Перекрестки (СИ) - Леонова Светлана

- Костя, - тихо позвала она мужа, едва только он показался из ванной.

Он подошел к ней, присел на корточках и, обхватив ладонями ее бедра, участливо посмотрел в глаза.

- Пойдем, я приготовил тебе ванну. Это поможет расслабиться.

Света отрицательно замотала головой. Не ванна ей сейчас была нужна. Но Костя словно не хотел этого замечать. Он поднялся и, не дожидаясь, пока Света последует за ним, подхватил ее на руки. И ей осталось лишь только обхватить его шею руками и в нее уткнуться носом, втягивая присущий только ему одному запах. Пусть бы эти мгновения продлились бесконечно долго, подумала она, но к ее великому сожалению, Костя уже поставил ее и стал помогать освобождаться от одежды. Стало как-то неуютно от его помощи, и она поспешила перехватить его руки, ловко справляющиеся с ее одеждой.

- Не надо, - совершенно смущенно и неуверенно прошептала она, - я сама.

Костя оценивающе посмотрел на нее, и весь его вид красноречивее всяких слов сказал, что он не согласен с этим, но все же он принял ее желание.

- Хорошо. Только не закрывайся. Я приду за тобой чуть попозже.

Уже когда он был возле двери, Света все же решилась задать вопрос, острой занозой засевшей в голове:

- Костя, почему ты сказал, что он... Никита... меня закрыл собою?

Он обернулся и как-то странно посмотрел на нее, что-то измученное появилось в его взгляде.

- Потому что снайпер был на крыше, и Никита развернул тебя в его сторону, зная наверняка, что тот не станет стрелять в заложника. А пулю он получил в спину.

- Зачем он это сделал? – пораженно произнесла Света, хотя и знала, что ответа на этот вопрос уже никто и никогда не узнал бы.

Костя пожал плечами. Он еще несколько помедлил, а затем тихо вышел. Не проронив более ни слова.

Теплая вода окончательно сокрушила остатки ее самообладания. Стоя под льющимися потоками, Света с отчаянием, граничащим с остервенелостью, пыталась смыть с себя все прикосновения бывшего мужа, все воспоминания, связанные с ним. Ей казалось, что она вся насквозь им пропитана, и даже жесткая мочалка и истертое почти до маленького остатка мыло не способны были смыть всю эту грязь с ее тела и жизни. Света едва ли не до крови истерла нежную кожу, но легче не становилось. Оставив тщетные попытки, она обессилено опустилась в воду и разрыдалась. Как бы ей хотелось, чтобы в ее жизни никогда не было этого кошмара по имени Никита. Она бы все отдала за возможность начать все с самого начала. Но только с Костей. Он показал ей, что значит быть любимой женщиной, он даровал ей счастье быть матерью их чудесного сына, он всегда верил в нее. Он верил в НИХ, даже когда она сама не позволяла себе думать об этом. И ей было больно думать о том, что даже после всего этого, даже после его брошенных слов о разводе, он все равно рисковал собою, чтобы спасти ее. И вот теперь он сидел в соседней комнате, такой, отрешенный, чужой…

Света вдруг словно со стороны увидела их разговор, произошедший несколькими минутами ранее. Неужели Костя мог подумать, что она переживала смерть бывшего мужа? Неужели он еще не отказался о мысли о разводе? Неужели это конец их истории, их семьи?

Нет, нет, нет… Пока еще было возможно, пока она могла все исправить, нужно было что-то делать. Все эти годы Костя боролся за них, теперь настало время, когда побороться нужно ей самой.

Он снова и снова прокручивал в голове последние события. Пора было бы их уже и отпустить, но отчего-то не получалось. К концу дня Света совершено сникла. Конечно же, она устала, он вообще удивлялся, как она еще держится после всего того, что произошло. Ему так и не удалось заставить ее поесть, может быть сейчас после того, как вода расслабит ее, она сможет хотя бы немного подкрепиться, чтобы набраться сил.

