выдохнул Костя и привлек ее к себе, вдыхая ее аромат. Невозможно ей противиться, когда она рядом, такая родная и влекущая.

Совершенно ошалев от собственного желания, он медленно потянул край ее халата, постепенно оголяя ее плечи и восхищаясь ее телом. Какая она нежная, так и хотелось к ней прикоснуться руками, губами, попробовать на вкус, заклеймить поцелуями. Он чуть помедлил, любуясь, как завлекательно смотрелась ее грудь в вырезе халата, а, потом, не выдержав, спустил одежду с ее плеч и с трудом сглотнул. Видел, как участилось ее дыхание, как в такт с дыханием поднимается и опускается ее грудь и забывал обо всем напрочь.