Устало опустившись на постель, Костя оперся локтями о колени и обхватил голову руками. Ему так до конца и не верилось, что все уже закончилось. Весь этот хаос, вся эта неизведанность… Как он еще держался эти дни, Костя сам не понимал. И вот теперь на смену этому дикому напряжению пришла опустошенность. Такая, будто все силы разом иссякли. Чего греха таить перед собой, он до безумия боялся за Свету, боялся, что может не успеть, и ему самому стало страшно от того, насколько сильно он привязан к этой женщине. Он просто не представлял, что стал бы делать, если бы ее не стало рядом, если бы он больше не смог возможности видеть ее, прикасаться, слышать ее тихий мелодичный голос или звонкий смех. Отчего-то осознание этого пришло только сейчас, когда опасность уже миновала. Его хваленая неколебимость и выдержка разбились вдребезги, когда волею судьбы дело коснулось его семьи, той единственной женщины, без которой он уже не мог себя представить. Самому стало не по себе от того, насколько же он слаб перед этим огромным чувством. Настолько, что даже руки дрожали от напряжения чувств, а ноги просто не держали.

- Костя. – Сперва даже показалось, что ему слышится ее тихий отклик, но повинуясь неведомому чувству, он поднял голову и увидел ее, стоящую в дверях ванной комнаты, неловко придерживавшую безразмерный халат, накинутый на обнаженное тело. Со спутанных волос стекали тяжелые капли и, пробегая по нежной светлой коже вниз, исчезали под кипельно-белой махровой тканью, оставляя за собой лишь влажную дорожку, блестящую в тусклом свете люстры, и Костя невольно зачаровался этим зрелищем. Такая беззащитная, растерянная, она стояла перед ним, не решаясь обратиться, а ему до боли захотелось порывисто прижать ее к себе, зарыться руками в волосах и овладеть этими мягкими губами. Он торопливо поднялся с постели, но более не сделал ни единого шага навстречу, боясь вспугнуть Свету своим напором. Так и застыли оба в нерешительности.

- Костя, - с трудом сглотнув, прошептала она. И больше ничего. Как будто что-то мешало ей.

Оба стояли и молча смотрели друг на друга, не делая никаких попыток к сближению или продолжению разговора. Было что-то такое в ее испуганном лице, что заставляло насторожиться. Что сейчас творилось в ее душе? Отчего такая робость и волнение?

- Почему ты меня не позвала? Я пришел бы помочь… - начал было Костя, но в этот момент Света заговорила.

- Я должна... Мне надо тебе сказать. Тот разговор дома, перед тем, как объявился Жданов...

Было видно, с каким трудом давались ей эти слова. Костя напрягся, едва только понял, о чем хотела поговорить с ним жена: последнее, о чем они разговаривали, был развод. Прошло не более недели с того дня, а ему теперь казалось, будто целая вечность. За это время он многое успел переосмыслить, со многим примириться. Что же, он тешил себя ложными иллюзиями? Хотел видеть того, чего на самом деле не было и быть не могло? Сможет ли он отпустить ее, зная, через что им обоим довелось пройти? Любя до беспамятства, до боли в груди. Просто отпустить, позволить жить своей жизнью, без него, и быть связанным с нею одной лишь единственной ниточкой – их сыном? В глубине души он все время боялся этого разговора. Знал, что к брошенным по неосторожности словам рано или поздно придется вернуться и до конца разобраться во всем. И Костя понимал, что даже несколько дней назад был не готов слышать утвердительный ответ. В который раз он задавался вопросом, что же будет большим проявлением любви с его стороны: попытаться сохранить семью, обрекая их обоих и Свету, в первую очередь, на страдания или отпустить ее, переболеть-перестрадать одному и научиться жить дальше? Что будет лучше для его птицы: золотая клетка или свобода?

- Свет, я считаю немного не уместным затрагивать эту тему сейчас. – Может это было трусливо с его стороны, но Костя решил оттянуть неприятный момент истины. – Давай ты отойдешь ото всех переживаний за эти прошедшие дни, а поговорить мы сможем и потом.

- Я не хочу откладывать это на потом, - сорвалась на крик Света. Глаза ее подозрительно заблестели, и подбородок задрожал, так же как и голос. А потом она и вовсе стала говорить тихо-тихо, но в тишине номер ее слова казались ему громче раскатов грома. – Не хочу потом…